Теренс Маккенна

Пища богов

В этой книге представлена одна из самых оригинальных версий происхождения человека и всего того, что привычно ассоциируется с его качествами – языка, сознания, культуры. Экстравагантная, на острие утонченной артистичности оригинальность – неотъемлемая грань жизни и творчества Теренса Маккенны. Этот человек, отмеченный льющейся через него речью Иного, принадлежит к редкой среди мыслителей породе визионеров, получивших от неба дар выбалтывать самые невероятные тайны. Кажется, такой почти пророческой миссии для передачи предельного опыта успешнее других форм соответствует форма визий – многомерных синестезийных пространств, населенных объектами органов чувств, мыслей и прозрений, запредельных обычному существованию. Используя же определение самого Маккенны, он и есть настоящий шаман – тот, “кто достиг виденья начала и конца всех вещей, и кто может передать это виденье ” (С. 34).

Воспоминание о его публичном выступлении сохранилось у меня как особый, хорошо отличимый от других след. Высокий и худощавый, стремительный и энергичный, он с первых же слов поразил какой-то играющей в нем утренней музыкой. По контрасту с силой на первом плане, он создавал отчетливое впечатление “не-здешности” своим медленным голосом и большими глазами эльфа из кельтских сказаний на втором. За каждым его словом звучало ощутимое преобладание еще несказанного.

Где его неспешная певучая речь научилась тайне сирен, откуда в нем эта небрежная способность одним высказыванием создавать многомерные миры? Речевая магия Маккенны – особое явление само по себе. Недаром, до того как его рукописями заинтересовались крупные издатели, он приобрел широкую известность в андерграунде благодаря надиктованной на аудиокассеты книге “Истые галлюцинации” и еще нескольким десяткам экстравагантных записей, а его ночные беседы в Лос-Анджелесе проходили при заполненных публикой залах.

Представляя в этой работе “психоделическую теорию эволюции человека”, Маккенна привлекает обширный по охвату материал из антропологии, истории древнейших культур, ботаники, психологии, психофармакологии, культурологии и многих других областей знания. Он тщательно прорабатывает гипотезу о возможной весомой роли психоактивных веществ в истории человечества, происхождении шаманизма, мировых религий, современной техники и технологии. Это весьма необычный взгляд, но он имеет право на внимательное изучение.

Влияние психоактивных растений на культуру является предметом основанной Гордоном Уоссоном науки этномикологии, которая приобрела академическое признание. Но темы этой дисциплины быстро переросли рамки чистой науки и получили в 60-е годы нашего века острое повсеместное звучание. Вероятно многим известно, что американская контркультура и движение за развитие человека были в немалой степени созданы предшествующим десятилетием “психоделической революции”, что ряд направлений современной рок-музыки и информационно-коммуникативой технологии – от “Битлз” до виртуальной реальности – испытали влияние опыта необычных состояний сознания. Известно также и то, что некоторые из тех, кого по праву можно назвать создателями европейской цивилизации – художники, композиторы, писатели, архитекторы, мыслители последних 500 лет, – имели постоянный доступ к таким состояниям, спонтанно возникающим, либо достигаемым с помощью индивидуальных психопрактик. В этих расширенных и необычных состояниях они видели больше, выражали оригинальнее и глубже, точнее и неожиданнее соответствовали своему времени.

Наверное одним из главных героев размышлений Маккенны является человеческая способность к воображению и ее предельное – визионерское – выражение. Но “история воображения” рассказывается все-таки визионером. Таким образом, то, что предлагается читателю, это не теория в общепринятом смысле, а скорее, мысленный эксперимент с культурой, проигрывание до конца взгляда на историю человека, исходя из гипотезы о симбиотической связи пра-людей с психоактивными растениями и центральной роли языка и воображения в том, что сделало нас людьми. Образно выражаясь, съев психоактивный гриб наш обезьянный предок изменился настолько, что вынужден был создать современную культуру для восстановления нарушенного равновесия с природой. Оригинальность таких представлений заставляет американских обозревателей утверждать, что “если верна хотя бы часть размышлений Маккенны, то когда-нибудь он будет считаться “Коперником сознания”. Интерес к этим идеям в мире выражает и тот факт, что книги Маккенны уже изданы на испанском, немецком, французском, итальянском, португальском и японском языках.

