Вечером в день убийства Григорий Ковальчук вместе с Василием Любарским возле лавки кооперации забавлялись стрельбой «по шапкам», а затем выпивали в лавке, куда пришли также Михаил Ковальчук и Иван Сорока.
А в это время Евгений Король стоял у ворот своей хаты, неподалеку от лавки кооперации, и наблюдал, как «начальство забавлялось». В одной из своих селькоровских заметок Евгений уже описывал подобные «забавы» Ковальчука и Любарского.
Навеселе «начальники» возвращались из лавки кооперации. Их путь лежал мимо хаты, в которой жил Евгений. В его окне светил огонек. Понятно, какие ассоциации у пьяной компании вызвал этот огонек: «Опять пишет!»
Нашлись свидетели, рассказывающие, что Григорий Ковальчук имел револьвер «наган» и сам мастерил к нему самодельные патроны. Незадолго до окончания расследования и селе, неподалеку от места, где жил Ковальчук, был найден револьвер. Согласно заключению Одесского института научно-судебной экспертизы выстрелом именно из этого револьвера был убит Евгений Король. Его убили Григорий Ковальчук и Василий Любарский.
Вскоре я закончил расследование. Помимо непосредственных исполнителей террористического акта — Григория Ковальчука и Василия Любарского — к уголовной ответственности были привлечены должностные лица, не принявшие мер борьбы с кулацким засильем в селе, — Михаил Ковальчук, член президиума районного исполкома Иосиф Кершковский, председатель исполкома Александр Палыка, а также учитель Иван Сорока. По решению крестьян была выслана из села и группа кулаков.
15 ноября 1928 г. выездная сессия Винницкого окружного суда под председательством И. Ф. Румянцева при участии окружного прокурора и адвокатов в железнодорожном клубе города Жмеринка начала рассмотрение дела об убийстве селькора Короля.
Этот судебный процесс приобрел большое общественно-политическое значение.
В течение трех недель клуб был переполнен. Организации трудящихся разных районов посылали сюда своих представителей. Прибыли многочисленные корреспонденты центральных и провинциальных газет для освещения процесса.
Григорий Ковальчук и Василий Любарский были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу; Михаил Ковальчук — к 3 годам, Иосиф Кершковский — к 2 годам, Иван Сорока — к 1 году лишения свободы, Александр Палыка — к общественному порицанию.
Так в селе Головчинцах задолго до общей ликвидации в стране кулачества как класса беднота избавилась от кулацкого засилья. Активно заработали сельские советские организации, началось широкое колхозное движение. Оживленно прошли перевыборы сельского Совета. Бедняки оказали мне большую честь — избрали почетным членом сельского Совета. Новый председатель сельского Совета Андрей Куценко прислал мне книжку члена сельского Совета с надписью: «Не забувайте про нашу сельраду!» Эту серую книжечку я храню среди самых дорогих мне документов.
6. «Астраханщина»
Обострение классовой борьбы отмечалось и в городах, хотя позиции капиталистических элементов здесь были слабее, чем в деревнях. Частники не выдерживали экономического соревнования с быстро развивающимися государственными, социалистическими предприятиями. Новая, нэповская буржуазия вытеснялась из экономики страны. Ее быстрейшей ликвидации содействовали меры советской кредитно-налоговой системы и других административных учреждений.
Нэпманы отчаянно боролись с социалистическим наступлением. Они уклонялись от уплаты налогов, занимались различными ухищрениями, спекулировали, вступали в преступный сговор с отдельными служащими советского аппарата, разлагали и подкупали их, стремясь ослабить административные меры Советской власти. Нередко борьба нэпманов против советских мероприятий по ограничению частнокапиталистического предпринимательства приобретала политический характер.
В конце 1928 г. в краевой печати Нижне-Волжского края («Поволжская правда») стали появляться материалы о грубых искажениях классовой линии в практике регулирования частного капитала и о фактах сращивания в Астрахани работников государственного аппарата (финансового и торгового) с нэпманами.
