«Вступай в колхоз»

Руководство СС предложило мне такое же условие. В беседе со Штрикфельдтом и Власовым последний разрешил мою дилемму, сказав мне: «Дорогой Сергей, вступай в колхоз!». Он сравнил переход в части СС со вступлением в колхоз, что вызывало у русских крестьян сильное сопротивление, поскольку они ненавидели колхозы. Так я сделал этот шаг и мог и дальше выполнять свои задания при Власове и в КОНРе. Весьма важно было, что я мог сохранить мою полевую серую форму СА. Перемена формы вызвала бы замешательство и подозрение среди моих русских сотрудников. Чтобы избежать этого, я подал соответствующее прошение, которое было удовлетворено специальным разрешением.

Если не считать совета по поводу вступления в колхоз, в разговорах со мной Власов никогда не высказывался о замене военных сил Вермахта войсками СС. Об этом он также, видимо, не говорил и ни с кем другим. Это постоянное молчание подтверждало данную ему кличку «молчаливый хитрый китаец», которую он получил в Красной армии.

Мое личное общение с немецким сопротивлением ограничилось только одной попыткой (предпринятой в начале 1944 года) — выяснить, могло ли Власовское Движение рассчитывать на поддержку с этой стороны. При посредничестве одной хорошей знакомой был установлен контакт с одной группой, которая объединялась вокруг полковника Военно-воздушных сил. Насколько я помню, эта группа находилась в Целендорфе или в одном из соседних пригородов. Так или иначе, встреча состоялась в лесу, недалеко от маленького озера Крумме Ланке. Кроме упомянутой дамы и меня, в этой встрече принимал участие и человек, который, по всей вероятности, принадлежал к упомянутой группе. Имя его не было мне известно. В этом разговоре, который продолжался более часа, я подробно описал планы Власовского Движения — как свергнуть большевистский режим и воссоздать вновь национальную Россию. Меня внимательно слушали, но в конце концов мой собеседник заявил: «Мы не будем вас поддерживать!» На мой вопрос — почему же? — последовал ответ: «Потому что ваши действия могут вызвать победу нацистской Германии, а этого мы не хотим ни при каких условиях…»

Я помню еще мое возражение: «То есть вы придерживаетесь того взгляда, что прикончить кишечного червя (солитера), который угнездился в больном, можно только убив самого больного?» — «Да, — ответил мой оппонент, — это наше убеждение». После этого я больше никогда не вступал в общение с указанной группой сопротивления и ни с какой другой. Тогда существовало много мелких и совсем маленьких групп, о деятельности которых ничего не было известно, но временами открывались пути, если вы их искали. Так, значительно позже я услышал, что группа этого полковника была на поводу Москвы…

Западные союзники почти не обращали внимания на попытки сближения со стороны немецкого движения сопротивления. Некоторые, разочарованные тем, что их старания не встречают ответа на Западе, стали надеяться на Восток. Москва всегда была готова давать широкие обещания, но полагаться на их выполнение нельзя было. И за отсутствием достаточного знания и опыта в сношениях с коммунистами они принимали Сталина за настоящего государственного деятеля.

Это главу я хотел бы закончить выдержкой из книги «Служба — Воспоминания 1942–1971» Рейнхарда Гелена: «Полковник Штиф и майор граф Штауффенберг из Организационного Отдела ОКХ одобрили осенью 1942 года создание «Русского Пропагандного Отдела» (Ost-Prop.-Abtlg.) Таким образом был создан под вывеской пропаганды «Центр русского руководства».» Эти строки, написанные офицером, который, вероятно, был информирован лучше всех, в большой мере подтверждают мои доводы.

Запоздалый брак

Тени 20 июля 1944 года лежали на всех нас. Встреча Власова с Гиммлером, которая должна была состояться на следующий день, была отложена на неопределенное время. Опять-таки все было под вопросом, и настроение в штабе было подавленное. Во имя безопасности Власова и с целью подсказать ему другие мысли, мы предложили ему посещение Руполдинга, а точнее здравницы для солдат СС поблизости Гаубензее. Этой здравницей руководила г-жа Адельхейд (Хейди) Биленберг, вдова павшего доктора СС. Штрикфельдт, адъютант генерала капитан Антонов и я сопровождали Власова в этой поездке. Она привела нас в Мюнхен, где у нас был короткий отдых в солдатском доме, находившемся там, где теперь стоит универсальный магазин Херти, вблизи вокзала. Из Мюнхена мы ехали дальше поездом в Руполдинг, де нас ждала машина, доставившая нас в здравницу.

