— Я ужасно боюсь высоты. Но дело не в этом.

— Живо в вагончик! — прошипел Смит.

— Нет, — отрицательно покачал головой Джонс. — Слышите? Сейчас они будут здесь. Я старше всех вас на двадцать лет, я остаюсь.

— Бога ради! — взмолился Смит. — Впрочем, спасибо Джонс. — Он понимающе кивнул и тут же, здоровой рукой послав артиста в нокаут, втащил его внутрь. Потом быстро освободил тормоз, включил передачу и догнал двинувшийся вперед вагончик.

В этот момент грохот, который производили осаждавшие дверь тоннеля, усилился. Видимо, в Шлосс Адлере решили, во что бы то ни стало преодолеть преграду. Смит затворил дверцу вагончика. Шэффер сидел, обхватив голову руками. Мэри стояла на коленях, прижав к груди Джонса, и смотрела на его благородную седину. Лица ее было не видно, но Смит готов был голову отдать на отсечение, что она вряд ли хвалит негодяев, обидевших пожилого беззащитного артиста. Так прошло минуты две — пока Карнаби-Джонс не шевельнулся. Вслед за ним встрепенулась Мэри, и взгляд ее упал на Смита. На губах ее сияла улыбка.

— Все в порядке, — сказала она. — Я сосчитала до десяти, открыла глаза и призрак не исчез. Значит, ты не призрак. — Она помолчала, и улыбка слетела с ее губ. — Я думала, тебя уже нет.

— Не ты одна. Надо подавать в отставку. За последние четверть часа я исчерпал лимит удачи на всю оставшуюся жизнь. А ты неважно выглядишь.

— И чувствую себя неважно. — Лицо ее мертвенно побледнело, на нем обозначились морщины. Она бессильно прислонилась к железной стенке. — К твоему сведению, у меня горная болезнь. И это путешествие для меня — нож острый. Смит хлопнул рукой по потолку.

— Жаль, тебе не довелось путешествовать верхом на этой штуке. Не стала бы привередничать. Ага! Вот и опора номер два. Почти полпути прошли.

— Только полпути! А что, если они сломают дверь?

— Повернут рукоять, и мы поедем вверх. Хочешь — не хочешь.

— Грязный трюк.

— Прошу прощения, — вежливо отозвался Смит.

— Вы-то были на высоте, — с улыбкой покачал головой Джонс. — Но герой — не мое амплуа.

— Да и не мое, браток, — траурным тоном вставил Шэффер. Он поднял голову. Глаза его по-прежнему не слушались, но правая щека, которая не пострадала от удара, уже слегка зарумянилась. — А где наши друзья? Что с ними случилось?

— Их нет.

— Нет? — Шэффер застонал и покачал головой. — Расскажете мне об этом поподробнее. Только не сейчас.

— Он не понимает, что происходит, — грустно сказал Смит. И, помолчав, добавил: — Интересно, как там продвигается осада? Держится дверь, или замок уже сбили? И кто-нибудь уже добрался до рычага управления…

— Заткнись! — выкрикнула Мэри. — Не смей болтать эту чушь!

— Извини, — виновато сказал Смит. Он нежно коснулся ее плеча. — Дурацкая шутка. Вот и последняя опора. Еще минута, и будем дома.

— Дома! — встрепенулся Шэффер. — Дома я буду, когда возьму в руки меню гриль-бара «Савой». Только тогда.

— Кое-кто думает только о своем желудке, — заметил Смит. Надо сказать, что в эту минуту он сам как раз думал о своем желудке, и эти мысли нельзя было назвать приятными. Ощущение было такое, будто он проглотил холодный свинцовый шар. Не только желудок доставлял ему страдания. Редкие глухие удары сердца болезненно отдавались в груди. Рот был полон липкой противной слюны, мешавшей говорить.

Смит вдруг почувствовал, что медленно заваливается на спину — он очнулся благодаря резкому толчку вагончика. Сосчитаю до десяти, сказал он себе, потом, если ничего не случится — до девяти, потом… Потом он перехватил взгляд Мэри. Она выглядела старше лет на пятнадцать; лицо ее было мертвенно-бледным и измученными. Он устыдился самого себя. Нежно пожал ей руку выше локтя.

— Все будет в порядке, — доверительно сказал он. Ему вдруг опять стало легко говорить. — Вот увидишь. Раз дядя Джон сказал…

Она взглянула на него, пытаясь улыбнуться:

— А что, дядя Джон всегда прав?

— Всегда, — твердо ответил Смит.

