— Ему двадцать шесть лет… — продолжал Проворов, как бы раздумывая вслух. — Можно мне подумать, Алексей Федорович? — спросил Проворов, опустив глаза.

— Подумайте.

Курбатов через связного от Проворова получил задание встретиться с Рамфоринхом и проверить, как он воспримет комбинацию, предложенную Кольбергом. Возьмет ли он под свою высокую защиту человека от сэра Рамсея или еще от кого-то, кто вернет ему сына? При этом Курбатова просили получить не только прямой ответ на прямой вопрос, но и, если это возможно, выяснить, можно ли доверять этому господину.

Курбатов внушил Кольбергу мысль, что ему необходима встреча с Рамфоринхом, намекнув, что имеются реальные возможности вернуть ему сына.

Еще одна загадка Кольбергу. Как быть? Посвящать Гейдриха хотя бы в эту часть операции или обратиться к Рамфоринху на свой страх и риск, обойдя и адмирала и шефа гестапо. Если он вынужден будет посвятить Гейдриха в идею переброски человека от Рамсея взамен Курбатова, то Гейдрих не должен знать, какая избирается точка для этой переброски. Иначе вся операция теряет смысл.

Выход на Рамфоринха опасен. Но речь идет о его сыне. Неужели Рамфоринх не прикроет его? Кольберг решил: «Прикроет». Он позвонил Рамфоринху по телефону с аппарата, который не прослушивался, и просил его принять.

Начать разговор было проще, чем закончить.

— Господин барон, — начал Кольберг, — мы всё в военной разведке озабочены судьбой вашего сына… Каждый из нас задумывался, как вам помочь. У меня возникла надежда, что один из моих агентов может вам помочь. Но ситуация не из легких.

— Что по этому поводу думает адмирал Канарис? — спросил Рамфоринх.

— Я пришел, минуя адмирала!

— Я так и понял. Адмирал не упустил бы возможности порадовать меня. Чем я мог бы отплатить за вашу любезность, господин полковник? Не стесняйтесь.

— Я прошу только вашей защиты, если это обращение к вам вызовет гнев адмирала или гестапо!

— И ничего для себя? Продвижение по службе? Деньги?

— По службе мне некуда двигаться. Возраст не для продвижения…

Барон был краток:

— Слушаю вас!

— Меня что же слушать? Я могу только рекомендовать вам встретиться с моим агентом. Он и мне в подробностях не изложил своих намерений. И мне не нужно о них знать.

Рамфоринх поморщился:

— Я принимаю ваше условие… Я согласен поверить, что вы не знаете существа комбинации. Кого я должен повидать?

— Офицера из аппарата польского военного атташе.

— Чем может мне помочь польская разведка? Ерунда!

— Не польская, господин барон, — отпарировал Кольберг. — Это и наш, и английский агент в польском штабе.

— Я обращался к англичанам. У меня там большие связи. Мне никто и ничего не обещал. Я обращался в очень высокие адреса.

— Все может быть! — ответил Кольберг. — Но я имею сведения, что английский шеф этого офицера, сэр Рамсей, заинтересован возможностью вам помочь.

— Я обращался к шефам сэра Рамсея…

— Иногда с большой вышки не видно мелких объектов, господин барон, а те, кто ближе к земле, видят их…

— Я сказал, что я на все готов ради сына! Помогите этому офицеру встретиться со мной.

…Тяжелый «роллс-ройс» прошуршал по гравию и остановился у подъезда. Шофер открыл дверцу. Он же проводил Курбатова в дом. Барон подготовился к встрече. Ни одного лишнего человека. Он сам встретил Курбатова. Невысокий, сухонький старичок. Сохранилась на всю жизнь военная выправка.

Барон легким наклоном головы пригласил Курбатова следовать за ним. Провел его по темному коридору, открыл дверь в кабинет.

В кабинете ничего лишнего. Все для дела и удобства в работе. Массивный резной стол прошлого столетия, книжные шкафы, столик возле кожаного массивного дивана.

Рамфоринх указал Курбатову на кресло, сам сел за стол.

— Представляться нам друг другу ни к чему, — объявил барон. — Мне сказали, что у вас есть возможность помочь моему сыну.