Власов увидел в этом маленьком горном курорте типичные для южной Германии пестро раскрашенные, окруженные цветами домики. Он считал их летними дачами капиталистов, которые достигли благосостояния благодаря эксплуатации трудящихся. Он не хотел верить, что в этих домах жили обычные рабочие, лесники. Поэтому мы предложили ему посетить по его выбору один из этих домиков. Любезная хозяйка, которой мы объяснили причину нашего визита, охотно показала нам все: весь дом, комнаты, кухню, кладовую, скотный двор со свиньей и курами. Власов открывал шкафы и ощупывал кровати. Он не находил слов для похвал и, в конце концов, высказался: «Вы немцы дважды победили меня — первый раз на Волхове, а второй раз здесь, в сердце Германии».

Г-жа Биленберг была интересная особа 35–40 лет, культурная, образованная, начитанная и общительная. Она охотно играла на гитаре и пела. Еще до встречи она в кругах эсэсовцев выступала в защиту Власова.

Они познакомились еще раньше в Берлине.

Мы сидели в ее комнате на мягких креслах у круглого стола и пили чай. Казалось, что Власов был под сильным впечатлением от этой необычной уютной атмосферы и вообще от личности самой хозяйки. Они ходили вместе гулять и с удовольствием беседовали. За это время Власов настолько освоил немецкий язык, что мог заставить себя понимать его, а г-жа Биленберг знала несколько фраз по-русски. Постепенно знакомство превратилось в связь, которая в конце концов привела к браку. Однако он в окружении Власова не встретил большого сочувствия.

Крёгер так охарактеризовал г-жу Биленберг: «Свадебный план исходил только и единственно от г-жи Биленберг и поддерживался ее матерью, которую всегда брали с собой в качестве дуэньи. Эта пара была совершенно различна. У г-жи Биленберг вообще не было никакого понимания ни значения, ни сущности Власова. Такой брак не мог протекать в согласии с обычными немецкими представлениями о совместной жизни. Она добивалась этого брака еще в берлинские времена, используя вечный женский прием отказа. Власов заговорил об этом со мной еще в Берлине. Я был против не потому, что не сочувствовал г-же Биленберг, а потому что политические последствия для Власова были уж очень очевидны. Его большой и растущий авторитет среди солдат, офицеров и рабочих нужно было оборонять от любого опасного упрека, который мог зародиться у его русских противников, а именно — что он только подхалим, блюдолиз и послушный исполнитель при немцах.»

Власов считал, что его жены в России, от которой у него было двое детей, больше нет в живых. Последним проявлением ее жизни была телеграмма, которую она послала ему в окружение на Волхове. Это было для нее очень опасно, но она его любила и ради него готова была на все. Конечно, и г-жа Биленберг любила Власова, но действовала скорее из тщеславия: она хотела стать «генеральшей» и не соглашалась на скромную роль его подруги. Она мечтала походить на Екатерину Великую, став супругой освободителя России, с большим влиянием на политику. Поэтому уже сейчас она требовала особого места при Власове в обществе, хотя официально бракосочетание состоялось лишь 13 апреля 1945 года в Карлсбаде. В день основания русской «Народной Помощи», который должен был начаться церковной службой, г-жа Биленберг хотела ехать вместе с Власовым в автомобиле и при самом торжестве занимать место рядом с ним. Я же считал это неудобным и поэтому попросил ее сесть в автомобиль, в котором уже находились моя жена и жена полковника Кромиади. Потом в зале все три дамы могли принять участие в торжестве, сидя в первых рядах. Я предполагаю, что г-жа Биленберг никогда не простила мне этого перемещения. Она сумела еще до свадьбы подорвать мои отношения взаимного доверия с Власовым… И я действительно перестал быть его постоянным сопровождающим и ежедневным собеседником, как было до этого.