Но время от времени, мне приходится сказать, они действительно подвергаются опасности — не от обычных ударов войны, а от покушений. Как много англичан — или особенно англичанок, считали, что именно Кайзер являлся врагом мира, и если бы только его устранили, то война тут же прекратилась бы? Они удивлялись, что не нашлось ни одного храброго и изобретательного человека, который смог бы пробраться во дворец Кайзера и казнить человека, ввергнувшего Европу в это кровопролитие. (Идея эта, конечно, была совершенно ошибочной, потому что, как я уже говорил, влияние Кайзера во время почти всей войны было очень незначительным.)

Тем не менее, такая мысль, которую помнят все современники событий, действительно была широко распространена. И осуществление ее вовсе не было невозможным. Без большого труда можно было бы подобрать добровольца для такого дела, хотя оно и означало бы смерть для самого добровольца. Британское правительство на самом деле получало множество таких предложений, особенно в начале войны. Почему тогда их не приняли? Ответ прост. Повлияло бы устранение Кайзера на ход войны или нет, но, во всяком случае, оно сплотило бы всю Германию в едином чувстве ужаса и отвращения после такого страшного поступка. После такой мерзости, после такого бесчестного поступка, даже самые пацифистски настроенные немцы со всем душей и храбростью пошли бы на войну. А это нанесло бы очень серьезный удар по репутации британского правительства, если бы оно позволило бы совершить такое убийство законного монарха враждебной страны.

Точно так же и среди немцев было множество добровольцев, желавших убить важнейших политиков в странах Антанты. Но и тут все предложения отвергались по аналогичной причине. Обе стороны рассматривали такие предложения вполне хладнокровно — помимо прочего, почему нельзя убить Кайзера, если можно убить любого другого немецкого солдата — но немцы действительно отвергали эти предложения по той же причине, что и англичане. В середине 1917 года в Генеральный штаб в Крейцнахе поступило предложения, которое очень отличалось от всех прочих, поскольку исходило, очевидно, от очень образованного человека — остальные идеи обычно подавали малограмотные, хоть и фанатично настроенные энтузиасты. Этот же человек написал письмо на нескольких страницах, посвященных одному, весьма логичному аргументу. Он подчеркивал, что, несмотря на вступление в войну Америки, Британия остается главным противником Германии. Если бы только нам удалось потрясти Британию до основания, то мы вскоре добились бы победы. И, аргументировал он, во всех практических вопросах, Британия это теперь только один человек — премьер-министр господин Дэвид Ллойд Джордж. Потому он предложил, чтобы его отправили в Англию для покушения на Ллойд Джорджа.

Когда я внимательно изучил это предложение, меня поразили его полнота и точность — потому что, что бы ни говорили о Ллойд Джордже сейчас (и огромное количество людей, восхищавшихся этим политиком в годы войны, сейчас ругают его по причинам, пожалуй, не ясным им самим), все равно нужно отдать ему должное за то, что он делал в военные годы. И вам придется признать, как и этот немец, что последние два года войны именно Ллойд Джордж был Англией. Его положение во власти было беспрецедентным во всей британской истории. Давайте пофантазируем. Предположим, что господин Ллойд Джордж был убит летом 1917 года и посмотрим на всех оставшихся политиков. Можно ли было бы найти подходящую замену, подобрать государственного деятеля, который смог бы вести войну с такой же храбростью и обладал бы такими качествами, чтобы повести за собой весь народ. Подумайте о политиках того времени: Балфур, Боннэр Лоу, Роберт Хорн, Керзон, Асквит и так далее. Представьте себе кого-то из них на месте Ллойд Джорджа. Я не думаю, что это было бы возможно. Во время кризиса с нехваткой личного состава скандально известными стали слова «незаменимый человек», но из всех англичан того времени господин Ллойд Джордж наверняка заслужил этого звания больше всех других.

Как обычно, предложение было отвергнуто. Автор письма получил очень вежливый, но формальный ответ, в котором говорилось, что его предложение не может быть исполнено, и содержался совет, чтобы он не думал в дальнейшем об осуществлении своего плана.