Курбатову надо было любыми средствами заставить барона разговориться, чтобы понять, что это за человек.

— У меня лично такой возможности нет. Мне намекнули, что эта ситуация заинтересовала моих руководителей… Я обязан был об этом сообщить полковнику Кольбергу. Таким образом мы с вами встретились…

— Так кого же заинтересовала эта ситуация? Вас или Кольберга?

— Полковника Кольберга и сэра Рамсея. Сэр Рамсей надеется переиграть Кольберга, а мы с Кольбергом надеемся переиграть Рамсея. Но это не относится к вашему сыну.

— Может ли действительно таинственный сэр Рамзес…

— Сэр Рамсей…

— Может ли этот Рамсей добиться освобождения моего сына?

— Я этого не знаю, господин барон. Ручаться не могу. Мне сказано, что сэр Рамсей располагает такой возможностью. Я ему обязан верить на слово.

Барон усмехнулся:

— Разведка гоняется за тайнами… Какие тайны хочет получить от меня сэр Рамсей?

Курбатов пожал плечами:

— О тайнах не шло речи…

— Деньги?

— Мне поручено узнать, что вы могли бы предложить?

Барон встал.

— Имейте в виду, я не верю разведкам и, кроме коммерческих разведок, иных не признаю. Это дорогостоящий и опасный аппарат. Они гоняются за тайнами, вербуют агентов. Агенты, чтобы заработать, добывают тайны, которые в серьезных вещах не имеют никакого значения… Я промышленник. Мне достаточно знать основные показатели промышленного потенциала государства, чтобы я мог составить представление о его вооруженных силах, военных планах и возможностях их реализовать.

Мне известно без разведок, что может противопоставить Англия нашим вооруженным силам. В Англии тоже есть промышленники, которые так же, как и я, знают, что мы можем выставить против Англии. И в Англии прекрасно осведомлены, что если она проявит слабость, мы проглотим Англию. Мы тоже знаем, что, если проявим, слабость, нас проглотит Англия. Что нужно сэру Рамсею?

— Мне сказали, — начал Курбатов, — что была бы желательной ваша лояльность.

— Удержать Гитлера от нападения на Англию? Это не в моей власти и даже не во власти Гитлера… Может сложиться обстановка, в которой столь огромные силы придут в движение, что война может оказаться неизбежностью… И неизвестно еще, мы нападем на Англию или она на нас. Это вопрос европейского равновесия, а оно может быть нарушено против моей воли…

— Требования сэра Рамсея, — продолжал Курбатов, — так далеко, на мой взгляд, не распространяются. Мне был поставлен вопрос, согласились бы вы принять под свое покровительство, укрыть у себя человека, дав официальный вид на жительство. Этот человек жил бы возле вас… Он был бы скромен в своих запросах…

— Точнее, прикрыть агента. Английского агента? А если он полезет за глупыми тайнами и попадется?

— В ближайшие годы он не будет гоняться за тайнами… И вообще не будет гоняться за тайнами без консультации с вами…

— Ого! — воскликнул барон. — Цена действительно велика. И об этом будет знать Кольберг?

Курбатов кивнул головой, сам того не зная, что этим почти неприметным движением подписал смертный приговор своему старому и неугомонному врагу.

— Я приму этого человека и мне вернут сына? Или он останется у вас заложником?

— Сын ваш будет в полной безопасности, — ответил твердо Курбатов.

— Под мое честное слово, что ничего не случится с вашим человеком?

Курбатов с недоумением и молчаливым упреком взглянул на барона.

— О-о! Понимаю! — мгновенно отреагировал, барон. — Все без слов понимаю. Пусть будет так, вы поверите моему честному слову. Но имейте в виду, если обо всем этом узнает гестапо, человеку вашему будет плохо. Меня это не коснется, меня даже не посмеют спросить, что все это означает. Но лучше будет, если ваш человек прибудет, а Кольберг об этом не узнает.

— Я удовлетворен, господин барон. Разрешите проститься… — Курбатов встал.

И тут барон дрогнул.

— Подождите, — остановил он Курбатова.

Он достал из шкафа бутылку коньяку, разлил по рюмкам. Молча поднял рюмку и поклонился Курбатову. Они выпили.