Существует множество других перспектив в свете которых можно рассматривать эту работу. Следует только предостеречь читателя от ее поверхностных интерпретаций в русле предзаданных идеологических шаблонов. Так, книга эта – довольно серьезный анализ человеческих пристрастий вообще, от пристрастий к кофе, сахару и табаку, до пристрастий к определенному стилю жизни, идеям или влияющей на психику пище, включая специи и психоактивные растения. В этом ряду только и можно понять пристрастие к алкоголю и тяжелым наркотикам – крэк-кокаину, опиатам, амфетаминам и т.п. В таком прочтении книга суть “анатомия и археология человеческих пристрастий” (“Алгебра Потребностей” по У. Берроузу). И очевидно, что без попытки углубленного понимания этой темы мы никогда не поймем “что делать”, скажем, с 10 млн. российских алкоголиков или с 2 млн. российских наркоманов. Если во всем мире, потакая своим привычкам, выросшим до одержимостей и пристрастий, люди ежегодно тратят на психоактивные вещества средства, сравнимые с затратами на медицину и искусство, то какие еще аргументы нужны, чтобы наконец-то серьезно и по-новому задуматься над этой общечеловеческой проблемой?

Маккенна и предлагает такой разговор, исходящий из исследовательской позиции, преодолевшей обычный буржуазно-обывательский взгляд на вещи, которому “все давно уже ясно”, и в котором позиции добра и зла расписаны наперед. Он подвергает сомнению очевидное, и его сомнения непросто отбросить, так как они основаны на объективных фактах. Книга Маккенны, безусловно, будит мысль. Можно не соглашаться с представленными в ней идеями, но глубина подхода, широта охвата темы и интеллектуальная высота дискуссий вызывают участие.

Вот почему данный текст полезно прочесть современному потребителю чая и кофе, сахара и шоколада, табака и алкоголя, телевидения и моды, считающему, что “наркомания” – это что-то другое. В одном из отмечаемых в книге смыслов, все мы принадлежим к обществу наркоманов, чье поведение контролируется пристрастием к доминирующей пищевой, эмоциональной и ментальной диете, тесно увязанной с антиэкологической, саморазрушительной машиной современной цивилизации. А раз так, то, по мысли автора, до тех пор пока мы не осознаем себя рабами этих привычек, наши “декларации независимости” будут значить не больше, чем грезы опьяненного своими пристрастиями человечества, а проекты спасения Земли – являться не более чем предсмертными утопиями, виденьями, в которых напоследок “прокручивается” самое главное из несделанного в жизни.

Владимир Майков

Мне весьма приятно узнать, что мои размышления наконец-то переводятся на русский язык. Идеи “Пищи богов”, как мне кажется, являют собой усилие слить экстравагантное чувство мистического и таинственного с диалектикой науки и рационального исследования природы. То же самое сочетание я нахожу во многих моих русских друзьях – прелестную напряженность между романтическим мечтателем и трудолюбивым техником и инженером. Отсюда моя надежда на то, что в России эти идеи смогут найти дружественную аудиторию, способную развить мои прозрения в апеллирующую к широким кругам точку зрения. Россия как общество, которому приходиться выстраивать себя заново, может многому научиться из ошибок, допущенных на Западе в вопросах научного исследования психоактивных веществ (drugs) {Слово “drug” имеет в английском языке много значений: лекарство, медикамент, снадобье, наркотик, психоактивное вещество (средство) и будет переводиться соответствующим русским словом в зависимости от контекста. – прим. перев. } и формирования относящейся к ним социальной политики. Я надеюсь, что моя книга будет содействовать созданию общества со зрелым и знающим отношением к силе и возможностям психоделического опыта и растениям, его дающим.