Главным и единственным видом отдыха «по полной программе» у боевых офицеров Байкодрома тех лет была рыбалка.

Можно себе представить, какова была степень секретности топографической карты этих мест, хотя она представляла собой преимущественно белый лист. По причине обилия растительности, населенных пунктов, дорог, рек-озер и прочих элементов, составляющих любую карту. Ну белая она, ну совсем белая… ну видел я ее в 88-м году…

Тем не менее тамошняя полупустыня-полустепь должна была иметь ну хоть какие-то озера, ну лужи, в конце концов! Ну мы же тут, мы же хотим на рыбалку, значит и вода с рыбой должна же быть! Твою мать…

И — находили… И озера, и рыбу. А как ориентироваться в степи?

— Петрович! Мы тут собрались на Сарысу мотнуться… Как туда ехать?

— Очень просто… Едешь день и еще полдня на восток, потом видишь три бутылки портвейна на развилке. Берешь влево и еще день едешь… Потом вермут с водкой — берешь еще левей, там пару часов до бутылки хереса и массандры, ну и по правой дороге — три часа. А там увидишь камыши, мой бушлат, в нем мои удостоверение личности и пропуск должны быть… Привези, будь другом…

Понятие «рыбалка» — совокупно-сборное и состоит из существенно различающихся между собой мероприятий. А именно:

• «собственно рыбалка» в военном смысле этого слова.

• «рыбная ловля»

• «поход за рыбой»

«Собственно рыбалка» — за неделю «до того» готовятся снасти, удочки, донки, спиннинги, сети, бредни, сапоги, выклянчивается машина системы «Газ-66» у начальства (а начальство — само такое), бухло, палатки и прочее… Приказом по части назначается старший мероприятия, маршрут движения, сроки убытия и прибытия (трое суток), варианты поисков, оповещения и взаимодействия.

Все, поехали. Через день езды выясняется, что едут не туда, потому что прозевали бутылки портвейна на развилке дорог. По какой дороге и куда — бес его разберет. Но назад — ни шагу. Тем более, что наливалово в кузове уже идет полным ходом. И все вдруг становятся лучшими знатоками дороги, причем двух одинаковых мнений почему-то нету. Надо делать привал. Далее — наливалово в стационарных условиях, принятие решения о движении «просто через степь», далее снова наливалово и продолжение движения. Выяснение, что потеряли первый мешок со снастями и компас. Ну ладно. Снова наливалово… Наступает ночь, ну то есть — привал. С наливаловым, исполнением песен, обсуждением результатов испытаний… Потом танцы у костра с невесть откуда взявшимися бабами, потом измерение у кого спиннинг длиннее и кто лучше имитирует утку крякву, наливалово… результаты испытаний…

— Сеня… Ты у нас телеметрист-математик? Прикинь-ка, примерно, сегодня это… какой день?

— Щас посчитаю… Так… эту канистру спирта мы могли одолеть дней так за восемь, потом ящик водяры — дня за два-три, потом еще шесть фляжек — это не более трех дней… Ну… я думаю, примерно так… Вторник…

— Е… мое-е-е… Так это ж что получается… Через два дня — вывоз?

— Ну вроде… того…

— Так… Так! Товарищи офицеры! Слушай мою команду! По машинам! Барахло все бросить!

«Рыбная ловля» — степень подготовки примерно как в основном варианте. Отличие дальнейшего процесса в том, что по причине ожидания опаздывающего к месту сбора «Газ-66» и старшего машины, публика для сугрева устраивает наливалово. Опоздавший на час-два «Газ-66» складирует никаких рыбаков в кузов и начинает движение. При этом уже никто не указывает — куда ехать, где свернуть. Едут молча, лежа, организованно… Как правило, машина действительно приезжает к воде. И на следующее утро господа офицеры умудряются с бодуна действительно наловить жерехов, судаков, сомов, лещей и щук довольно приличных размеров и количеств. Затем, после «промежуточного» наливалова — идет штатный процесс, описанный выше, с пункта «…и компас». Однако, домой офицеры прибывают с РЫБОЙ!