Прошло секунд двадцать. Смит встал, подошел к переднему краю вагончика. Впереди неясно вырисовывались очертания станции. Он обернулся — все в ожидании смотрели на него.

— Осталось метров тридцать, не больше, — объявил он. — Через минуту я открою эту дверцу. Даже раньше. Мы будем находиться метрах в четырех над землей. Ну, самое большее — в пяти. Будем прыгать. Снег тут достаточно глубокий. Он самортизирует прыжок. Безопасность гарантируется.

Шэффер хотел было сделать какое-то замечание, но удержался и снова обхватил голову руками. Смит открыл дверцу и, щурясь от резкого ледяного ветра. порвавшегося в вагончик, посмотрел прямо вниз. под ноги, признавшись себе, что его прогноз насчет расстояния до земли оказался чересчур оптимистическим. До нее было метров пятнадцать, а такая высота и у самого отчаянного смельчака способна породить видения сломанного позвоночника или конечностей. Но не это было теперь самым опасным.

Издалека доносился рев сирены, в туманной мгле светились фары приближающихся автомашин. Шэффер поднял голову. Она еще сильно болела, но уж не так дьявольски кружилась.

— Подкрепление идет, — сообщил он. — Нештатная ситуация, босс. Рации нет, телефона нет, геликоптера нет, а сообщить умудрились…

— Дымовой сигнал. — Смит указал на замок.

— Черт побери, — воскликнул Шэффер, — неплохо горит для камня!

Шэффер не преувеличивал. Горело действительно великолепно. Шлосс Адлер весь занялся огнем, и его самого почти совсем не было видно в зареве. Пылающая крепость, окруженная таящейся во тьме горной громадой и бросающая отсвет в долину, залитую бледной луной, казалась фантастическим сказочным видением.

— Надо надеяться, у них хорошая страховка, — сказал Шэффер. — Так сколько отсюда до земли, босс? — поинтересовался он.

— Метра четыре с половиной.

Огни фар показались среди догорающих руин железнодорожной станции.

— Кажется, мы успели, лейтенант Шэффер.

— Успели, — повторил Шэффер и выругался от боли, ударившей в голову от резкой остановки вагончика.

— Всем прыгать! — скомандовал Смит.

— Позвольте мне, у меня все-таки обе руки целы, — сказал Шэффер, оттеснив Смита, и, обняв Мэри, спустил ее, насколько хватило вытянутых рук, вниз. Ей оставалось лететь меньше двух метров. Через три секунды он проделал ту же процедуру с Карнаби-Джонсом. Вагончик дернулся, готовясь начать движение вверх. Шэффер выпихнул Смита и прыгнул вслед за ним в мягкий податливый снег. Покачнувшись, лейтенант все же устоял на ногах.

Смит был рядом. Он уже успел достать взрывчатку и приготовить взрыватель. Протянув взрывпакет Шэфферу, сказал: — У тебя правая в порядке — действуй.

— Правая у меня в порядке. Пусть с лошадьми я не лажу, но в бейсбол могу сыграть хоть сейчас. — Шэффер ловко забросил взрывчатку в дверной проем вагончика: — Годится?

— Годится. Пошли.

Смит взял за руку Мэри, Шэффер — Карнаби-Джонса, и они успели спрятаться в каком-то закутке, прежде чем грузовики резко притормозили и из них посыпались солдаты, которые вслед за полковником Вайснером двинулись к нижней станции. Замок горел все ярче, пожар вырвался из-под контроля и бушевал вовсю. Сквозь треск огня явственно послышался взрыв — вагончик, не пройдя и середины пути до первой опоры, занялся пламенем и, продолжая катить вверх, вскоре неразличимо смешался с огнем большого пожара.

Шэффер тронул Смита за руку:

— Может, заодно и на станции фуникулера пустим красного петуха?

— Уймись, — ответил Смит. — Теперь в гараж.

Полковник Уайет-Тернер, сидевший в кресле второго пилота, прижался лицом к боковому стеклу и недовольно посмотрел вниз. «Москито» был самым быстрым самолетом на этой войне, но лететь с такой скоростью было слишком даже для него.

Уайет-Тернеру казалось, что вот-вот дело закончится катастрофой. Хозяин самолета Карпентер демонстрировал высший пилотаж на бреющем полете, но Уайет-Тернеру это не понравилось. Еще меньше ему нравилась скорость, с которой летела отбрасываемая их бомбардировщиком на землю тень, а хуже всего было, когда дистанция между самолетом и тенью сокращалась почти до нуля. Пытаясь отвлечься от мысли о том, что произойдет, если самолет и его тень действительно сольются, он оторвал взгляд от окна и посмотрел на часы.