Церковь вынуждены были признать с тем, чтобы добиться хотя бы ее нейтралитета. Для нас было странно видеть подразделения солдат Войска Польского, где был значительный процент советских граждан, идущие строем в костел на богослужение, присутствовать на молебнах военных капелланов о ниспослании богом победы над врагом. При этом солидные офицеры крестились и отбивали поклоны. Утверждали, что в ту пору это было нужно, чтобы не отпугивать простых поляков слишком резким переходом к новым порядкам. В ходу был анекдот: «Один из офицеров вновь созданного Войска Польского, придя в костел, демонстративно не крестился. Полковой капеллан, заметив это, подошел к безбожнику и шепотом спросил его, почему он так ведет себя, и, узнав, что офицер — член ВКП(б) и, естественно, атеист, капеллан заметил, что он не только член ВКП(б), но и бывший секретарь райкома и выполняет в данном случае партийное поручение, что рекомендует и офицеру, если тот не желает неприятностей от своих солдат».
Рассказывали, что армейский капеллан Войска Польского полковник Купш появлялся с крестом в руке на самых опасных участках боев поляков с немцами, воодушевляя воинов именем бога. Но все это были исключения. В основной же массе польское католическое духовенство вело активную антисоветскую пропаганду и саботировало все мероприятия новых народных властей. В значительной мере деятельность этих черных солдат внутренней реакции объясняется тем, что в ряде районов даже такое важное и явно прогрессивное мероприятие, как аграрная реформа с разделом помещичьей земли, саботировалось.
Приходилось присутствовать на сельских собраниях, где объявлялся декрет Крайовой рады народовой от 6 сентября 1944 года о конфискации помещичьей земли и передаче ее крестьянам, в первую очередь батракам и беднякам. Для избежания столкновений с бандами при проведении этой кампании привлекались подразделения польских солдат. Было странно слышать от местной бедноты, что землю панов они брать не будут, поскольку за захват чужого их может покарать не только бывший владелец угодий, но и господь бог. Так было в люблинском, белостокском, келецком и др. воеводствах.
Много было пройдено нами фронтовых дорог, городов и сел Польши. Советские войска стремительно двигались на запад, освобождая целые государства. Мелькали, как в калейдоскопе, воеводские центры, маленькие местечки, села, деревни. С войсками мы прошли: Хелм, Люблин, Демблин, Пулавы, Бяла-Подляску, Минск-Мазовецкий, Березу-Картузску, Белосток, Седлец, Лодзь, Прагу Варшавскую (14.09.1 944), Варшаву (17.01.1945), Кутно и другие.
В армии чувствовался небывалый подъем. Близилась долгожданная победа над врагом. Солдаты и офицеры рвались вперед, раненые не хотели идти в госпиталь и просили оставить при части, чтобы добить фашистов в их логове. Все с нетерпением ожидали окончания войны, возврата к семьям, к мирному труду. Но борьба все еще продолжалась. Она вырывала новые жертвы, которые были особенно тяжелы в эти последние месяцы победоносных боев.
Несравнимо отличались фронтовые дороги 1941 и 1944 годов. В 1941 году отходящие беспорядочными толпами, без тяжелого оружия, измученные, угрюмые бойцы и беженцы двигались на восток, стремясь не попасть в окружение немецких войск, и над всем хаосом беспорядочного отступления господствовала фашистская авиация, сея смерть и разрушения.
В 1944 году, освободив свою многострадальную землю, мощные танковые соединения, мотопехота, артиллерия, в том числе и реактивная, неудержимо шли на запад. Лица бойцов, хотя и утомленные боями, длительными переходами, бессонницей, были радостные. Каждый солдат гордился чувством честно выполненного воинского долга. Приходилось, как и в 1941 году, проходить через разрушенные противником города, сожженные села, но все чаше, стремительно отходя, враг не успевал выполнять человеконенавистнический приказ фюрера о превращении оставленной территории в зону пустыни. Авиация немцев не висела круглосуточно над головою. Наше господство в воздухе было неоспоримым. На восток тянулись вереницы людей, но это были ликующие толпы бывших пленных, заключенных различных лагерей уничтожения, гражданских лиц, угнанных в свое время на каторжные работы, освобожденных нашими войсками. Шли разношерстные, многонациональные толпы, французы, норвежцы, англичане, русские, американцы, канадцы, с ними были женщины и даже дети.
