Но мы уже увидели свет в конце туннеля. Я снова залез в Интернет и стал изучать расписание утренних рейсов в Западную Европу. Я точно знал, что в Европе транзит в пределах аэропорта допускается без виз. Через некоторое время я сказал:

— Ребята, куда хотите? Во Францию, Германию или Англию?

— Мне всё равно, — сказал Саша, — только побыстрее отсюда убраться.

— Мне тоже всё равно, — сказал Толик.

— Я хочу во Францию, — сказала Марина.

— Я думаю, всё-таки лучше — в Англию. Там я хоть смогу объяснить, кто вы такие.

На следующее утро, странная компания появилась перед стойкой регистрации пассажиров турецких авиалиний: бородатый американец, говоривий по-русски, без багажа, но с паспортом, испещрённым десятками штампов всевозможных стран, красивая русская женщина с нервным ребёнком и пятью чемоданами и спортивного вида мужчина с гражданством малозначительного государства — в темных очках, несмотря на пасмурную погоду, и окидывающий профессиональным взглядом аэропортовскую толпу. «Интересно, что он подумал», — пронеслось у меня в голове, когда я перехватил взгляд турецкого полицейского, задержавшийся на нашей группе. — «Должно быть, решил, что Саша — мой телохранитель».

Мы зарегистрировались на самолёт, вылетающий в Лондон, с пересадкой в аэропорту Хитроу на Москву. Регистрация прошла гладко, но на паспортном контроле пограничник заинтересовался Сашиным паспортом. Мы стояли в разных очередях, и нам троим пришлось ждать с внутренней стороны, пока он вертел Сашин документ, рассматривал его со всех сторон, совал под ультрафиолет, что тянулось минуты три. Наконец он шлёпнул в него штамп и махнул рукой: «Проходите!». Пронесло, подумал я.

До отлёта оставалось пять минут. Мы неслись по полупустому аэропорту на всех парах.

— Это всё? Всё? — спрашивала сияющая Марина.

И тут я их увидел. Два турка специфического вида вели нас, отстав на несколько метров. Ошибиться было невозможно, они были единственными, кто передвигался с той же скоростью, что и мы, как будто мы все составляли одну команду.

— Видишь? — спросил я.

Саша кивнул:

— Они прицепились на паспортном контроле.

— Это твой паспорт, — сказал я.

— Да, но ведь его никто не видел.

— Кроме американцев.

— Блин, — сказал Саша.

Мы подбежали к посадочным воротам. Посадка уже заканчивалась, мы были последними. Наши сопровождающие сели в кресла в пустом холле и уставились на нас, ничуть не стесняясь. Девушка в форме турецкой авиакомпании взяла наши билеты и паспорта.

— У вас всё в порядке, — сказала она мне, — а у вас нет британской визы, — и она вопросительно посмотрела на Сашу с Мариной.

— У них прямая стыковка в Москву, — пояснил я. — Вот же билеты.

— А где посадочные Лондон — Москва? — спросила она.

— Мы их получим в Лондоне.

— Странно, — сказала девушка. — Почему вы летите через Лондон, когда есть прямой рейс Стамбул — Москва.

— Мы всегда летаем через Лондон, мы там отовариваемся в дьюти-фри, там классные магазины, — нашёлся Саша.

— Я не могу их посадить в самолёт. Мне нужно разрешение начальства, — сказала девушка и произнесла несколько слов по-турецки в свою рацию. — Моя коллега отнесёт их документы в офис, чтобы начальник посмотрел. Да вы не волнуйтесь, мы задержим рейс.

Саша стоял бледный как смерть. Один из сопровождающих удалился вслед за турецкой девушкой. Второй — продолжал невозмутимо наблюдать за нами. Я взял Толика за руку и пошёл покупать ему конфеты в близлежащем ларьке. Прошло минут десять. В конце коридора появились две фигуры: девушка и наш турок.

— Всё в порядке, — сказала она, вручая Саше документы. — Счастливого пути!

Мы бросились в посадочный рукав.

Перед взлётом я успел позвонить своей бывшей жене в Лондон и попросить срочно разыскать адвоката Джорджа Мензиса, сын которого Дункан учится с моим сыном в одном классе.

