— Вот здесь я и обитаю, — сказал черноусый, приглашая гостя заходить. — Жаль, что сматываться надо…

— Это почему же?

— Опасно становится. Уже две недели живем без регистрации, как бы хозяйка не донесла…

— Ничего, хозяйку умаслим, — сказал Королев, с любопытством оглядывая помещение приемного пункта.

— Право, не знаю, удастся ли. Впрочем, вечером вернется шеф, пусть он и решает, — сказал черноусый и вышел из комнаты распорядиться насчет чаю.

Королев выглянул в окно. Неподалеку на пустыре разговаривали о чем-то двое мужчин. Королев сделал им незаметный знак и захлопнул окно.

Все дальнейшее произошло мгновенно.: — А ну-ка, руки!

Полковник Зверев побледнел, кинулся было к двери, но наткнулся на входивших помощников Королева и замер с поднятыми вверх руками. На лице его было смятение.

— Лавочке вашей конец, господин Зверев, — усмехнулся Королев. — Поработали на англичан и хватит…

Вряд ли необходимо объяснять, что штабс-капитан Королев был оперативным сотрудником Петроградской ЧК Михаилом Ивановичем Ивановым, тем самым, что помог путиловцам задержать вербовщиков на Арсеньевской улице.

Вечером Михаил Иванович задержал и шефа. О нем еще в Петрограде было известно, что это чрезвычайно опасный преступник.

— Будьте осторожны, — предупредил Урицкий. — Этот Куровченко пойдет на все…

Но обошлось все благополучно. Не успел шеф переступить, порог комнаты, как был схвачен.

— Эх, шляпы мы, шляпы, надо было раньше менять квартиру! — только и успел он сказать.

— Все равно бы не ушли, — ответил Иванов.

При обыске у полковника Куровченко обнаружили пистолет, гранаты, а главное — списки завербованных офицеров и поддельные документы, при помощи которых переправляли людей в Мурманск и Архангельск.

Провал конспиративной квартиры белогвардейцев на станции Чебсара был лишь звеном большой операции, проведенной Петроградской ЧК.

Михаил Иванович со своими товарищами еще несколько дней оставался в Чебсаре, где встречал по паролю и задерживал завербованных белогвардейцев.

В те дни проводились операции и в других местах Вологодской и Олонецкой губерний. В районах Череповца, Повенца, на станции Дикая было арестовано более пятидесяти бывших офицеров. Небольшими группами, по три — пять человек, имея поддельные командировочные документы, они пробирались к интервентам. Ряд участников организации, в том числе и ее руководитель Ковалевский, был задержан в Петрограде.

Выяснилось, что вербовка белогвардейцев на Север началась еще в начале 1918 года. Англичане считали эту работу одним из условий успешного захвата северных районов страны. Помогали им бывшие офицеры, чиновники, эсеры, пробравшиеся на работу в Управление Мурманским районом (Главнамур) и в Мурманский Совет. Особенно коварно действовал начальник штаба Главнамура махровый белогвардеец Веселаго, маскировавший до поры до времени свою контрреволюционную сущность.

Этот Веселаго еще в конце 1917 года по поручению своих хозяев прибыл в Петроград, где имел «деловые» встречи с военно-морским атташе английского посольства разведчиком Кроми.

Тогда же получал соответствующие, инструкции в английском посольстве на Дворцовой набережной царский генерал Звегинцев, который в начале 1918 года отправился в Архангельск и возглавил там комплектование белогвардейских частей.

Находившийся в Вологде английский разведчик Гилеспи установил с Ковалевским тесный контакт, оказывая финансовую помощь делу вербовки на Север врагов Советской власти.

Петроградская Чрезвычайная Комиссия своевременно раскрыла замыслы контрреволюционеров. Большая заслуга в успехе этой операции принадлежала путиловским рабочим Василькову и Дедову.

Летом 1918 года появился в Петрограде некто Кюн, темный делец с дипломатическим паспортом. Прибыл из Берлина вполне официально, по делам коммерческим. Питер был хорошо знаком этому верткому господину. Еще во времена, когда кайзер Вильгельм и самодержец всероссийский Николай II состояли в дружбе, Кюн частенько наведывался в царскую столицу. Имел здесь немало деловых партнеров, славился удачливыми сделками.

