В зале стало тихо. Тягостная была эта тишина, непростая.

Сенаторы в принципе готовы были проголосовать за мою отставку, но в этот момент многие из них призадумались: если сейчас Генерального прокурора ломают так жестоко, то что же с ним станет, когда он будет сдан?

Так-то хоть какая-то защита есть.

Голосование было тайным. Чтобы подготовиться к нему, объявили перерыв. И я неожиданно почувствовал: большинство проголосует против моей отставки. Во время перерыва ко мне подходили многие сенаторы, старались поддержать. А один из них сказал довольно откровенно:

— Ни хрена у Кремля из этого не получится. Все будет нормально, Юрий Ильич!

Действительно, ничего не получилось. Голосование было следующее: 61 голос за отставку, 79 — против.

Таким образом, еще раз прозвучал публичный отказ президенту.

Многие, кто не был в зале, не понимали, что произошло, поскольку по телевидению, по первому и второму каналам показывали только тех губернаторов и глав областных законодательных собраний, которые голосовали за отставку.

А ведь были и другие сенаторы.

Кремлем была проведена огромнейшая подготовительная работа. Дело дошло до прямой торговли. Борис Николаевич собрал у себя президентов республик двадцать одного человека — постарался отработать их, потом собрал человек двадцать губернаторов — не всех, и это мигом вызвало раздражение других, он готов был даже отказаться от своих полномочных представителей в регионах, лишь бы Совет Федерации утвердил отставку Скуратова. Я уже не говорю о финансовых и экономических посулах и приманках. Обрабатывали Совет Федерации и многие члены правительства. Знаю, что Аксененко был очень активен по этой части, Чубайс, который мог отключить рубильник в любом регионе и пользовался этим, как умел, иногда даже давил напрямую, как, например, он сделал в случае с Потаповым Леонидом Васильевичем, президентом Бурятии. Подключились к обработке все ставленники Кремля: Россель, Аяцков, Титов, Прусак, Лебедь. Я уже не говорю о Руцком и чувашском Федорове. Тут я не испытываю никакого удивления и не строю никаких иллюзий.

Раньше с Аяцковым, с Росселем у меня были прекрасные отношения, и мне казалось, что они — люди принципиальные, могущие разобраться в ситуации самостоятельно. В Саратове вместе с Аяцковым мы открывали Институт прокуратуры — на базе Саратовской юридической академии, прокуратура перевела туда немало денег, помогли со зданием и вообще думали, что дружба между прокурорским корпусом и корпусом губернаторским будет вечной, а оказалось — нет. Свердловский Россель, свой вроде бы человек, — он тоже был против меня. Тяжело было это фиксировать, понимать, что эти люди предают человека в угоду сиюминутно выгодному.

Волошин по моей части высказался довольно определенно:

— У уголовного дела, возбужденного против Скуратова, очень хорошая судебная перспектива.

Так и сказал: «хорошая судебная перспектива». Что ж, вполне возможно, что с высоты кремлевского холма ему виднее и он окончательно уверовал в свою силу, только в юриспруденции Волошин мало что смыслит и не знает, что ему еще могут преподнести и суд, и следствие, и людская молва, и родные отечественные СМИ.

Вот что сказали после заседания некоторые члены Совета Федерации, их интервью, по-моему, показательны.

Николай Виноградов, глава администрации Владимирской области:

— Я с самого начала голосовал против освобождения Юрия Ильича Скуратова от работы, потому что вся эта история достаточно неприличная. Первый мотив — освобождение по состоянию здоровья. Однако тут же выясняется, что со здоровьем у него все хорошо и даже лучше, чем у некоторых должностных лиц в нашем государстве.

Второй момент — та кампания, которая была развернута против Скуратова в прессе. Она, на мой взгляд, имеет нескрываемую заданность.

Поэтому я выступал против его освобождения. Более того, я был одним из инициаторов приглашения Скуратова в Совет Федерации. чтобы этот вопрос рассматривался только в его присутствии.