Нижневолжские краевые организации, при активнейшем участии Астраханского окружного отдела ГПУ и окружной прокуратуры, приступили к ревизии деятельности финансового и торгового аппарата Астрахани. А в печать, в Рабоче-крестьянскую инспекцию и органы расследования тем временем поступало множество заявлений от отдельных рабочих и других советских граждан о преступных связях работников государственного аппарата с частниками.
Началось расследование, которое производилось совместными усилиями ГПУ и прокуратуры. Были допрошены сотни свидетелей, проведены ревизии, хозяйственная и экономическая экспертизы деятельности финансового и торгового отделов, и в результате не только подтвердились первоначальные сведения о ненормальных явлениях в этих учреждениях, но данные расследования далеко превзошли всякие предположения о размерах преступных явлений в Астрахани.
В обвинительном заключении дана такая общая характеристика астраханского дела: «…Тщательный анализ следственного материала и главным образом произведенных хозяйственных и экономических экспертиз о деятельности учреждений, сотрудники которых изобличены в тягчайших преступлениях, с несомненностью установил, что вместо наступления на нэпмана важнейшие органы регулирования… (в Астрахани) вели… политику создания наиболее благоприятных условий для дальнейшего… укрепления частнокапиталистического сектора в явный ущерб социалистическому сектору народного хозяйства…
Это… привело в конечном счете к такому положению, когда в рыбной промышленности, не только основной для Астрахани, но по богатству рыбного бассейна имеющей доминирующее значение и для всего СССР, частный капитал перешел в энергичное наступление и за последние годы стабилизировал свое участие в рыбной промышленности в весьма высокой доле, почти 25 %. Накопляя капиталы, частник подвигался вперед, захватывая наиболее ценные и качественно высокие породы рыб…
В условиях полного сползания с классовых рельс, решительного отрыва от широких рабочих масс, крепкой смычки с частником, при условии наибольшего ему благоприятствования развилась продажность…
Частник фактически покупал планы рыбных путин; за деньги ломал классовую политику фиска… покупал все, что ему нужно было на укрепление своего экономического положения в целях борьбы с государственной промышленностью».
И действительно, материалы дела показали, что в финансовом аппарате Астрахани в угоду нэпманам орудовали 25 советских-служащих во главе с председателем губернской налоговой комиссии А. В. Адамовым; а в торговом аппарате — 16 сотрудников, во главе с заведующим губторготделом А. В. Панковым и его заместителем В. С. Протодьяконовым.
Обвиняемые — работники финансового отдела — в 1925–1928 гг. в интересах частного капитала сознательно искривляли классовое содержание налоговой политики Советского государства, снижали налоговое обложение крупных частных предприятий и предоставляли им незаконные отсрочки платежей. В результате этих преступных действий недопоступление в государственный бюджет налогов от частнокапиталистических предприятий выразилось в сумме 5 500 000 рублей. Кроме того, за ними образовалась недоимка налогов в сумме 4 116 000 рублей.
Обвиняемые — работники торгового отдела Астрахани — предоставляли частным рыбопромышленникам право увеличенного сверх установленной нормы вылова и обработки рыбы-сырца, что привело к захвату частниками значительной части улова рыбы в осенние путины 1927–1928 гг. и соответственно снизило работу обобществленных предприятий. Преступные действия работников торготдела привели к дезорганизации внутреннего потребительского рынка спекулятивными ценами на рыбу частных предприятий.
Председатель губернской налоговой комиссии А. В. Адамов и его заместитель А. А. Алексеев, заведующий губернским торговым отделом А. В. Панков и его заместитель В. С. Протодьяконов вместо выполнения лежащей на них обязанности защищать интересы обобществленного сектора народного хозяйства систематически получали взятки от частных владельцев торгово-промышленных предприятий. Взяточничество было распространено и среди финансовых инспекторов разных участков города и агентов торгового отдела. Фининспектор И. Н. Семиков, например, получил взятки деньгами и разными предметами от 30 нэпманов, с которыми ему доводилось встречаться по работе; он постоянно пьянствовал на их средства. Агент рыбо-сырьевой конвенции А. И. Авдеев получил взятки от 20 частных рыбопромышленников и торговцев.