Слова-то красивые, только для Маркоса они были пустым звуком. Не мог он согласиться и с тем, что ректор отделял геологию от политики. Сам-то он был одновременно и членом комиссии министерства образования, разрабатывавшей курс геологии для всех бразильских вузов, и членом совета директоров западногерманской горнорудной компании «Маннесманн».
А как понять вот это? Когда «Петробраз», государственная нефтяная компания, предоставила факультету две стипендии, Леонардес сам выбрал стипендиатов: сына одного генерала и сына вице-президента. Студенческая делегация пришла к ректору и спросила, почему он выбрал именно эти кандидатуры. «Им тоже нужны деньги, — не без ехидства ответил тот. — На бензин».
Этот ответ и побудил Маркоса присоединиться к другим студентам и заняться политикой. Вместе с группой однокурсников они решили провести независимое исследование положения в горнорудной промышленности. К моменту приезда в Минас-Жерайс они уже располагали некоторыми весьма тревожными данными. Так, они обнаружили, что 97,3 процента добываемой в Бразилии железной руды контролируется иностранными монополиями, такими, как «Ханна майнинг», «Ю. С. стил» и «Бетлехем стил» (США), «Маннесманн» (ФРГ) и «Белгоминейра» (Бельгия).
В Минас-Жерайсе группе Маркоса предстояло расследовать положение на железорудных копях. Предварительные результаты, казалось, опровергали ранее полученные данные, поскольку большинство рудников принадлежало местной муниципальной компании. Однако более тщательное расследование показало, что лучшая руда (руда пластов среднего залегания) скупалась американской компанией «Ханна майнинг». В течение последних 10 лет Соединенные Штаты направляли туда своих геологов. В тот же период иностранным компаниям стали предоставлять выгодные концессии. «Ханна» выбрала для себя участки в районах, куда редко наведывались представители бразильского правительства. По завершении расследования выяснилось, что «Ханна» контролировала участки с самыми богатыми залежами железной руды. Маркос сделал из этого единственный вывод: американские компании имели возможность знакомиться с результатами геологоразведочных работ еще до того, как те предавались гласности. У бразильского же правительства такой возможности не было.
Вооружившись результатами своего исследования, Маркос и его друзья развернули кампанию за создание государственной горнодобывающей корпорации (наподобие «Петробраза») и предложили назвать ее «Минейробраз». Корпорация добывала бы бразильскую железную руду на благо своего народа. Но даже во времена Гуларта такое предложение звучало слишком радикально.
Глава 3
В середине октября 1961 года Линкольн Гордон прибыл наконец в Бразилию вместе с женой и младшей дочерью. Вскоре после этого Гуларт стал назначать министров, и Гордон потерял всякое спокойствие. Одних министров (Танкредо Невеса, например) он считал посредственностью, на других (таких, как Роберто Камнос, который когда-то у него учился) возлагал большие надежды.
Если бы новый посол комментировал все назначения Гуларта публично, бразильцы могли бы легко заметить, что, чем левее были взгляды нового должностного лица, тем меньше у него было шансов добиться расположения Гордона. Этот «аполитичный» демократ из Массачусетса слишком уж с большим подозрением относился к сторонникам каких бы то ни было реформ.
Новая столица была уже построена, но иностранные дипломаты с большой неохотой расставались с Рио. Посольство США все еще оставалось в десятиэтажном особняке, из окон которого открывался великолепный вид на залив Гуанабара и гору Пао-де-Асукар, похожую, как утверждали бразильцы, на голову сахара. Президент Гуларт, однако, уже перебрался в новую столицу, поэтому через несколько дней после своего приезда Гордон отправился в Бразилию для вручения верительных грамот.
Гуларт воздерживался от каких-либо заявлений по поводу впечатления, произведенного на него американским послом, однако Гордон своего мнения скрывать не стал. Соотечественники называли Гуларта «primitivo» (простаком). Гордон же предпочел иной перевод этого слова — нечто вроде «неотесанной деревенщины». Бразильский президент имел ученую степень доктора права, но Гордон решил про себя, что тот, вероятнее всего, просто купил ее.
