Мышцы Моргона невольно напряглись. Он испугался, сумеет ли найти слова, чтобы объяснить, зачем он здесь и что он здесь делал, прежде чем медленный и тяжкий гнев Данана не пробудит камни от спячки, чтобы они погребли его близ детской гробницы. И тут он увидел, как огромный кулак короля разжимается.

– Моргон. – Король почти не дышал от изумления. – Так это ты меня сюда вытащил! Чем ты занимался?

Он коснулся Моргона, который был не в состоянии ответить.

– Ты напуган. Что ты такого натворил, чтобы тебе приходилось бояться меня?

Миг спустя Моргон шевельнулся. Тело его было иссохшим и грозило осыпаться, подобно старому камню.

– Я постигал твой землезакон.

Он оперся спиной о влажную стену, беззащитный под взглядом Данана.

– Где ты взял такую мощь? У Гистеслухлома?

– Нет. – И горячо повторил: – Нет! Я бы скорее умер, чем сделал с тобой такое. Я никогда не вторгнусь в твой ум...

– Ты внутри его. Исиг – это мое сердце, мой мозг...

– Я больше не разорву твои мысленные связи. Клянусь. Я просто образовывал свои.

– Но зачем? Для чего тебе такое знание деревьев и камней?

– Чтобы стать сильнее. Данан, Меняющие Обличья – это Властелины Земли. Мне не победить их, если...

Пальцы короля, словно корни дерева, обвили его запястье.

– Нет, – сказал он, как прежде говорил Гистеслухлом, столкнувшись с тем же знанием. – Моргон, это невозможно.

– Данан, – прошептал Звездоносец, – я слышал их голоса. Языки, на которых они говорили. Я видел, какая мощь заключена в глубине их глаз. Это возможно.

Рука Данана скользнула прочь. Король медленно и тяжело присел на груду битого камня. Глядя на него, Моргон вдруг подумал: а сколько же ему лет? Данан уперся огрубевшими за столетия работы с камнем руками в колени.

– Что им нужно?

– Высший.

Данан взглянул на Моргона с удивлением.

– Они нас изведут. – Он снова протянул Моргону руку. – А ты? Ты для чего им понадобился?

– Чтобы им было проще добраться до Высшего. Не знаю, как я с ним связан и почему, я знаю только, что из-за него я изгнан из своей родной страны, преследованиями и мучениями пробужден к мощи, а теперь уже и сам к ней стремлюсь. Могущество Властелинов Земли кажется чем-то скованным и ограниченным... Возможно, дело в Высшем, и поэтому они так одержимо его ищут. И когда найдут, что бы они ни использовали против него, их оружие может истребить нас всех. Он может навсегда затаиться в молчании; для меня нелегко ставить под угрозу свою жизнь и все ваше доверие к тому, кто ничего не говорит. Но в любом случае, если я буду биться за него, это будет бой и за вас. – Он помедлил, не сводя взгляда с огненных пятен, пляшущих на роскошных грубых стенах вокруг. – Я не могу просить тебя довериться мне, – мягко добавил Моргон. – Тем более что я сам себе не доверяю. Все, что я знаю, – это то, куда ведут меня равно жажда и разум.

Он услышал тяжкий вздох короля.

– Конец эпохи... Как раз это ты мне сказал, когда приходил сюда в прошлый раз. Имрис почти сокрушен. Кажется, для этой войны распространиться на Ан, на Херун, а затем на север, по всему Обитаемому Миру – лишь дело времени. У меня есть войско рудокопов, у Моргол – ее стража, у короля-волка – его вояки. Но что мы против воинства Властелинов Земли, желающих вернуть себе мир? И как может один князь-островитянин, с каким бы то ни было знанием землезакона, сражаться против них?

– Я найду как.

– Найдешь?

– Данан, я сказал – найду. Или мне конец. А я слишком упрям, чтобы просто так взять и умереть. – Он сел рядом с королем, глядя на щебень, разбросанный вокруг. – Что здесь случилось? Я хотел проникнуть в души окаменевших детей, чтобы увидеть их воспоминания, но здесь ничего не осталось.

Данан покачал головой.

– Я почувствовал это ближе к концу лета. Бурю где-то в середине моего мира. Это произошло незадолго до того, как Ме... Властелины Земли явились сюда по твою душу. Не знаю, как и кем была разрушена гробница, но...

– Я знаю, – прошептал Моргон. – Ветром. Ветром глубин, который сокрушает камень. Это сделал Высший.

