Когда они сели в машину, Беатрис принялась извиняться.

— Надеюсь, Франка, вы не думаете, что я беззастенчиво использую вас в корыстных целях. У вас самой происходит драма, и мне думается, что мы взвалили непомерную тяжесть на ваши хрупкие плечи.

— Прошу вас, не волнуйтесь, Беатрис. Драма моей жизни не имеет никакого отношения к Гернси и совершенно вас не касается. С моей драмой я справлюсь сама, — она помедлила и добавила: — Здесь и теперь я справляюсь с ней лучше, чем раньше. Но я уже утром говорила вам об этом.

— Я очень рада, что вы здесь, — тихо сказала Беатрис, — потому что я, впервые в жизни, совсем скисла. Впервые я чувствую, что не могу справиться со свалившимися на меня бедами и заботами. Сейчас я могу целыми днями стоять посреди комнаты, опустив руки и уставившись в пустоту, и даже это меня выматывает.

Франка искоса бросила взгляд на Беатрис.

— Вы плохо выглядите. Вы сегодня вообще чего-нибудь ели?

— Нет. Как-то так получилось, что я не успела сегодня поесть.

Они приехали в Сент-Питер-Порт. Франка нашла свободную парковку перед церковью, решительно въехала на нее и надавила педаль тормоза.

— Неважно, сидит ли еще Алан в «Террасе», или нет. Сейчас мы пойдем туда, и я не выпущу вас из-за стола, пока вы не поедите.

— Франка, я и в самом деле не могу…

— И не возражайте. Вы бы сейчас посмотрели на себя. Вы за короткое время потеряли в весе килограммов пять. Неудивительно, что у вас нет сил, и вы чувствуете себя измотанной.

В «Террасе» было шумно и многолюдно. Ресторан был открыт и манил гостей теплом и вкусными запахами. Люди охотно занимали места на веранде. Беатрис и Франка прошлись по ресторану, но Алана здесь уже не было.

— Он отправился дальше, — с безнадежной покорностью в голосе сказала Беатрис. — Сидит уже в десятом кабаке и уже довольно сильно пьян. Господи, Франка, нам надо…

Франка взяла Беатрис за руку и силой усадила на стул.

— Никому не будет никакой пользы, если вы сейчас упадете. Вы немного посидите, а я принесу чего-нибудь поесть. Один час ничего не решит. Потом мы пойдем искать Алана, а пока нам надо немного подкрепиться. Нам потребуется немало времени, чтобы обшарить все бары и кафе Сент-Питер-Порта.

Оставив Беатрис за столиком, она вошла в зал и встала в хвост длинной очереди. Франка невольно вспомнила, как впервые пришла сюда в сентябре прошлого года. Тогда она впала в панику и в страхе убежала, разбив при этом посуду. Теперь же она стояла в очереди совершенно спокойно, не испытывая никакой паники. Неужели она стала другой женщиной? Она покосилась на свое отражение в зеркальной стене и убедилась в том, что она с тех пор сильно изменилась — по крайней мере, внешне. Она не была такой бледной и выглядела намного эффектнее — голова высоко поднята, плечи расправлены. Исчезла прежняя нервозность в глазах, взгляд был прямым и ясным. Мало того, теперь на нее стали оборачиваться мужчины.

«Неплохо, — подумала она, — неплохо для женщины, которой Михаэль сказал, что самостоятельно она не сможет выжить».

Она взяла два одинаковых тайских блюда — что-то совершенно неопределимое — смесь лапши и овощей, и два бокала вина. Беатрис сейчас не повредит глоток алкоголя.

Беатрис, конечно, тотчас начала клясться, что не может съесть ни кусочка, но Франка пригрозила ей, что если Беатрис откажется есть, то она, Франка, не поедет искать Алана, после чего Беатрис принялась уныло ковыряться вилкой в тарелке.

— Мой мир трещит по всем швам, — сказала она, и в голосе ее прозвучала беспомощность, какой Франка не ожидала от этой сильной женщины. — Я никак не могу снова обрести равновесие.

— На вас так подействовала смерть Хелин? — осторожно спросила Франка. — Или это проблемы с Аланом?

