— Спасибо, друг. Нас торпедировала чертова немецкая подлодка. Но проклятые нацистские свиньи меня не достали. — После этого он заговорщицки подмигнул мне и продолжил: — Я все понял, мне повезло, что рядом оказалась британская подводная лодка. Вы достали ублюдков?
Признаюсь, я не нашелся что ответить. С мостика была слышна английская речь, на банке, которую спасенный держал в руках, было написано «Сделано в Калифорнии». Я понял, что, попав на лодку, он еще не слышал ни слова по-немецки. Скорее всего, после пережитого шока он еще не вполне адекватно воспринимал окружающую действительность, а реагировал только на искусственные факторы, такие, как английская речь и американские консервы. Хотя и в нашей походной одежде не было ничего, что изобличало в нас немцев. К тому же в этот момент с мостика спустился итальянец. Ему тоже хотелось посмотреть на непрошеного гостя. Он обратился ко мне по-английски и спросил, что слышно из Лориента».
А тем временем Кречмер на мостике решил, что не может взять с собой моряка с сотрясением мозга в Лориент. У нас попросту не было свободного места, да и присматривать за ним было некому. Поэтому он надумал переправить его на одну из спасательных шлюпок с «Инвершеннона». Уже совсем рассвело, и можно было видеть, как несколько шлюпок удаляется в восточном направлении. Кречмеру потребовалось тридцать минут, чтобы догнать их, после чего он крикнул вниз так, чтобы услышал Кассель:
— Одень этого человека, забинтуй ему голову и давай сюда. Я переправлю его на спасательную шлюпку.
Услышав приговор, английский моряк запаниковал.
— Почему я не могу остаться здесь? — трагически вопрошал он, обращаясь к Касселю. — Я не хочу в шлюпку. Мне и здесь хорошо.
Кассель объяснил, что лодка находится на боевом патрулировании, она останется в море еще несколько дней, а может быть и недель, поэтому на спасательной шлюпке моряк сможет попасть домой значительно быстрее. Кассель тщательно следил за своей речью и не уточнил, в какой порт они собираются возвращаться. Старшина опасался, что известие о том, что он попал на ту самую немецкую подводную лодку, которая потопила его судно, будет для моряка слишком большим потрясением. В конце концов он решил больше не ломать голову, но все-таки постарался сообщить неприятную новость поделикатнее.
— Послушай, парень, — начал он. — Когда ты поднимешься на мостик, посмотри внимательно на нашего капитана. Он одет как я, но у него другие погоны. Рассмотри их как следует. К тому же на нем фуражка со свастикой на кокарде. Разуй глаза, дружище. Ты на немецкой подводной лодке.
Кассель поостерегся сообщать уцелевшему моряку, что он находится не просто на немецкой подводной лодке, а именно на той, которая отправила на дно его судно. Но тот никак не отреагировал на сообщение, только весело рассмеялся, очевидно сочтя его неплохой шуткой. Кассель почти силой заставил моряка подняться на мостик, и тот совсем было собрался просить капитана, чтобы ему позволили остаться на лодке, когда, наконец, увидел чужую кокарду. Он мгновенно побледнел и уставился на свастику, как на изготовившуюся к нападению гремучую змею.
Кречмер протянул моряку руку, и сказал:
— Мне жаль, что вы пострадали. Надеюсь, в самом ближайшем будущем вы почувствуете себя лучше. Мы позаботимся, чтобы у вас было достаточно еды, пресной воды и медикаментов.
Возле самого борта «U-99» болталась шлюпка с «Инвершеннона». Ее экипаж — два белых человека и почти дюжина матросов-индийцев — взирал на происходящее с немым изумлением. Спасенный моряк, не произнеся ни слова, полез в шлюпку. Возможно, он лишился дара речи от шока. Он провел два часа на немецкой подводной лодке, где с ним нянчились как с ребенком, обозвал немецких подводников «нацистскими свиньями», «ублюдками» и все еще жив?!