На этот раз официальную свою миссию господин Кюн усиленно совмещал с делишками несколько особого свойства. Встречался с бывшими коммерсантами, с держателями акций, назначал таинственные конспиративные свидания.

Секрет этой закулисной деятельности Кюна был ясен работникам Петроградской Чека.

По условиям кабально тяжелого Брестского мира мы должны были оплачивать предъявляемые Германией русские ценные бумаги. Учитывая это обстоятельство, немецкая разведка занялась лихорадочной скупкой, как правило за бесценок, акций национализированных Советской властью предприятий, с тем чтобы предъявить их затем для оплаты полновесным золотым рублем.

Чекисты своевременно разгадали коварные замыслы немецких империалистов. Сразу после заключения Брестского мира, еще в апреле 1918 года, ВЧК удалось пресечь несколько таких махинаций.

Известные дельцы братья Череп-Спиридовичи, например, пытались продать немцам на пять миллионов рублей акций Веселянских рудников и «Чистяково-Антрацит».

Тогда же чекисты предотвратили скупку немцами акций «Потеляховского хлопчатобумажного товарищества» на тридцать миллионов рублей.

Визит господина Кюна в Петроград, судя по всему, преследовал такие же цели. Естественно, нужна была усиленная бдительность, иначе пострадают интересы молодой Республики Советов.

Особо возросла тревога на Гороховой, 2, когда стало известно о беседах Кюна с Игнатием Порфирьевичем Манусом. Чекисты знали этого господина как хитрющего дельца, способного на крупные аферы.

Действительный статский советник Манус продолжал и после революции оставаться председателем правления «Российского транспортного страхового общества» и членом правлений «Русского внешнеторгового банка» и «Русско-Азиатского банка». Правда, к. лету 1918 года банки эти были уже национализированы, а «Российкое транспортное страховое общество» еще продолжало функционировать, и Игнатия Мануса использовали в нем как специалиста.

Бодрый еще старик, он жил с семьей в собственном доме на Сергиевской улице, довольно часто выезжал в служебные командировки. Стал известен, кстати, довольно любопытный факт. Объяснив супруге, что снова уезжает по делам в Москву, Манус сел на извозчика и доехал до дома № 13 на Каменноостровском проспекте. Здесь, в будуаре испанской танцовщицы Сюзанны Пуюль-Сейн, и длилась недельная его «командировка».

Сотрудник Петроградской ЧК Александр Смирнов доложил все материалы о Манусе председателю Чрезвычайной Комиссии Урицкому.

— Что вы предлагаете? — спросил Урицкий.

— Хорошо бы, конечно, с поличным его задержать, но большой риск.

— Да, публика эта отличается ловкостью, — согласился Урицкий. — И все же надобно выяснить, когда и где намерены снова встретиться Манус и Кюн, так будет вернее…

Между тем Игнатий Манус все еще пребывал в «командировке» у испанской танцовщицы. На улицу не показывался, дневал и ночевал в будуаре своей любовницы. Что же касается Кюна, то стало известно, что он собирается в Москву, в немецкое посольство.

Именно в этот момент подоспела неожиданная помощь чекистам. На Гороховой было получено письмо от рядового конторщика «Российского транспортного страхового общества» Алексея Тулупова.

Такого рода сигналы трудящихся, поступавшие на Гороховую, оказывали большую помощь чекистам, помогли разоблачить многие козни врагов Советской власти.

«Игнатий Порфирьевич Манус, или «его превосходительство», как он любит, чтобы его величали, занят в данное время такими делишками, что прямо поражаешься, — писал Алексей Тулупов. — Больше всего заботит его скупка акций других предприятий и обществ, по всему видно, что готовит крупную махинацию. Манус работает тонко, неопытный человек не разберется в его плутнях, а наш комитет служащих идет у него на поводу, тем более что председателем комитета является барон Врангель».