Согласно официальной английской военной истории первой мировой войны, британскому консулу в Пунта Аренас, связанному по своим коммерческим делам с одним немецким дельцом, удалось узнать местонахождение «Дрездена». Он сообщил об этом в адмиралтейство. Однако ему не поверили, так как располагали другими сведениями. Немцы распространяли слухи, будто корабль находится в глухой, не отмеченной на карте бухте. Так оно и было на самом деле. Слухи оказались настолько разноречивы, что сбили англичан с толку. Правдивые сведения затерялись среди множества ложных. До марта 1915 года английские крейсера «Глазго» и «Кент» обшарили берега на протяжении нескольких сот миль, но так и не обнаружили «Дрезден», хотя временами находились очень близко от него. Через некоторое время англичане все же настигли «Дрезден» в заливе Кумберленд в территориальных водах Чили. Немецкий корабль поднимал пары и готовился к бою. Капитан 1 ранга Людеке не захотел быть интернированным в порту какой-либо нейтральной страны, хотя кайзер дал на это свое согласие.

Крейсер «Глазго» накрыл «Дрезден» первым же залпом на расстоянии 42 кабельтовых[11]. «Кент» также открыл огонь из своих шестидюймовых орудий. На «Дрездене» сразу же были выведены из строя система управления огнем, переговорное устройство и два орудия. Только тогда капитан 1 ранга Людеке дал знать англичанам, что готов вести переговоры. К крейсеру «Глазго» подошел моторный катер с немецким лейтенантом. В английских официальных документах фамилия этого офицера не упоминается. Однако известно, что это был Канарис, прекрасно владевший английским языком и до этого уже показавший свое искусство в ведении различных переговоров. Он должен был узнать условия, предлагаемые англичанами. Но когда его привели к капитану 1 ранга Льюсу, Канарис попытался пойти на хитрость, заявив, что «Дрезден» уже интернирован чилийскими властями и поэтому ведение огня по нему — нарушение международного права. Льюс, который сам видел, как «Дрезден» поднимал пары, готовясь к бою, сразу понял, что это жалкая ложь.

Тогда Канарис попытался доказать, что «Дрезден» находится в территориальных водах Чили, но на Льюса и это не подействовало. Он ответил, что немцы нарушали чилийский нейтралитет уже несколько месяцев и ему, Льюсу, приказано потопить «Дрезден», где бы он ни был обнаружен. Затем они стали обсуждать условия. Капитан 1 ранга Льюс заявил — как этого требовали традиции королевского военно-морского флота, — что он не может предложить никаких условий, кроме безоговорочной капитуляции.

С этим ответом Канарис возвратился на «Дрезден», и капитан 1 ранга Людеке решил затопить корабль, взорвав передний артиллерийский погреб. Все офицеры корабля считали, что «Дрезден» смог так долго уклоняться от встречи с английскими крейсерами только лишь благодаря умелой деятельности Канариса в снабжении корабля всем необходимым, сборе разведывательных сведений и распространении ложных слухов о местонахождении крейсера.

Когда с «Дрезденом» было кончено, капитан 1 ранга Льюс послал своих корабельных врачей оказать медицинскую помощь немецким раненым, а затем потребовал интернирования всего экипажа.

Лейтенанту Канарису удалось избежать интернирования. На английском судне он пересек Атлантический океан и с фальшивым чилийским паспортом на имя сеньора Рид-Росаса вернулся в Европу. Выдавая себя за чилийского гражданина, он работал в Мадриде против союзников весь 1915 год и субсидировал арабские племена в Марокко и Западной Африке, подстрекая их к борьбе против Франции и Англии.

Таков краткий обзор ранней деятельности Вильгельма Канариса. Незаурядные умственные способности, инициативность, изобретательность и коварство — вот далеко не полный перечень его личных качеств, которые все еще трудно полностью оценить.

«Обещай мне, что ты будешь смотреть за ним!» — сказал Патциг Рихарду Протце, сдавая ему дела. Патциг чувствовал приближение трудных времен, когда беспокойному, подвижному Канарису потребуется твердая рука, и Протце обещал, что он будет честно служить адмиралу.