«Поход за рыбой». Подготовка — как описано выше, но «Газ-66» со старшим с месту сбора не прибывают по причине поломки маслопровода или коробки передач. Ожидание плавно перерастает в наливалово, через час по всей гаражной зоне (обычное место сбора) начинается сабантуй. Длится он дней так 4-5… Мудрые казахи к концу «вегетационного» периода подгоняют на мотоцикле свежепойманную рыбу, меняют ее на остатки огненной воды — и все довольны. Мужики растаскиваются женами домой. С РЫБОЙ…

часть II

Ну вот и наступила вторая половина 70-х годов.

Старики первой «палаточно-барачной» эпохи стали постепенно покидать полигон по выслуге лет. При этом, мотаясь в преддембельский период по городам и весям страны в отпуска, приезжая обратно на полигон, как-то уже без энтузиазма беседовали между собой:

— Слышь, Василич, вот приехал я к себе в Залупайск, а дружок детства, Иван-тракторист как-то постепенно уже и дом себе отстроил, и «Москвича» взял, и огородище огурцы-помидоры-свиньи-кролики и хозяйство будь здоров, живет и в хер не дует… А я вот по будущей хатке походил, посмотрел… Хороша хатка, слов нету, пенсия хороша, да вот тока вся пенсия на хлеб-огурцы-таблетки уходить будет… Конечно, можно устроиться куда-то на работу, да тока вот такого «дворянского гнезда» как у Ивана — не сделать уже… И как же это получается, Иван всю жисть работал, да при этом бухал как хотел, цветущую вишню по весне нюхал, огурцы-помидоры почти даром-навалом, пенсия его мала и не скоро, да и на хер ему не нужна, разве копить детям и внукам на свадебные подарки… А мы ведь тоже не бездельничали, да тока вот… Как бы и нету ни хера… А вроде и есть…

— Да, Семеныч, че-то тут не так. У меня в Новодрочиловке такая же ерунда. Все мои дружки детства кто при колхозе, кто при заводе — гнезда постепенно сложили, друзьями-дачами обзавелись. Живут… И понятия не имеют — где у них почки, печенка и сердце. Не болит ничего…

Хорошая пенсия и квартира по дембелю выглядели в виде поощрения, однако ровесники на «большой земле», кто не сильно бухал — жили не хуже. И не хватало какой-то связки с окружающей средой. Чего-то не хватало…

Первая волна офицеров, жившая по приказу, по лозунгам «За Родину, за Сталина!» как-то упустила такие вещи, как «директор базы», «зав.секцией универмага», «начальник склада», «инструктор райкома», «член месткома» и другие, весьма важные, как оказалось, штуки… Вернее та волна была устроена так, что эти «штуки» ни при каких обстоятельствах они бы и НЕ ЗАМЕТИЛИ. Честь, достоинство, наплевательское отношение к своему здоровью и жизни — враз, вдруг, внезапно оказались только в газетах, книжках. На советских кухнях, в квартирах, в домах вдруг выросли совсем другие категории и концепции философического свойства…

На полигон уже стали прибывать лейтенанты послевоенных годов рождения. Тоже не имевшие сладкого детства, но уже не блокадные, не в землянках росшие, не под немцем бегавшие. А чтобы хорошо жить в мирное время да в советской стране — надо идти в военные, там оклады безумные, пенсия рано, привилегии-льготы всякие, прочие пряники…

К тому времени пауза в «космической» новизне затянулась. То есть Королева уже не было, его место стало «сладким» для других ракетно-космических деятелей, его преемники стали сдавать позиции и даже терять взаимопонимание. Программу Н-1 уже закрыли. Ее старт — 110-я и все хозяйство 113-й площадки откровенно скучало. Днепропетровская ракета летала не очень здорово, на ее старте, 43-й площадке временами случались протуберанцы. Иногда ракета взрывалась на старте. А потому комплекс 40-х площадок тоже скучал и тосковал по работе. Огромные толпы квалифицированных инженеров-испытателей 113-й и 43-й площадок приезжал на службу только для того, чтобы построиться на разводе, провериться-посчитаться, а затем рассосаться по каптеркам-лабораториям и до вечернего мотовоза пить спирт, играть в карты, плести сети для рыбалки и клеить резиновые лодки из гермоукупорки. Называлось это красиво — «ежедневное обслуживание техники»… Н-да…