Все они на разных языках приветствовали людей в советской форме, обнимали, пытались получить какой-либо сувенир на память. Это были поистине незабываемые радостные дни, возместившие выжившим горечь поражений первого периода войны. Все чаще можно было видеть большие колонны немецких военнопленных, конвоируемые несколькими, иногда легко раненными солдатами в советской форме. Да, роли поменялись. Иными стали наши солдаты и офицеры — уверенными в своих силах, сноровистыми, сильными не только убежденностью в правоте своего дела, но и боевой техникой, своим мощным оружием — танками, артиллерией, авиацией.
17.01.1945 г. войска 1-го Белорусского фронта освободили Варшаву. Столица Польши лежала грудой развалин. В бывшем большом европейском городе вряд ли осталось несколько десятков домов, годных для жилья. Памятники, музеи, театры — все было уничтожено, очевидно, специальными подрывными командами, так как от артобстрела и бомбежки с воздуха, как было установлено позже, пострадала лишь часть строений. Немцы мстили полякам за восстание. В относительно целом состоянии, без крупных разрушений, сохранилась лишь Прага Варшавская, откуда враг был выбит стремительным ударом наших войск. Все мосты через Вислу немцы взорвали при отходе на левый берег, и поток людей и техники переправлялся по временному понтонному мосту, сооруженному нашими саперами на месте бывшего моста Понятовского.
В ходе выполнения различных заданий нам приходилось встречаться и беседовать с представителями различных слоев польского населения — от убежденных коммунистов до членов реакционнейшей националистической организации «Звенздек Вальки Збройной» — «ЗВЗ» (Союз вооруженной борьбы). Понятно, что представители различных классовых групп по-разному относились к Советскому Союзу, его армии и новому польскому руководству. Часть населения восторженно встречала нас в освобожденных городах и селах, однако многие вели себя более чем сдержанно, а некоторые открыто враждебно. Эта враждебность, подогреваемая польским эмигрантским правительством, особенно усилилась после поражения Варшавского восстания, когда реакции стало ясно, что их ставка на старую буржуазную Речь Посполиту рушится. Начались диверсии, открытые выступления многих отрядов АК против польских коммунистов и солдат и офицеров ВП. Дело доходило до того, что из Люблина почти целый полк, недавно скомплектованный из мобилизованных в армию местных жителей, поддавшись влиянию вражеской пропаганды, «дал тягу до лясу» со всем ручным оружием, оставив в казармах лишь солдат и сержантов из числа советских граждан. Командование полка и командиры батальонов — советские офицеры — угодили за слабую воспитательную работу с подчиненными в трибунал. Но этим поправить дело было уже нельзя. В последующем многие дезертиры вернулись, их сочли жертвами вражеской пропаганды и амнистировали.
Большую роль в создании антисоветских настроений среди поляков играла католическая церковь. Через фанатически религиозных женщин-полек многочисленные служители бога влияли и на мужчин, подстрекая их к антидемократическим выступлениям вплоть до бандитизма и диверсий против новой власти и Советской Армии.
Русских вновь стали рассматривать как извечных исторических врагов Польши, добивающихся якобы четвертого раздела, а то и просто присоединения ее к России.
Характерно, что пожилые поляки, захватившие еще жизнь трудового народа в составе Российской империи и убедившиеся, что при Пилсудском в неподлеглой (независимой) республике их положение фактически не изменилось в лучшую сторону, относились к нам лояльно. Однако молодежь в возрасте 25–30 лет, отравленная антисоветской пропагандой, в значительной массе была враждебно настроена к нам и пополняла число лесных банд, боровшихся против нового правительства и «русских оккупантов». О масштабах этой враждебной деятельности можно судить по тому, что по амнистии 1946 года из лесов вышло и подверглось регистрации свыше 60 000 вооруженных аковцев, вывезено несколько батарей полевых орудий, сотни минометов. Помимо этого, многие выходили без оружия и не подвергались регистрации.