А.Ш. Но как же так получилось, что и у немцев плохие танки, и у итальянцев, советские танки лучше, а войну все равно проиграли?

А.П. «Воюют не числом, а уменьем». Я не буду говорить о политике, это вы и сами знаете. Но вот, если бы в 41-м г. советский командир взвода знал, что броня у немецкого танка Т-1 — 15 мм. и пробивается бронебойной пулей, и что брод глубиной 80 см. он не берет, то он бы через Припять не бежал, а на этом берегу сидел бы и ждал, когда этот танк в воду сунется и сам утонет. Да и пушка у немцев на вооружении образца 12-го года и дальше 8 км. не плюет, он бы на 20 км. не бежал. Но Ванька-взводный этого не знал. То же и в Испании.

А.Ш. Кого из советских офицеров, с которыми в то время вам довелось быть, вы помните?

А.П. Я вам называл Кривошеина, комбрига Павлова только видел. Вот майор Махура, под его непосредственным командованием я был. Потом этот человек попал в плен под Сталинградом, был командиром танковой бригады. Получил девять пулевых ранений: очередь прошла над башней. Был в Бухенвальде, вел себя мужественно. После войны, «Родина простила, а НКВД-сволочь нет», дали 10 лет: почему, мол, тебя немцы не расстреляли? В 54-м его освободили, а через несколько лет он умер в Ялте.

Мой близкий товарищ из младших офицеров с кем я служил — Николай Ковалев. Он кончил гражданский ВУЗ, кажется из Орла. Хороший был парень, но судьбы не знаю.

А.Ш. Каким было отношение к вам ваших новых товарищей, немецких офицеров? Имя Авенир — абсолютно не немецкое. Правда, они знали, что вы немец, но все-таки из России, к вашему языку, акценту?

А.П. Ну, во-первых, хотя я говорил, как говорят советские немцы: с явным швабским акцентом, проблем с языком у меня не было. А во-вторых, коллеги меня жалели и относились с симпатией как к человеку, который 20 лет с лишним вынужден был жить у черта в лапах.

Глава 4

А.Ш. Александр Петрович, вы принимали участие в боевых действиях. Рисковали своей жизнью в бою, но тем самым вы ставили под угрозу выполнение своего задания. Пуля, снаряд не разбирают, где свой, где чужой.

А.П. В этом и заключается проблема разведчика, оказавшегося в армии противника — своего не жалей в бою. Тут как хороший актер: входишь в образ, и внутреннее выражение образа начинает соответствовать его внешнему состоянию. Конечно, разведчик, который сидит в штабе противника, как ни странно, меньше рискует жизнью. Он почти застрахован от случайного снаряда, пули, тем более полученной, что обидно, от своих. А тот, кто оказывается в боевых частях и принимает участие в боях… У него выхода нет. Причем я как командир роты иду впереди роты. Командир батальона идет в середине, но все равно — стрелять надо. Это действительно неразрешимая проблема. И ставится на кон не только жизнь, но и все дело. Очень неприятно себя во время боев чувствовал. Там ведь не знают, кто в танке. Засадит какой-нибудь «шерман» — и нет тебя.

Первые «шерманы были плохие. А как поставили литой корпус и новую пушку — прекрасный танк. У «шермана» пушка лучше, чем у наших Т-34-85. Это мы охаяли его, раз американский. А «шерман» — во машина! Во-первых, литой корпус, во-вторых, броня 75-100 мм. Пушка 75 мм, но начальная скорость снаряда 905 м. в секунду. Пушка пробивала лоб «тигра», а советская — нет. В-третьих, мотор 370 лошадиных сил, а у нас был 500-сильный дизель, но в скорости «шерман уступал только три километра.

А.Ш. «Шерманы» — это вторая половина войны. Вспомним, компании 39-го и 40-го в Польше и Франции. Что вам запомнилось?

