Внутри тоже никого не оказалось, и только тихое гудение кондиционера, освежавшего знойный влажный воздух, нарушало тишину.

— Ребекка? — с тревогой крикнул Даниел, но в ответ услышал лишь собственное эхо.

По привычке закрыв за собой дверь, чтобы не утекал холодный воздух, преподобный Хилл продолжал поиски. Его внимание привлекла полуоткрытая дверь, ведущая в заднюю комнату. И хотя свет там не горел, Даниел подошел и распахнул дверь пошире. С порога он смог разглядеть лишь нижнюю половину женского тела. Ноги были вытянуты, она лежала спокойно… слишком спокойно.

— О Бог мой! — Пронзенный страхом, Даниел бросился к выключателю, но тут чья-то рука твердо ухватила его за локоть и остановила.

— Это вы?! — отшатнулся Даниел.

Джексон нахмурился.

— Я ведь здесь работаю. Кто же, по-вашему, тут еще может быть? — Он заглянул в комнату, спеша убедиться, что сон Ребекки не потревожен. — Она не спала всю ночь, и не стоит будить ее.

Даниел с облегчением перевел дух.

— Так она спит? А я-то подумал… — Он замолчал, обуреваемый стыдом.

Между тем лицо Джексона исказилось от негодования, темно-синие глаза стали холодными как лед. Отец Ребекки решил, что он способен причинить ей вред! Да как он смеет?! Хоть Даниел Хилл и оборвал себя на полуслове, но его мысли видны как на ладони, стоит взглянуть на его лицо. Не помня себя от гнева, Джексон ринулся в атаку:

— В чем дело? Вы решили, что я ее прикончил? Черт подери! Преподобный, да вы еще худшего мнения обо мне, чем я полагал!

— Я вовсе не…

— Не лгите! Окажите мне хотя бы эту любезность!

С рассерженным видом он повернулся и зашагал в ванную, куда, собственно, и направлялся до этого.

Даниел поежился от столь решительной отповеди, а потом вдруг оцепенел, увидев, что по плечу Джексона расползается темно-красное пятно.

— У вас идет кровь!

Джексон молча сорвал с себя рубашку и стал рыться в аптечке. Преподобный Хилл поплелся следом, уставившись на небольшой порез на его плече, и остолбенел, мигом забыв о недавней стычке и вообще обо всем на свете.

Не веря своим глазам, преподобный Хилл смотрел на шрамы, по которым текла кровь… Даниел никогда не видел ничего подобного.

— Боже милостивый, . — — судорожно выдохнул он, — да что же с вами случилось?

Джексон поморщился, тщетно стараясь промыть рану мокрыми бумажными салфетками. А вопроса Даниела он даже не понял.

— Да вот… наткнулся спиной на разбитое окно в оранжерее. Пит вчера случайно ударил по нему ручкой мотыги, а заменить стекло мы не успели.

— Позвольте-ка мне, — предложил Даниел, забирая у Джексона мокрый компресс. Трясущимися руками он смыл кровь с широкой спины, не в силах отвести глаз от ужасных шрамов. Откуда они взялись? В конце концов он не удержался и спросил: — Эти шрамы… вы получили их в тюрьме?

— Нет, — он вручил Даниелу бутылочку с антисептиком и широкий бинт. — Хотите сами закончить, доктор, или предоставите это мне?

Стараясь унять дрожь в руках, Даниел побрызгал рану антисептиком, дал жидкости подсохнуть и принялся бинтовать плечо. Ответ Джексона, точнее, его скрытый смысл, произвел настоящий переворот в душе преподобного Хилла.

Шрамы были давними. И если он получил их не в тюрьме, то значит… значит, они появились раньше. Но откуда? И тут-то Даниел вспомнил слова, сказанные Джексоном накануне. «Если бы Стэнтон Рул вдруг восстал из гроба, я бы снова убил его…»

«Боже мой!.. — подумал Даниел. — Да разве мог отец так изуродовать ребенка, плоть от плоти своей?»

И едва он задал себе этот вопрос, все вдруг встало на свои места. Да, изо дня в день по всему миру тысячами умирают дети… умирают от рук тех, кто даровал им жизнь. Боже, как отвратительно! Не менее отвратительно, чем убийство таких родителей за их грехи.

На какой-то миг Даниел почти смирился с преступлением, которое привело Джексона Рула в тюрьму. Но потом вспомнил заповеди, которые были для него важнее всего на свете, особенно одну… Она звенела в его ушах так громко, словно сам Господь твердил ее преподобному Хиллу.

Не убий.

Он содрогнулся, перевел дух и опять занялся перевязкой.

