Моргон провел ладонями по изящным резным поверхностям, потрогал пальцами струны, слегка ущипнул одну из них.

– Уж больно много струн, – буркнул он. – Их тут, верно, больше тридцати.

– Тебе она нравится? – спросил купец. – Возьми ее себе на время, играй на ней.

– Я, наверное, не смогу…

Купец остановил его легким движением руки:

– Как можно определить цену такой арфы? Возьми ее, узнай ее. Нет нужды решать прямо сейчас. – Он помог Моргону перекинуть ремень через плечо. – Коли она тебе понравится, без сомнения, мы сможем прийти к соглашению, которое устроит нас обоих.

– Без сомнения. – Моргон посмотрел на Грима Окленда и покраснел.

Так и понес он арфу в торговый зал в Толе. Купцы пробовали его пиво, проверяли качество зерна и шерсти, ели сыр и фрукты и обсуждали с Моргоном условия сделок. Грим Окленд не отходил от него и зорко наблюдал за торгом. Когда, наконец, обо всем договорились, Моргон отправил пустые телеги к причалу, чтобы загрузить их металлом, бочками с вином и брусками соли из копей за Кэйтнардом.

Возле причала привязали тягловых лошадей, чтобы нагрузить возы и отправить в Херун и Ан; торговцы начали прикреплять ярлыки к мешкам с зерном и бочонкам с пивом. Неожиданно, уже ближе к полудню, по прибрежной дороге загромыхали телеги Уиндона Эймори.

Кеннон Мастер, сидевший на последней из телег, соскочил на землю и обратился к Моргону с объяснениями:

– Уиндон еще вчера их отправил, но у одной колесо сломалось, так что возчикам пришлось его чинить у Сила Уолда – вот и застряли на всю ночь. Я их по дороге встретил. Ты сговорился насчет этой арфы?

– Почти. Послушай ее.

– Моргон, ты же знаешь – я ничего в арфах не понимаю. А у тебя рот как раздавленная слива.

– Не смеши меня, – попросил Моргон. – Отвезете вы с Элиардом купцов в Акрен? Здесь они почти все закончили.

– А ты что собираешься делать?

– Лошадь куплю. И пару башмаков.

Кеннон поднял брови:

– И арфу?

– Возможно.

Кеннон усмехнулся:

– Хорошо. Ради тебя увезу Элиарда подальше.

Моргон спустился в трюм корабля, где на время путешествия было устроено стойло для полудюжины анских лошадей. В то время как люди складывали мешки с зерном под навес, он присматривался к великолепным животным. Там его и обнаружил один из купцов. Некоторое время они разговаривали. Моргон поглаживал пальцами гладкую шею жеребца цвета отполированного дерева. Наконец он вышел, глубоко вдыхая свежий воздух.

Большинство телег уехало; матросы устремились к торговому залу, чтобы поесть. Волны плескались о борта корабля, белая пена кружилась вокруг прочных сосновых стволов, поддерживающих причал.

Он дошел до конца пирса и сел. В отдалении, то погружаясь в воду, то снова взлетая на гребни волн, качались рыбачьи лодки из Тола; далеко за ними темной линией на горизонте лежал широко протянувшийся материк – владения Высшего.

Моргон аккуратно пристроил арфу на колене и заиграл песню жатвы – отчетливый ровный ритм попадал в такт с ударами сердца. В его памяти всплыл отрывок из имрисской баллады, он, запинаясь, извлекал его из струн, когда на руки его упала тень.

Моргон поднял голову. Возле него стоял человек, которого он прежде никогда не видел, – не купец, не моряк, не земледелец… Одет он был неброско – тонкая ткань его рубашки и ее темно-синий цвет, тяжелая цепочка из квадратных серебряных звеньев ровным счетом ничего не говорили Моргону о том, кем мог быть этот человек. Лицо у незнакомца было худое, немолодое, обрамленное свободно свисающими серебристыми волосами.

– Моргон с Хеда?

– Да.

– Я Дет, арфист Высшего.

У Моргона перехватило дыхание. Он дернулся было, чтобы встать, но арфист опередил его, присев на корточки, чтобы разглядеть арфу.

– Юон, – сказал он, показывая Моргону буквы, складывающиеся в имя, наполовину скрытое резными завитушками. – Он был мастером арф в Хеле триста лет назад. Сохранилось только пять арф его работы.