– Но почему? Это было место их последнего покоя.

– Не знаю. Если только... Если он не нашел для них другого места, страшась за их покой даже здесь. Не знаю. Возможно, я каким-то образом найду его, заставлю принять облик того, кого в состоянии понимать, и спрошу – почему...

– Если ты сделаешь хотя бы одно это... Одним этим ты вознаградишь землеправителей за все, что возьмешь у Обитаемого Мира. По крайней мере, мы умрем, зная почему и зачем. – Он встал и уронил руку Моргону на плечо. – Я понимаю, что ты затеял. Тебе нужна мощь Властелина Земли, чтобы воевать против Властелинов Земли. Если ты пожелаешь взвалить себе на плечи гору, я отдам тебе Исиг. Высший молчит. Только ты даешь нам надежду.

И король оставил его одного. Моргон уронил факел и наблюдал, как тот догорел и погас. Затем он встал, не борясь со своей слепотой, вдыхая подгорную черноту, пока она не просочилась в его ум и не наполнила самые кости. Мысли его потянулись к камням, что лежали вокруг, скользнули по проходам, отдушинам, желобам с медленной черной водой. Он вырубил гору из ее бесконечной ночи, уподобил своим мыслям, и разум его ворвался в цельную скалу, распространился вовне сквозь камень, провалы безмолвия, подземные озера, пока не добрался до земли над скалой и не почувствовал медленного движения в глубь древесных корней.

Мысли Моргона теперь растеклись по основанию горы и медленно, неудержимо стали подниматься. Он касался душ слепых рыб, загадочных насекомых, живших в неведающем перемен мире. Он стал топазом, заключенным в породе, которую отбивает горняк; он свисал сверху, глядя в ничто в мозгу летучей мыши. Привычный облик его растаял – кости выгнулись вокруг древней тишины, до бесконечности вытянулись вверх, отягощенные металлами и драгоценными камнями. Он не ведал больше, где у него сердце. А когда стал искать его в каменной толще, наткнулся на иное имя и чужое сердце.

Он не стал тревожить это имя, запечатленное в каждой пяди горы. Медленно, пока шли часы, которых он не измерял, прикасался Моргон к каждому уровню, шаг за шагом восходя колодцами шахт, прощупывая гранит и пещеры, лучившиеся неповторимой красотой, подобно сокровенным мыслям Данана. Часы превратились в дни. Он не считал их. Разум его, укоренившийся на дне Исига, уподоблялся всем трещинам и галереям и дорвался наконец до вершин, погребенных под первыми зимними снегами.

Он чувствовал, что отягощен горой. Осознание себя охватило ее всю. В каком-то ничтожном, темном уголке, далеко внизу, лежало на полу его тело – лежало, точно обломок скалы. И он взирал на него, не ведая, как вместить туда всю безмерность его мыслей. Наконец его внутренний взгляд помутнел от усталости и разум его растаял во мраке.

Моргон пробудился, когда чьи-то руки возникли из темноты и перевернули его тело.

– Все в порядке, – сказал он, прежде чем открыл глаза. – Я изучал землезакон Исига. Одним витком мысли я могу удержать землезакон. Это то, что я...

– Моргон, ты проглотил целую гору. Встать можешь? – Огромные руки подняли его и поставили на ноги, прежде чем он успел ответить. – Мог бы хоть немного доверять мне. Все остальное ты уже перепробовал. Шагни-ка.

Он порывался заговорить, но разум волшебника передал ему мысленный образ озаренной огнем спальни в башне. Он шагнул туда и увидел Рэдерле. Встав, она увлекла следом за собой огонь и двинулась навстречу Моргону. Он простер к ней руки; казалось, она шла к нему бесконечно долго, растворяясь в огне, когда он наконец проснулся окончательно.

Пробудившись, он услышал, как она негромко наигрывает на флейте, которую подарил ей один из ремесленников. Девушка, заметив его взгляд, замерла, улыбаясь, но вид у нее был чрезвычайно усталый. Моргон сел, дождался, чтобы гора в его голове стала на место, и только после этого поцеловал Рэдерле.

– Тебе небось надоело ждать, когда я проснусь.

– Мне было бы приятно поговорить с тобой, – задумчиво призналась она. – А то ты либо где-то пропадаешь, либо спишь. Ирт был здесь большую часть дня. Я читала ему из старинной книги заклинаний.