— Ну вот, кровь почти остановилась.

Джексон чувствовал, что этот человек терпеть его не может… но, черт побери, разве Даниелу Хиллу довелось испытать столько страданий? Что вообще он знает о жизни?

— Спасибо за помощь, — вежливо поблагодарил Джексон, а потом бросил свою окровавленную рубашку в раковину и принялся отстирывать пятна.

Тем временем проснулась Ребекка. Услышав голоса, доносившиеся из ванной, она прошла туда, потирая на ходу сонные глаза.

— Что тут у вас происходит? — спросила Ребекка, стараясь подавить зевок.

Мужчины от неожиданности резко повернулись.

— Да ничего особенного, босс, — пожал плечами Джексон и снова переключил внимание на свою рубашку.

Заметив кровь и повязку на плече Джексона, Ребекка в ужасе ахнула и тут же набросилась на преподобного:

— Папа! Что ты натворил?!

Даниел был потрясен до глубины души. Дочь, родная дочь предположила, что он способен причинить вред человеку, творению Господа! Какой кошмар!

Джексон внимательно посмотрел на него.

— Ну что, проповедник, не нравится? Плохо, когда кто-то считает вас виновным, не удосужившись взглянуть на факты, а?

Дачиел залился краской. Удар пришелся точно в цель. А Джексон, как ни в чем не бывало, объяснил:

— Я напоролся на стекло, которое вчера разбил Пит. Твой отец промыл рану.

— А-а-а… Ну ладно, — слегка смутившись, Ребекка поспешила извиниться: — Папа, прости, пожалуйста. Все мы порой торопимся с выводами… да? — И прежде чем он успел ответить, Ребекка решила сменить тему: — Как дела у Пита?

Даниел обрадовался этой возможности и начал подробно рассказывать о самых последних прогнозах врача. Тем временем Джексон незаметно выскользнул из комнаты.

Спустя полчаса он услышал звук отъезжающего автомобиля и с облегчением вздохнул. Этот проповедник чертовски выводил его из себя.

«И зря: ведь ты же подкатываешься к его дочери», — напомнил себе Джексон, погружая руки в мешок с компостом.

Пройдет всего несколько дней, и Джексон Рул поймет, что «подкатываться» — не совсем подходящее слово. Чувство, которое он испытывал к Ребекке Хилл, именовалось иначе.

Глава 9

В оранжерее было жарко, как в аду. От земли поднимались тяжелые испарения; влажность, казалось, поглотила весь кислород. Покупатели, изнемогавшие от зноя, старались здесь не задерживаться. Они наспех выбирали товар и торопились уехать домой, где еще сохранялся легкий намек на прохладу.

Да, ничто не спасало от жаркого луизианского лета… кроме, пожалуй, кондиционеров. Оснащенная ими контора находилась совсем рядом, но Ребекка и Джексон забегали туда ненадолго, только когда надо было принять деньги у покупателей. Джексон загрузил рассаду в машину очередной клиентки и, едва она укатила, спрятался под деревом, чтобы поблаженствовать в тенечке.

— Эй, Джексон, я хочу тебя кое с кем познакомить!

Услышав голос Ребекки, он обернулся… и оторопел. Джексон ожидал чего угодно, но только не этого.

Она вышла из-за угла под руку с мужчиной. На вид он был примерно ее лет — высокий, загорелый, светловолосый. Коричневые шорты прекрасно гармонировали с футболкой… Словом, Джексон возненавидел его с первого взгляда. И тут же подумал, что Даниелу Хиллу, напротив, этот парень, по всей видимости, очень пришелся бы по душе. Вот он наклонился, что-то негромко сказал, и Ребекка рассмеялась. Потом легонько шлепнула незнакомца по руке и тут же обняла, словно прося извинения.

Увидев это, Джексон застыл на месте. Несмотря на жару, его руки покрылись мурашками, по спине пробежал холодок. Он попытался сделать глубокий вдох, но воздух как будто застрял в горле.

«Господи, сделай так, чтобы этот мужчина был ей безразличен!»

Джексон ухватился покрепче за ближайшее дерево, стараясь напустить на себя равнодушный вид. Но ничего не вышло. Он был в панике. Его до смерти перепугало появление вылощенного парня и все, что из этого следовало. Вот уже несколько недель Джексон уговаривал себя, что ему всего-навсего хочется затащить Ребекку Хилл в постель. Ни больше ни меньше! Однако он напрасно обманывав себя и сейчас ясно понял, что его чувства называются иначе… Любовь. А у Ребекки, похоже, есть поклонник, и он ей нравится.