Судя по первому впечатлению, Гуларт был человеком без каких-либо интеллектуальных интересов. С самого начала новый посол решил, что это всего лишь грубый и неотесанный гаучо, и в дальнейшем уже ничто не могло заставить его изменить своего мнения. Гордон заметил также, что Гуларт с удовольствием манипулирует людьми (а именно это качество так высоко ценил в нем в свое время Варгас). Короче говоря, Гордон пришел к заключению, что президент Бразилии — это как раз тот тип некомпетентного политического босса, который вызывал у него презрение.
Даже если бы Гуларт и был более рафинированным интеллигентом, их первые беседы все равно носили бы весьма поверхностный характер. Ведь в то время Гордон лишь начинал изучать португальский язык, а Гуларт, свято веря в преимущества бесед с глазу на глаз, предпочитал разговаривать с послом без переводчика.
Даже сердечная гостеприимность президента казалась Гордону какой-то неуместной. «Я собираюсь на днях в Рио, — сказал Гуларт, — и надеюсь, вы заглянете ко мне. Я очень хотел бы еще раз с вами побеседовать. Не как президент, а как лидер крупнейшей политической партии».
В последней фразе Гордом усмотрел даже некоторое высокомерие и самонадеянность, расценив ее как попытку Гуларта сравнить себя с Джоном Кеннеди и дать понять, что трабальистская партия в Бразилии занимает то же положение, что и демократическая в США. Фраза эта была также намеком на то, что Гуларт хотел бы откровенно поговорить с послом о политических установках, которыми он будет руководствоваться в государственных делах. Гордон настороженно отнесся к этим попыткам вовлечь его в доверительные отношения.
Самым серьезным фактором, определившим отношение Гордона к Гуларту, было, пожалуй, то, что последнему не доверяли ни Вашингтон, ни испытанные друзья Соединенных Штатов — бразильские военные. Поэтому Гордон соблюдал дистанцию в отношениях с Гулартом, стараясь одновременно вести себя корректно с его противниками.
Оппозиция не теряла времени и очень быстро заявила о себе новому послу. Один из противников Гуларта из числа правых, адмирал Силвио Хек, уже имел некоторую (хотя и весьма косвенную) связь с Гордоном. Еще в 1946 году его племянница познакомилась с американцем на какой-то конференции по атомной энергии, проводившейся в рамках ООН. Через 13 лет, когда Гордон приехал в Бразилию по заданию Фонда Форда, знакомство было возобновлено. И вот теперь племянница адмирала вновь позвонила и сказала, что ее дядя хотел бы встретиться с ним частным образом на ужине, который она устраивала у себя дома. Гордон принял приглашение.
Улучив момент, посол и адмирал уединились в боковой комнате. Хек сразу же приступил к делу. «Видите ли, — сказал он, — когда я был министром ВМФ у Куадроса, я выступал против Гуларта. Он коммунист и хочет отдать страну им. Вы, возможно, считаете его умеренным. Но это не так. Чем скорее его сбросят, тем лучше». После небольшой паузы адмирал продолжал: «Мы опросили офицеров всех родов войск, и 75 процентов личного состава армии, большая часть ВВС и 80 процентов ВМФ думают так же. Сейчас мы производим перегруппировку сил. Помощь нам пока не требуется. Но мы надеемся, что, когда пробьет наш час, Соединенные Штаты отнесутся к нам с пониманием».
«Все это очень интересно», — сказал американский посол. Адмирал Хек, довольный уже тем, что его выслушали, не стал требовать от Гордона каких-либо обязательств.
На другой день Гордой вызвал своего заместителя и начальника «станции» ЦРУ и поручил им проверить достоверность всего услышанного. Те вскоре сообщили, что за Хеком не стоят могущественные силы и он представляет лишь горстку офицеров.
Гордон все же не оставил информацию, полученную от Хека, без внимания. Однако ни в тот раз, ни позже, когда американский посол стал чаще встречаться с Гулартом, он даже не намекал ему и его советникам, что имеет сведения о готовящемся заговоре.