— Хелин, Алан… в общем, все вместе. Когда равновесие нарушается, все вещи сразу становятся тяжелее. Все стало шатким и неустойчивым, — глаза Беатрис затуманились. — Собственно, я и раньше всегда спрашивала себя, что я сделала не так. Если единственное дитя никак не может устроить свою жизнь, то мать неизбежно начинает задавать себе такие вопросы. Конечно, Алан рос без отца. Он вырос в доме с двумя женщинами, из которых одна — невротичная и капризная — его обожествляла, а другая — его мать — стараясь уравновесить отношения, проявляла, где это было возможно, строгость, — Беатрис наконец поднесла вилку ко рту, но тотчас снова опустила ее в тарелку. — Мне кажется, что мы обе — и Хелин, и я — требовали от него слишком многого. Мы хотели, чтобы он был идеальным сыном, идеальным учеником, идеальным мужчиной и идеальным адвокатом. Мы ожидали, что он воплотит наши ожидания и представления — которые часто противоречили друг другу, ибо мы вкладывали в них разные, противоречивые чувства. Алкоголизм Алана начался после того, как он неудачно сдал пару экзаменов. Это мы виноваты в том, что ему не хватило стойкости. Алан свято верил, что не имеет права на неудачи. И в какой-то момент не выдержал этого прессинга. Ему нужна была отдушина, и в один прекрасный день он ее нашел. С тех пор эта драма никак не может закончиться.

— Не судите себя так строго, Беатрис, — сказала Франка и коснулась руки пожилой женщины. — Вы сделали для Алана все, что могли. Есть ли вообще на свете идеальные матери? Если вы требуете от себя именно этого, то вы требуете невозможного.

— Наверное, мне нужно было не допускать его к Хелин. Наша так называемая семья была порождением только ее прихоти. Прихоти сентиментальной, пребывавшей в вечном пессимизме и ожидании конца мира женщины, которую ждет скорая и неминуемая смерть, если я перестану о ней заботиться, — Беатрис желчно рассмеялась. — Она была вечно чем-то недовольна. Недовольна погодой, королевским домом, ирландским конфликтом, едой, своими воображаемыми болезнями. Жаловалась, что ее пенсия так мала, что она будет вечно зависеть от меня. «Я бы жила в крысиной норе, если бы у меня не было тебя», — Беатрис с отвращением поморщилась. — Эта плаксивая и всем недовольная женщина была весьма хладнокровной дамой, не упускавшей своей выгоды. Теперь я просто снимаю перед ней шляпу. Всю жизнь, как выяснилось, она была куда умнее меня.

Франка внимательно смотрела на Беатрис.

— Вы сегодня говорите не так, как говорили прежде. У меня никогда не было впечатления, что между вами была дружба, но… Ваш тон стал жестче, циничнее. Обычно таким тоном не говорят о близких людях, которых постигла страшная участь. В этих случаях обычно прощают все прошлые ошибки и прегрешения, говорят о человеке мягче и дружелюбнее. Что произошло?

Беатрис положила вилку на стол и отодвинула тарелку. Было еще светло, и Франка отчетливо видела, как плохо выглядит эта пожилая женщина, на лице которой теперь явственно отпечатался ее возраст.

— Я не могу есть, Франка, и не принуждайте меня, пожалуйста. Мой желудок не принимает сегодня пищу.

— Так что произошло?

Беатрис покачала головой.

— Я не могу об этом говорить. Все это… так близко, так свежо. Мне надо все переварить, а для этого требуется время.

Франка не стала настаивать.

— Майя сегодня сказала одну странную вещь, — небрежным тоном произнесла Франка. — Мы встретились на могиле Хелин, и как-то сразу обе заметили, что и она, и Эрих умерли в один день — первого мая. Какое странное совпадение, правда?

— В мире не бывает случайных совпадений, — сказала Беатрис. Взгляд ее неожиданно прояснился. — Так какую странную вещь сказала Майя?

— Мы говорили о том дне, когда умер Эрих, и я сказала, что его, вероятно, можно было бы спасти, если бы удалось найти врача. Но из-за царившего на острове хаоса сделать это было невозможно. Майя очень удивилась, услышав это. Прабабушка рассказала ей, что в тот день доктор Уайетт был у вас в связи с несчастьем, происшедшим с французским рабочим, которому срочно потребовалась медицинская помощь. Я поняла это так, что в это время Эрих уже был ранен и боролся со смертью. Значит, доктор Уайетт мог его видеть, не так ли? — Франка пожала плечами и посмотрела на Беатрис. — Но, может быть, я что-то неправильно поняла?