Когда я отдавал это письмо на хранение в канцелярию — Аммер рассказал мне, что в начале войны такие предложения поступали просто пачками, так что он всерьез собирался заготовить одинаковый ответ, чтобы рассылать его всем энтузиастам — я подумал, что слышу об этом деле в последний раз. Но через две недели мне вдруг сообщили, что меня ожидает какой-то господин Шляйхер. Фамилия показалась мне знакомой, но она очень распространена в Германии. Однако уже через пару минут разговора, я понял, что мой гость — тот самый человек, который с такой логичной оценкой ситуации предлагал убить Ллойд Джорджа. Я посмотрел на него с некоторым удивлением. Он совершенно не был похож на классического террориста. Это был мужчина невысокого роста, не бойкий и нахальный, какими часто бывают низкорослые люди, но мягкий и скромный. Мне легко было представить, как третирует его здоровенная и грубая жена с сильным характером, но никак не мог подумать, что такой человек сам может использовать насилие — хоть физическое, хоть моральное. Ему было примерно пятьдесят лет, и это в сочетании с его физическим состоянием, без всяких сомнений говорило мне, что он не был ни в какой форме на военной службе.

Он объяснил, что он полностью удовлетворен письмом, которое получил. Он был убежден, что Ллойд Джордж был краеугольным камнем всего фронта противника. И стоит лишь вынуть этот камень, как фронт развалится. Он хотел знать, есть ли еще другие причины, по которым его предложение не может быть принято, утверждая, что наши аргументы его не убедили. Я согласился с ним на некоторое время и, подчеркивая каждое слово, сделав вид, что он меня убедил, чтобы постепенно отговорить его от этой идеи. Я предложил ему несколько других способов, которыми он мог бы помочь своей родине, потому что, очевидно, он был пленником патриотического комплекса. Казалось, что у меня все получается, и когда он уходил, я уже был уверен, что смог убедить его в опасности и невыполнимости его плана. Потому я даже не стал никому докладывать об его визите и тем более не сообщил о нем в полицию, чтобы за ним установили наблюдение.

Оцените сами мое удивление, когда неделю спустя я получил еще одно письмо от него, в котором было сказано, что он рассмотрел все мои аргументы, и после глубокого раздумья все равно остался при убеждении, что его предложение — самое лучшее. Он спокойно согласился с тем, что ни правительство, ни Генштаб не должны быть связаны с таким планом, потому он готов провести покушение самостоятельно. Он сам придумал способ, как попасть в Англию, с помощью своего кузена, консула в Швеции, и к тому времени, как придет письмо, продолжал он, он надеялся, что уже будет в Англии, и через несколько дней мир узнает, что самого большого врага Германии больше не существует.

Это ошеломило всех штабистов. Этот дурак своим поступком только поможет врагу, говорили офицеры. Очевидно, он не понимал, что может сделать полиция. Пусть даже ему удастся убить Ллойд Джорджа, английская полиция легко вычислит убийцу, определит способ, которым он попал в Англию, а стоит им узнать, что кузен убийцы — консул, то есть немецкий чиновник, вся ответственность за теракт автоматически падет на правительство Германии. Никто в мире не поверит, что убийца-одиночка смог совершить такое убийство, даже если это так и будет на самом деле.

Но что можно было сделать? Обратиться напрямую к британскому правительству мешали очевидные препятствия. Один офицер, правда, предложил передать предупреждение через Короля Испании или Королеву Нидерландов, но более высокопоставленные военные отвергли эту идею, поскольку такое предупреждение вполне могло быть неправильно интерпретировано. Во время совещания я заметил, что мой бывший шеф полковник Николаи смотрит на меня. Я знал его уже так долго, что сразу догадался, какая мысль родилась в его голове. Потому я не стал дожидаться приглашения, а сам выдвинул предложение: я поспешу в Англию и сам попытаюсь остановить этого идиота Шляйхера. Кроме всего прочего, если мы, предположим, предупредим британскую полицию об ожидавшемся покушении и просто пошлем описание Шляйхера, то это ничего не даст — таких невысоких и невыразительных людей в Англии тысячи. Конечно, верно, что его можно было бы заметить тогда, когда он высадится с парохода в английском порту, но его кузен консул наверняка снабдит его совершенно надежными документами — и, конечно, как швед, он без проблем пройдет любой пограничный контроль. Уже в ходе моей предыдущей беседы с ним, я выяснил, что он довольно прилично говорит по-английски, и стоит ему пройти сквозь сито проверки в английском порту, то для такого незаметного человека как он не будет ничего проще, чем затеряться среди сорока миллионов жителей Англии. Моей единственной надеждой — и я признаюсь, что в начале мои опасения были не слишком велики — было то, что премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа все-таки хорошо охраняют полицейские из Специального отдела Скотланд-Ярда, хотел бы этого сам политик или нет. Но телохранитель мог расслабиться, отвернуться, утратить бдительность — а ведь Шляйхер выглядел внешне настолько невинно, что вряд ли хоть кто-то заподозрил бы его в каких-то злых намерениях.