— Я буду в Лондоне через три часа, — сказал я. — Со мной летит человек, которому потребуется юрист.

— Ты понял, что произошло? — спросил Саша.

— Да, турки довели нас до самолёта и обеспечили посадку.

— И у них в компьютере была моя фальшивая фамилия. Которую им могли выдать только из американского посольства. Что это значит?

— Это значит, что американцы сообщили о нас туркам, а турки решили, что будет лучше, если мы из Турции выкатимся, — сказал я. — Нет человека, нет проблемы.

— Это значит: хорошо, что мы унесли отсюда ноги, — сказал Саша. — Турки могли решить иначе, и я сейчас летел бы в Москву.

Вечером того же дня, после многочасового допроса британскими властями, мы ели бутерброды в аэропорту Хитроу. Вдруг у меня в кармане зазвонил телефон.

— Это господин Гольдфарб? Звонят из Госдепартамента в Вашингтоне. Господин N. сейчас с вами переговорит.

— Алекс? — услышал я голос N. — Ты вчера звонил. Где ты?

— Я в Лондоне. Мой знакомый только что попросил убежища у англичан.

— У англичан? Ну и замечательно — пусть они разбираются. А мне говорят, что тебя потеряли. Что ты исчез из гостиницы в неизвестном направлении. Значит, всё обошлось? Ну, желаю успеха.

— Саш, ты знаешь, кто нас пас в гостинице в Анкаре? — спросил я. — Американцы. Они нас потеряли.

— Ну и лопухи! — сказал он. — От наших я бы не ушёл.

Прошло полтора года, и вот на экране моего компьютера засветилось сообщение электронной почты из Лондона: «Алик, почитай!» Пришла рукопись Сашиной книги. Я открыл файл… и не мог оторваться до утра. И вдруг я понял, в чём был высший смысл моей поездки в Турцию и всех дальнейших непредвиденных последствий.

Есть книги, которые, не будучи высокой литературой, оставляют след не менее глубокий, чем экономические потрясения или повороты большой политики. Такие книги переворачивают общественное сознание. Эти книги-свидетельства просто и понятно объясняют людям, что же собственно с ними произошло. И у людей открываются глаза. И меняется ход событий. И создаётся историческая память. К таким книгам относятся «Путешествие из Петербурга в Москву», «Дневник Анны Франк» и «Архипелаг ГУЛаг». К таким книгам относится «ЛПГ-Лубянская Преступная Группировка» Литвиненко. Если эта книга дойдёт до российского читателя сегодня, то она сможет изменить ход событий в стране. Если же не дойдёт… то по крайней мере наши потомки смогут узнать, как получилось, что сумерки, которые мы наивно приняли за рассвет, на самом деле оказались началом долгой холодной ночи.

Нью-Йорк, июнь 2002 г.

Акрам Муртазаев

Замечания журналиста

Побег из спецслужб — история скандальная и захватывающая. Десятки версий, сотни догадок и тысячи небылиц.

Но перед нами — особый побег. Ушёл не «белый воротничок; не разведчик с шифрами, кодами и адресами конспиративных квартир. Ушёл — чернорабочий спецслужб. Гончий пёс. Опер.

Ушёл сам — без помощи чужих резидентов.

И это — впервые.

Паника, охватившая ФСБ, понятна: он слишком много знает. Но спецслужбы опасаются не его контактов с контрразведкой Запада. Самое страшное, если информация опера станет известна народу. Российскому.

Ведь всё, чем занимался опер, — это борьба с терроризмом и коррупцией. А поскольку коррупция проникла во все структуры власти, вплоть До кремлёвских кабинетов, — это, как ни крути, а тайна государственная.

И опер к тому же, по чьему-то недосмотру, был допущен к работе в самом секретном управлении ФСБ — УРПО (разработка преступных организаций).

Это управление занималось «нейтрализацией источников, представляющих государственную опасность». Проще говоря — внесудебными расправами. По замыслу, все выглядело достаточно оптимистично: есть закоренелый преступник, его нельзя достать законными методами, зато можно — пулей. Но дело в том, что сама Система стала решать, какой «источник» представляет государственную опасность, и сама уничтожала его. То есть спецслужбы получили своеобразную лицензию на отстрел.