Глава 2

ШПИОН — ЛЮБИМЕЦ ЖЕНЩИН

Поляки, так же как и немцы, не принимали всерьез соглашения с Германией, запрещавшего ведение разведки друг против друга. Самыми различными способами польская разведка продолжала собирать информацию об истинных намерениях немецкого генерального штаба. Она не оставила своих подозрений относительно агрессивных планов немцев, несмотря на заверения Гитлера. Но в то время как немцы специализировались на воздушной разведке территории Польши в наступательных целях, поляки сосредоточили свое внимание на выяснении планов, разрабатываемых в Берлине против Польши, и на сборе сведений о вооружении немецкой армии. Деятельность польского капитана Сосновского сводилась именно к этому. Дело Сосновского, расследование которого началось еще при Патциге, было первым крупным делом о шпионах, попавшим в руки Канариса.

Высокое служебное положение адмирала позволило ему остаться в стороне от громкого скандала, и его имя никогда не упоминалось в связи с этим делом.

Назначение Канариса было совершенно секретным; его должность была также секретной. Сама Германия того времени с ее вероломными замыслами являлась хранилищем секретов. Английское адмиралтейство, хорошо знавшее о деятельности молодого Канариса в нейтральных странах во время первой мировой войны и следившее за его карьерой, упустило его из виду в 1935—1939 годах. Оно не обратило внимания на его перевод из Свинемюнде в Берлин. Иностранные посольства и миссии в Берлине знали Канариса просто как офицера, работавшего в штабе немецкого военно-морского флота по связи с отделом внешних сношений военного министерства. А так как Канарис любил выполнять сам некоторые мелкие разведывательные задания, то иностранцам, сталкивавшимся с ним по службе, трудно было догадаться, что это сам начальник военной разведки.

Канарис перевез свою семью из Свинемюнде в маленький домик на Долленштрассе в Зюденде (пригород Берлина) и вел там очень скромную жизнь. Вскоре Канарис узнал, что начальник прусской тайной полиции, а позже начальник службы безопасности группенфюрер СС Рейнгард Гейдрих занимал один из домов по этой же улице. Само собой разумеется, что начальник военной разведки и начальник службы безопасности стали навещать друг друга. По воскресеньям после полудня адмирал с женой и двумя дочерьми играл с Гейдрихом и членами его семьи в крокет. Канарис и Гейдрих часто устраивали званые обеды, куда приглашались старшие офицеры гестапо и абвера.

Гейдрих даже внешне производил неприятное впечатление на окружающих: несколько асимметричные черты лица, ястребиный нос, тонкие губы, холодные безжалостные глаза, высокая костлявая фигура. Присутствие начальника службы безопасности сковывало людей; вокруг него всегда устанавливалась мрачная тишина, и это часто мешало его коллегам решать с ним те или иные вопросы на основе дружеского компромисса. Канарис — полная противоположность Гейдриху: небольшого роста, разговорчивый, мягкий в обращении человек. Эти совершенно разные люди внешне были взаимно вежливы, хотя на самом деле относились друг к другу с некоторым подозрением.

Рейнгард Гейдрих был одним из первых посетителей Канариса в здании абвера. Он пришел обсудить с ним серьезные вопросы, касавшиеся безопасности третьего рейха. Ему нужен был доступ к делам 3-го отдела абвера, где имелись сведения об агентах иностранных держав в Германии. Это было как раз предметом его спора с капитаном 1 ранга Патцигом. Гейдрих хотел знать все подробности об иностранных агентах в Германии, а скандальное дело о польских шпионах, которое тайно рассматривалось в 1934 году, придало вес его просьбе.

Канарис познакомился с Гейдрихом еще в 1922 году, когда они вместе служили на учебном крейсере «Берлин». В то время Канарис был уже старшим лейтенантом, а Гейдрих — только кадетом. Нет сомнения, что адмирал не напоминал об этом Гейдриху, предоставляя возможность ему самому догадываться о его мыслях. Канарис затребовал личное дело Гейдриха из штаба военно-морского флота и освежил в своей памяти одно заседание военного трибунала, который в конце 1920 года судил Гейдриха за аморальные преступления, что привело к его увольнению из флота. В деле Гейдриха Канарис встретил еще один интересный факт: отец Гейдриха, опереточный тенор, был наполовину еврей. Канарис запер дело Гейдриха в сейф и записал в своем дневнике: «Это бешеный и фанатичный человек, с которым совершенно невозможно работать в тесном контакте». Но адмиралу было суждено последующие восемь лет делиться многими важными секретами с этим неуравновешенным человеком. И первым из секретов оказалось необычное дело капитана Сосновского.