А.П. Поляки дрались хорошо, тоже ведь славянская кровь, но разочарование у них было жуткое. Все, что у них было — было в 10 раз устаревшее, правда, большинство наших танков были немногим лучше. Из 2,8 тысяч танков, которые немцы бросили на Польшу, половина были Т-1 и Т-2. Правильно Гальдер говорил: «Это не танки, а горе нашей армии». Практически пулеметный танк. Как в 26–27 гг. появился танк «Виккерс» — 2-х башенный пулеметный, с него немцы свой Т-1 скопировали: вес 5,5 тонн, броня 15 мм, 2 пулемета, а мы Т-26. Но в Союзе и вес увеличивали до 15 тонн и башню одну оставили, и броню до 16 мм. довели, пушку калибром в 45 мм установили и один пулемет. Т-2 тоже слабенький танк: броня те же 15 мм, ну вес увеличился почти до 9 тонн, пушка появилась 20 мм, пулемет один. Вспомните Испанию, я вам говорил, что советские танки их буквально давили. Но немцы не сделали такую глупость как мы. Мы выпустили командирский вариант Т-26 с круговой антенной вокруг башни, в отличие от других танков. Не все советские танки имели рацию, поэтому следили за командирской машиной и сигналы передавали флажками. Из-за круговой антенны немцам не стоило труда определить командирский танк и на нем сосредотачивать прицельный огонь, то есть выбивать командирский танк.

Кстати, почему немецкие снайперы выбивали перед атакой всех французских офицеров? У офицеров ноги тоньше. Французские офицеры были в крагах, а солдаты в обмотках. Значит, смотри по ногам: тонкие ноги — бей — офицер. То же случилось с советскими танками: круговая антенна — бей.

А.Ш. Вернемся к военным действиям на Западе.

А.П. Наше дело было рваться вперед и вперед. Подавить сопротивление — это дело пехоты. Пленных было очень много. Отношение к ним было с нашей стороны почти рыцарское. Солдат часто, почти сразу выгоняли домой, а офицеров депортировали почти без охраны. Если с польскими офицерами отношения были почти товарищеские, то с французами и подавно. Все строили из себя джентльменов.

Как, например, проходил процесс сдачи в плен французов. Не просто разрозненная толпа. Действие вроде героической постановки «Гибели Нибелунгов». Выстроена французская рота, небритая, поднявшая руки. Перед ней офицеры. Появляются товарищи немцы. Французский офицер откуда-то, почти неуловимым движением достал палаш, а воевал без него, отсалютовал и протянул тебе. И вся рота дружно зашагала, правда, как пьяная, не в ногу, к сборному пункту или в лагеря. Умирать французы за родину не хотели.

Когда мне говорят о французском партизанском движении, я смеюсь. Вот примерный состав французского партизанского отряда. Итак, отряд человек 40. Из них: 15 человек — бывшие советские военнопленные: русские, армяне, грузины, евреи, штук 6 — беглые поляки, штук 5 — беглые югославы, от 2 до 4 — испанцев-республиканцев. Командир отряда француз, француз — комиссар, английский военный советник. Если наберется 10–11 французов, то это хорошо.

Понимаете, нация, которая создала пословицу: «Хорошо жрать, но мало работать», — она особенно героизм не проявляет. Говно французы я вам скажу. Говно в квадрате, как и ваши прибалты. Кого я ненавижу, так это прибалтов. Всех! Все сволочи. Литовцы еще в каком-то отношении лучше, хоть имеют на что-то претензии, когда-то было мощное государство. Но эти засранцы, рабы латыши и чухонцы, которые либо немцам, либо шведам жопу лизали…

А.Ш. Простите, но вы слишком эмоциональны в оценках. Я не со всем согласен.

А.П. Знаю, знаю, что у латышей хоть были латышские стрелки, которые с немцами в ту войну дрались, да и революцию латыши помогли сделать. Литовцы дольше всех в лесах держались после войны. Литовцы храбрые. Но эти эстонцы трусы. После войны, в Гроссенхайме, лагере для репатриантов, эстонские эсэсовцы сами себя охраняли. Отсюда мое «знание» эстонского языка: «Каррабала»- начальник караула» и «Курат» — ругательство. Мне довелось слышать, как они воюют, мать их…

А.Ш. Когда это было? где?

А.П. Совершенно случайно я выехал в 43-м или 44-м году в Прибалтику. Кажется в Даугавпилс и Екабпилс. Там было какое-то производство, и могли быть нужные для немецкой обороны специалисты. Их, правда, не нашел. Однако встретился с парой раненых немецких офицеров, которые дрались вместе с эстонцами. Когда я поинтересовался, как союзники, сколько ругательств выпустили в их адрес эти бедные немецкие ребята. И что они ранены из-за этой сволочи, которая бежит от первого выстрела. У меня есть основания предполагать, что они на 50 % говорили правду.