Ну а сейчас, рассматривая эту проблему, я для себя сделал вывод, что никаких новых фактов, которые могли бы изменить позицию членов Совета Федерации в пользу освобождения Юрия Ильича, просто не было. Все остается по-прежнему.

Что касается заявления об отставке. Для меня очевидно, что оно явилось следствием массированного давления на Скуратова и в этих условиях человек поступил соответственно обстоятельствам.

Я полагаю, что освобождение Скуратова приведет не к стабильности, а, наоборот, к дестабилизации обстановки, если хотите, подорвет независимость такого важнейшего государственного органа, как прокуратура. Каждый из вновь назначенных в этих условиях обязательно будет оглядываться. Таким образом, мы не добьемся независимой позиции Генпрокурора. А она сегодня особенно нужна, потому что коррупция разъедает нашу власть, как рак. Поэтому я за то, чтобы торжествовал закон. А это означает, что мы должны помочь Генеральному прокурору довести до конца все громкие дела, невзирая на должности персонажей этих дел.

Виктор Шершунов, глава администрации Костромской области:

— Меня спрашивают, за что я голосовал: за открытое или закрытое обсуждение? Я никак не голосовал. Это не имеет значения. Человек, который написал заявление о том, что он просит отставки, не может дольше эффективно работать, осуществлять координацию правоохранительных органов. Суть вопроса сейчас не в этом: за Скуратова я или против? Вопрос в принципе: независимая у нас по статусу прокуратура или зависимая? Я говорю, что по сегодняшней Конституции Российской Федерации, по порядку избрания Генпрокурора и его отзыву он не является независимой фигурой. Вот в чем вся суть.

Что же касается просьбы Скуратова об отставке, я голосовал за нее. Он ведь сам ее просил. Теперь насчет возможного преследования Юрия Ильича. Я думаю, Совет Федерации должен все сделать чтобы не допустить этого. Мы должны назначить комиссию по расследованию возбуждения уголовного дела против Скуратова. Все это должно быть очень тщательно расследовано. И выводы оформлены отдельным постановлением. Здесь действительно очень жестко переплелись интересы многих должностных лиц.

Будет ли зависимым вновь назначенный Генпрокурор? Можно сказать определенно: будет. Я начал наш разговор с того, что сегодня главная беда и проблема — в Конституции, которую мы приняли в 93-м году. Она не выдерживает принципа четкого разделения властей и не дает раскрыться системе сдержек и противовесов между различными ветвями власти, в том числе президентской. Чтобы Генпрокуратура действительно являлась высшим надзирающим органом, ее руководитель должен назначаться Советом Федерации без всякого представления президентом. И Советом Федерации освобождаться.

Николай Максюта, глава администрации Волгоградской области:

— Я, как и многие, голосовал за закрытое обсуждение. После того как глава президентской администрации понес ахинею, не мог объяснить, что за документы у него и есть ли что-то, кроме обращения президента, я подумал, что для сохранения тайны следствия необходимо закрытое заседание. Чтобы можно было мне лично и другим членам Совета Федерации узнать конкретные обвинения в адрес Скуратова, а также оглашенные им какие-то детали следствия по громким делам.

Ничего этого не было, и правильно, что Генпрокурор не называл конкретных фамилий. Идет следствие, и к Скуратову могли прицепиться те, кто заинтересован в развале обвинений против них.

А заявление с просьбой об отставке — это, я думаю, тактический ход. Когда президент отстраняет от должности, когда опечатывают кабинет, отключают телефоны, меняют охрану и держат, по сути дела, под домашним арестом, никто бы ему не позволил обратиться в Совет Федерации за помощью. Поэтому, я думаю, он правильный выход нашел. Попросил принять отставку, а мы в процессе обсуждения должны были решить: сам он к этому пришел или его силой загоняли в угол, может он бороться с высокопоставленными коррупционерами или сломался? Ведь дело не в Скуратове, а в том, пойдет ли борьба с коррупцией энергичней или ее прикроют. Смотреть надо вглубь. От нас избиратели требуют, чтобы мы помогли этой борьбе. А если бы мы приняли отставку Генпрокурора, то это значило бы, что коррупция победила.