– Торговец сказал, что она принадлежала арфисту владетеля Кола. А ты приехал… Ты, должно быть, приехал с ними. Это твоя лошадь? Почему ты не сказал раньше, что ты здесь?

– Ты был занят, я предпочел подождать. Прошлой весной Высший велел мне поехать на Хед, чтобы выразить его печаль по случаю смерти Атола и Спринг. Но из-за суровой зимы невозможно было выехать из Исига, потом меня задержала в Имрисе осада Кэруэддина, а когда я уже собрался отплыть из Кэйтнарда, Мэтом из Ана попросил меня выполнить срочное поручение и отправиться в Ануйн. Извини, что я приехал так поздно.

– Помню твое имя, – медленно выговорил Моргон. – Отец часто рассказывал, как Дет играл на его свадьбе. – Он умолк, погрузившись в грустные воспоминания, но вскоре спохватился:

– Извини. Я хотел сказать, что ему нравилась твоя игра на арфе. Я бы тоже не отказался тебя послушать.

Арфист пристроился на пирсе и взял в руки арфу Юона.

– Что бы тебе хотелось услышать?

Моргон почувствовал, как его губы невольно искривились в улыбке:

– Сыграй… Дай подумать… Ты не сыграешь то, что я тут тщетно пытался изобразить?

– «Плач по Белу и Байло».

Дет мягко тронул струны и начал старинную балладу:

Его пальцы безошибочно извлекали мелодию из сверкающих, близко расположенных друг к другу струн. Моргон слушал, застыв неподвижно, глаза его остановились на отстраненном лице арфиста. Приятный голос, искусные пальцы, натренированные до совершенства, следовали за Байло, беспомощным в превратностях своей бурной судьбы. Смерть, которой он избежал, смерть, которая следовала за ним по пятам, которая скакала позади Белу, которая бежала рядом с его конем, точно охотничья собака, – все это не только слышал сейчас Моргон, но и видел воочию.

Долгий, печальный вздох прибоя поставил последний аккорд в истории их смертей. Моргон пошевелился. Он положил ладонь на темную резную поверхность арфы:

– Если бы я мог извлекать такие звуки из этой арфы, да я бы собственное имя продал и жил бы безымянным.

Дет улыбнулся:

– Слишком высокая цена даже за одну из Юоновых арф. А что торговцы за нее просят?

Моргон пожал плечами:

– Они возьмут то, что я предложу.

– Ты очень ее хочешь?

Моргон взглянул Дету в глаза:

– Я бы продал за нее мое имя, но не зерно, над которым гнули спины мои земледельцы во время жатвы, и не лошадей, которых они вырастили и объездили. То, что я хочу предложить, принадлежит мне одному.

– Тебе нет нужды оправдываться передо мной, – тихо сказал арфист.

Губы Моргона скривились, он рассеянно дотронулся до них.

– Извини. Половину сегодняшнего утра я провел оправдываясь.

– В чем?

Моргон посмотрел на грубые, подбитые железом доски пирса:

– Ты знаешь, кто мои родители?

– Да.

– Моя мать хотела увидеть Кэйтнард. Отец навестил меня два или три раза, когда я учился в училище, руководимом Мастерами Загадок в Кэйтнарде. Звучит-то это просто, но от него требовалось немалое мужество, чтобы это совершить: уехать с Хеда, отправиться в большой незнакомый город. Князья Хеда корнями вросли в родную землю. Когда я вернулся домой год тому назад, после того как три года провел в Кэйтнарде, мой отец с увлечением рассказывал о том, что он повидал – торговые корабли, людей из разных стран, – и, когда он рассказал о лавках, богатых материями, мехами и красками из пяти королевств, мать не могла побороть свое желание поехать туда. Она любила тонкие разноцветные ткани… И вот прошлой весной, после окончания весенней торговли, они отплыли вместе с купцами. И не вернулись. Корабль на обратном пути пропал. Они так и не вернулись, – повторил Моргон, дотрагиваясь до шляпки гвоздя и очерчивая вокруг нее круг. – Было кое-что, что я долгое время хотел сделать. Мой брат Элиард узнал об этом сегодня утром. Я ничего не говорил ему об этом раньше, потому что знал: он расстроится. Я сказал ему только, что отправляюсь в западный Хед на несколько дней, и скрыл, что еду за море, в Ан…