— Я служил на «Лаурентике», когда его потопили. Хотел бы я посмотреть на ублюдков, которые это сделали. Второй торпедный залп был произведен в тот момент, когда мы спускали шлюпки. До сих пор не могу без ужаса вспоминать об этом.

Кёнига не было на «U-99», когда потопили «Лаурентик», поэтому он благоразумно промолчал. Матрасы разместили на полу. Люди потихоньку угомонились и устроились на ночлег.

На следующее утро обнаружилось, что некий охотник за сувенирами оторвал эмблему подводного флота от кителя Кнебель-Деберица, оставленного у камина сушиться. В результате оперативного расследования, проведенного старшим лейтенантом с «Уокера», виновник был быстро установлен. Им оказался один из курсантов. То утро он провел старательно пришивая эмблему на место.

Члены команды «Уокера» обнаружили, что могут обменяться с немецкими подводниками впечатлениями об испанской войне. Выяснилось, что некоторые из них патрулировали на крейсерах испанские берега в то же самое время, когда немецкие подводники находились там же на лодке «U-35».

Кассель познакомился с радистом «Уокера», который пригласил его осмотреть радиорубку эсминца. У трапа их остановил офицер:

— Куда ты ведешь пленного?

— В радиорубку, сэр. Это радист с немецкой лодки.

— Отведи его вниз, идиот. И впредь старайся думать, прежде чем что-то сделать.

По дороге обратно Кассель с трудом сдерживал довольную ухмылку, зато его спутник чувствовал себя крайне неуютно.

На третий день «Уокер» прибыл в Ливерпуль, чтобы сдать пленных. Незадолго до этого капитан Макинтайр получил запрос из Адмиралтейства относительно потопленных немецких кораблей. Командование требовало уточненные данные, поскольку премьер-министр намеревался выступить с соответствующим заявлением в палате общин. Макинтайр решил поверить последним сведениям, полученным от пленных, и сообщил номера лодок «U-99» и «U-100». Результатом было второе сообщение из Адмиралтейства, содержавшее поздравления премьера и всех членов палаты. Позже поздравление приняло материальную форму, и коммандер Макинтайр был награжден своим первым орденом «За боевые заслуги».

Рано утром 21-го числа «Уокер» пришвартовался в Ливерпуле. На причале Дональда Макинтайра встречал сам командующий Western Approaches сэр Перси Нобль, в сопровождении офицеров штаба. Когда подошло время сходить на берег, Кассель обратился с прочувственной речью к команде «Уокера». Забравшись на скамью, он тепло поблагодарил моряков за гостеприимство, проявленное ими по отношению к немецким подводникам. Главный старшина «Уокера» решил произнести ответное слово. Он сказал:

— Мы чертовски рады, что захватили вас. Но теперь должны принести свои извинения за то, что вынуждены передать вас армейскому командованию. Там не будут с вами церемониться. Дело в том, что у этих ребят начисто отсутствует чувство юмора.

Команда «U-99» построилась на палубе, а коммандер Макинтайр спустился на берег, чтобы поприветствовать адмирала сэра Перси Нобля и его приближенных. Пленного командира «U-99» на причале уже ждала машина, возле которой стояли два солдата и офицер. Кречмер в сопровождении часовых первым пошел вниз. Теперь на нем была его собственная одежда и неизменная форменная фуражка. Когда он спустился по сходням и сделал первые шаги по причалу, воцарилась тишина. Кречмер взглянул на Макинтайра и его офицеров, стоявших возле адмирала, и невольно нахмурился. Он не мог решить, следует ли ему поблагодарить капитана эсминца за безупречное обращение с пленными. В результате он лишь надменно выпрямился, слегка кивнул английским офицерам и гордо зашагал к ожидающей машине. По обе стороны от него шли солдаты. Его люди, все еще остававшиеся на палубе «Уокера», все, как один, отдали честь уходящему командиру.