На спасательной шлюпке у румпеля стоял светловолосый и очень молодой человек, сообщивший, что он боцман с «Инвершеннона». Он взял переданный ему хлеб, воду и бинты, после чего уточнил свой курс. Кречмер указал ему направление на побережье Ирландии и оттолкнул шлюпку от корпуса лодки. Затем он помахал вслед рукой и выкрикнул пожелание удачи.
«U-99» еще не успела отойти от спасательной шлюпки, когда боцман достал откуда-то и перебросил на фордек лодки блок сигарет. Очевидно, таким образом он выразил свою благодарность за то, что их не расстреляли из автоматов. Кречмер никогда не мог понять, почему уцелевшие моряки с потопленных судов всегда находятся в страхе быть расстрелянными [По данным Адмиралтейства, доказан всего лишь один случай расстрела моряков на спасательных шлюпках в Северной Атлантике немецкой подводной лодкой. В других регионах подобные инциденты имели место. ]. Он искренне считал, что никогда не давал повода для таких опасений.
Вся ночь и утро ушли на то, чтобы отправить на дно два торговых судна. Боеприпасов уже почти не осталось, и Кречмер принял решение идти домой. В тот день офицеры решили включить радио, чтобы послушать новости, передаваемые из Берлина, и были до крайности удивлены, когда диктор сообщил:
«Еще одна немецкая подводная лодка блестяще проявила себя на Северной Атлантике. В штабе подводного флота нам сообщили, что ночью 21 сентября лодка «U-47» торпедировала и потопила торговые суда «Эльмбэнк» и «Инвершеннон», следовавшие в составе конвоя».
Кречмер наотрез отказался прервать радиомолчание, чтобы проинформировать штаб об ошибке. Тремя днями позже, 25 сентября, лодка «U-99» вошла в гавань Лориента. Когда она медленно подошла к причалу, на поднятом перископе развевалось семь белых вымпелов. На каждом из них поблескивало под лучами солнца изображение золотой подковы.
Глава 7. Одна торпеда, одно судно
В первый вечер на берегу экипаж «U-99» собрался на традиционный ужин со своим командиром в «Бо сежур». На этот раз было поднято несколько больше тостов — люди имели на это полное право, они праздновали свой успех. К тому же они узнали, что для их отдыха в Кибероне, неподалеку от Лориента, организован специальный лагерь. Там созданы все условия для занятий спортом и прочих развлечений. На следующее утро всему экипажу предстояло отправиться туда на целую неделю.
После ужина Кречмер распрощался с Лонгобардо, и итальянец поспешно отбыл, чтобы успеть на ночной поезд до Парижа. Его место занял Прин, который пришел вместе с кем-то из армейского начальства, чтобы поговорить о завершившемся походе. Кречмер все еще был зол и не преминул высказать свое негодование по поводу услышанного им по радио сообщения, в котором его действия были приписаны «U-47».
— Не стоит волноваться, — отмахнулся Прин, — это всего лишь очередная ошибка штабистов. Не первая и не последняя. Когда я ушел от тебя и отошел достаточно далеко от района проведения операции, я послал сообщение о потоплении двух судов, не указывая, кто это сделал. Вот кто-то из них и приписал это деяние «U-47».
Дискуссия была прервана появлением в вестибюле отеля долговязой фигуры Шепке. Он только что вернулся в Лориент после двухдневного пребывания в Париже и жаждал поделиться с друзьями своими впечатлениями, которые, правда, были очень далеки от морской практики.
Кречмер сидел в своей комнате и писал приказ-инструкцию для обеспечения эффективного функционирования «U-99». В нем он не обошел вниманием ни одного важного, по его убеждению, момента, начиная от соблюдения чистоты и порядка на корабле, опрятного внешнего вида членов экипажа, кончая тактикой, которую он решил применить при атаке на конвои:
«1. Делом первостепенной важности является создание эффективной системы наблюдения. Во время боевого похода без нее невозможно достижение успеха. Наличие слабого звена в системе может послужить причиной уничтожения корабля и гибели экипажа.
2. Сигнальщики обязаны вовремя заметить не только любой предмет, находящийся на поверхности моря, но также и каждый объект, появившийся в небе. Самолеты приобретают все более важную роль в организации охраны вражеских конвоев. Для подлодок на поверхности они представляют собой смертельную опасность. Сигнальщики должны оповестить нас о появлении вражеских самолетов заранее, чтобы у нас было время погрузиться на глубину свыше шестидесяти футов.
3. Одинокие суда, не плавающие под флагами нейтральных стран или под знаком Красного Креста, то есть все суда, которые есть основания считать принадлежащими вражеской стороне, следует по возможности топить огнем из палубных орудий, чтобы сберечь торпеды для атаки на конвои. Их следует торпедировать только в том случае, если орудийный огонь заведомо бесполезен.
4. Уцелевшим экипажам кораблей следует оказывать необходимую помощь, если на это есть время и при этом субмарина не подвергает себя опасности. Моряки должны твердо знать, что, если «U-99» потопила судно, а его экипаж не успел высадиться на спасательные шлюпки, они могут ожидать, что вражеская лодка начнет спасательные операции. У нашего врага есть право ожидать от нас именно такого поведения.
5. Конвои следует атаковать днем, только если по какой бы то ни было причине представляется нецелесообразным дожидаться темноты. Дневные атаки на охраняемые военными кораблями конвои всегда имеют элемент дополнительного риска и должны начинаться только после тщательного анализа всех факторов, влияющих на принятие решения. Следует внимательно рассмотреть вопрос, стоят ли ожидаемые результаты повышенного риска.
6. В обычных условиях «U-99» будет использовать дневные часы для преследования конвоев и выхода на удобную атакующую позицию. Атаку лучше всего производить с наименее освещенной лунным светом стороны конвоя, при этом нам будут видны силуэты судов, а наш собственный силуэт ввиду небольших размеров будет почти невозможно обнаружить.
7. В безлунные ночи «U-99» будет начинать атаки с наветренной стороны конвоя. Вражеские сигнальщики, которым ветер и дождь бьет в лицо, по объективным причинам значительно менее внимательны, чем те, которые стоят спиной к ветру.
8. Экипаж «U-99» будет твердо следовать моему принципу, что торпеды, выпущенные с большого расстояния, далеко не всегда достигают цели и вполне могут оказаться потерянными. В таких случаях не следует тратить больше одной торпеды на одно судно.
9. Принцип, упомянутый выше, подразумевает, что торпеды следует выпускать с близкого расстояния. Это можно сделать, только проникнув за противолодочное заграждение, создаваемое кораблями эскорта, внутрь конвоя. Именно к этому следует стремиться при любой атаке.
10. Если при соблюдении всех изложенных ранее условий начата ночная атака, лодка ни в коем случае не должна погружаться, исключая только наличие непосредственной угрозы для корабля. Как правило, я лично буду принимать решения о наиболее целесообразном моменте для погружения. Эти инструкции основаны на моей непоколебимой уверенности, что подводная лодка, находясь на поверхности воды, способна маневрировать на высокой скорости и, таким образом, избежать опасности и продолжать бой. Если за лодкой началось преследование, погрузившись, она потеряет в скорости и окажется беззащитной перед охотником.
11. Следует помнить, что ночью, находясь на поверхности воды, надводное судно будет замечено с лодки намного раньше, чем с этого судна заметят ее. Это же можно сказать о вражеских эсминцах и других противолодочных кораблях, которые засекут лодку своими гидролокаторами, как только она погрузится. В то же время на поверхности она вполне может остаться незамеченной.
12. Находясь в море, «U-99» будет погружаться на два часа каждый день до наступления рассвета. Это целесообразно по следующим причинам: во-первых, мы избежим риска обнаружения с кораблей и самолетов, которые не были нами замечены в течение ночи, во-вторых, мы сможем применить гидрофоны для поиска вражеских кораблей, оставшихся незамеченными сигнальщиками. И кроме того, экипаж получит возможность отдохнуть и спокойно позавтракать».