Глава 13. Секретная встреча

Марш по улицам Ливерпуля оказался тяжким испытанием, которое членам команды «U-99» не суждено было забыть. Ливерпуль был оперативным центром сражения на Атлантике. Здесь формировались конвои, сюда приезжали жены и возлюбленные моряков. Новости об успехах «Уокера» и «Ванока» быстро разнеслись по городу, и как только немцы вышли из ворот порта, они тут же оказались в окружении толпы разъяренных женщин, многие из которых потеряли в море родственников и любимых. Для них немецкие подводники были убийцами, это были первые немцы, которых англичанам довелось увидеть. И было вполне естественно, что женщины воспользовались возможностью дать выход своему горю, а зачастую и ненависти. Они выплеснули на команду «U-99» те чувства, которые испытывали к немцам вообще.

Сорок два немецких моряка шли по улицам Ливерпуля по направлению к вокзалу на Лайм-стрит и чувствовали нарастающее вокруг них напряжение. От волнующейся толпы исходила неприкрытая угроза. В какой-то момент они даже решили, что им суждено закончить жизнь болтаясь на фонарных столбах Ливерпуля. Но толпу умело сдерживали полицейские кордоны, заблаговременно выстроившиеся на всем пути до вокзала на Лайм-стрит. Правда, из-за многочисленных задержек в пути пленные все-таки опоздали на лондонский поезд. Пришлось идти обратно к Уолтонской тюрьме. Здесь старшин и моряков разделили, после чего обе группы были заперты в больших общих камерах. Офицерам были выделены обычные камеры, а Кречмера, которого привезли сюда же на машине, поместили в одиночку. Он не знал, как англичане поступают с военнопленными, но понимал, что для него война уже кончилась и вряд ли в будущем его ожидает что-нибудь приятное. Он еще более укрепился в этой уверенности, когда вечером получил соломенный тюфяк и тонкое одеяло. Всем его людям выдали то же самое. В ту ночь спал только курсант Кёниг. Остальные лежали без сна, одолеваемые невеселыми мыслями о будущем. Люди не знали, что их ждет.

Утром их подняли довольно рано. Кречмера куда-то увезли в машине, остальные пошли пешком. Теперь на улицах не было взбудораженных толп, а немногочисленные прохожие почти не обращали на немцев внимания. Они не опоздали на поезд и благополучно прибыли в Лондон. Там подводников «U-99» поместили в камеру номер 1 Кенсингтонской тюрьмы. А Кречмера заперли в раздевалке местной футбольной команды в Престоне. Все помещение клуба было занято военными. Здесь его повторно обыскали, после чего дали возможность помыться. Получив в свое распоряжение койку и чистое белье, Кречмер проспал почти двенадцать часов. На следующий день его разбудили, напоили горячим какао и отвезли на вокзал в сопровождении двух армейских офицеров. Для них было приготовлено отдельное купе на лондонском поезде. Путешествие прошло быстро. У обоих стражников были с собой фляжки с чаем и бутерброды, которыми они поделились с пленным. Всю дорогу офицеры говорили о европейской и английской истории. Кречмера весьма позабавил тот факт, что он оказался более сведущим в древней английской истории, чем его собеседники.

По прибытии в Лондон его тоже отвезли в Кенсингтон. Здесь он впервые встретился со своим следователем — офицером военной разведки. Кречмер мысленно сразу прозвал англичанина «Бернхардтом» из-за его удивительного сходства с голландским принцем. Всю следующую неделю Кречмера каждый день водили на допросы, а затем отправили в центральный пересыльный лагерь в Кокфостерсе ждать дальнейших распоряжений. Отсюда он должен был направиться в лагерь для военнопленных.

А 3 апреля Кречмера снова вызвал «Бернхардт» и предложил быстро собраться и через полчаса быть готовым к поездке в Лондон. С того самого момента, когда факт пленения капитана Кречмера и гибели лодок «U-99» и «U-100» был официально подтвержден, капитан Кризи вынашивал идею лично встретиться и побеседовать с прославленным немецким асом. Ему казалось, что такой разговор прольет свет на личность адмирала Дёница, даст ключ к пониманию сути его наступательной кампании. Вместе с тем Кризи чувствовал, что было бы политически неправильным привозить Кречмера в Адмиралтейство.