Стоявшие вокруг люди возмущенно подступили к пьяному хулигану. Горшков громко сказал:

— Граждане, их трогать нельзя!

В этот момент сквозь толпу к нему пробился Басов:

— Саша, там другому, кажется, скорая помощь нужна, я уже вызвал.

— Спасибо, Иван Иванович. Еле догнал их.

— А у второго, между прочим, в кармане во-от такая финка.

— Я догадался, — кивнул Горшков, — иначе бы не тронул его. Вы доложили о применении оружия?

— Все в порядке, моряк, не волнуйся.

Вскоре приказом начальника управления Александру Горшкову досрочно было присвоено звание «старшина милиции».

Через два года, остановив ночью машину, водитель которой превысил скорость, Горшков приготовил штрафной талон.

Мужчина стал копаться в карманах:

— Товарищ старшина, я же свой, между прочим, я два года назад помогал вашим товарищам двух нарушителей задерживать. Мне еще приемник тогда подарили.

— Приемник? Это хорошо. А у вас нет желания вернуть мне кошелек с талонами, я его в вашей машине в тот вечер обронил.

— Батюшки! — ахнул мужчина. — Так это вы, товарищ Горшков? А я тот самый, вы меня помните? Между прочим, так и вожу ваш кошелек с собой. Знаете, все некогда отдать, вот, возьмите. Только сейчас не наказывайте, ладно? Я больше не буду, честное слово!

День третий. Она стояла на крыльце общежития, в котором расположился отряд учащихся машиностроительного техникума. Был август, вечерело. С ближнего поля головокружительно сладко пахло зрелой земляникой. Горшков притормозил «Яву», посмотрел на девушку.

— Чего загляделся?

— Просто так. Красивая. Разве нельзя?

— Пожалуйста, у нас тут все красивые. Прокати!

— Не боишься?

— А вам по должности такое не положено.

— Это ж надо! Ну садись. Прокачу с ветерком! — Горшков с места дал полный газ, и темнеющий над сладким полем горизонт рванулся навстречу.

— Лихой наездник. Где научился?

— В яслях. Я же милиционер.

— Они такие не бывают.

— Какие?

— Симпатичные и добрые.

— Вот уж неправда, у нас все как раз такие.

— Где ж ты был? Здесь только что ребята местные подрались.

— Я в ГАИ работаю, а сегодня выходной, поэтому без формы.

— Понятно. Ты приезжай завтра, мы еще две недели ягоды собирать будем. Только без формы, как сейчас. Ага? А теперь давай назад, мне отбой проверить надо.

— Договорились. Между прочим, меня зовут Саша.

— А меня Таня.

В декабре Саша и Таня сыграли свадьбу…

День четвертый. Маршрут в тот январский вечер 1983 года был привычным — проспект Ленина. На дежурство Горшков заступил вместе с инспектором ГАИ младшим сержантом Андреевым.

В девять вечера пообедали в столовой.

В 22.45 Горшков вел патрульные «Жигули» по направлению к Туле.

Дежурство должно было закончиться через час пятнадцать минут. Под колесами хлюпала грязь. Недавний снег опять растаял, и дорога была неприятной. Андреев сидел рядом. Приблизились к первому девятиэтажному дому на проспекте Ленина. Справа — ресторан «Отдых».

— Гляди, Саша, пьяный за рулем.

Горшков посмотрел вправо: от бордюра медленно отъезжали «Жигули» с номером «з-0715-ГА».

— Нет, это он отъезжает, — ответил Горшков, но через несколько секунд понял, что неправ: след задних колес «Жигулей» не совпадал со следом передних. Старшина прибавил газ, стрелка спидометра пересекла цифру «50». Андреев опустил стекло, вытянул руку с жезлом. В «Жигулях», ехавших рядом с патрульной машиной ГАИ, было четверо мужчин и женщина. На сигнал остановиться водитель не отреагировал. Горшков прибавил скорость, прижал «Жигули» к бордюру.

Андреев вышел первым. Водитель «Жигулей» включил заднюю передачу и стал отъезжать. «Шутник!» — усмехнулся Горшков и тоже сдал назад. Андреев приблизился к машине, козырнул. Из нее вышел водитель, молодой, широкоплечий, улыбающийся, в темно-коричневой дубленке. До него было метра три, но Горшков издалека уловил запах спиртного.

— Тебе документы, начальник? — парень раздвинул на груди куртку. — Нет их у меня. Ключи хочешь? Держи! — и бросил ключи в свою машину между сидениями.

«Все ясно!» Горшков открыл заднюю дверцу патрульной машины, шагнул вперед:

— Садитесь с нами, поедем на медицинское освидетельствование.

Много раз за семь лет своей службы Александр произносил эту фразу. И не однажды те, к кому она была обращена, пытались не подчиниться. Так и в этот раз: водитель стал вырываться. В этот момент ему на выручку из «Жигулей» выбежали еще трое. Один из них дохнул на Горшкова перегаром:

— Я был за рулем! — и схватился за дверцу, которую хотел закрыть Александр.

— Тогда садитесь и вы, — предложил старшина, на мгновение поворачиваясь к нему. В ту же секунду водитель выскочил из патрульной машины, а третий пассажир «Жигулей» ударил старшину кулаком в лицо.

Александр заметил, что Андреева тоже втянули в драку. Впереди, метрах в двадцати, под красным сигналом светофора, стояло такси. Горшков махнул его водителю рукой, подъезжай, мол, помоги. Тот неохотно сдал назад и даже вышел на дорогу, но безучастно смотрел, как невысокий старшина пытается удержать двух пьяных.

«Вдвоем не справимся». Горшков метнулся к рации в патрульной машине:

— Прошу оказать помощь, нахожусь напротив пединститута!

На это понадобились секунды, но пьяных уже не было. Андреев молча показал на трамвайную остановку. Горшков бросился к ней между патрульной машиной и «Жигулями». На пути встал четвертый пассажир, до этого не принимавший участия в конфликте. Горшков влево, тот влево, старшина вправо — он опять на пути. Пришлось схватить его под руки и посадить на капот машины.

Инспекторы легко догнали пьяного водителя, взяли за руки, повели назад. А «Жигули» тем временем завелись и правая задняя дверца была открыта. Но первым около нее оказался старшина. Он дотянулся до ключа зажигания, повернул его, а вытащить не успел: инспектора вытолкнули на обочину, а на его место сел пьяный водитель и хлопнул дверцей. «Жигули» стали сдавать назад, освобождая пространство для маневра. Но Горшкова удивило не это, а то, что водитель такси, стоявший вплотную позади «Жигулей» с пьяными пассажирами, тоже попятился. Если бы он не тронул свою машину с места, возможно, ничего бы не произошло.

Александр вскочил на ноги, стал между «Жигулями» и такси. Не помогло, пьяные настойчиво теснили его. Старшина подбежал к дверце водителя, дернул за ручку — на предохранителе, не открывается. Зато стекло второй двери оказалось приспущенным. Оттуда, из салона, на старшину смотрело испуганное женское лицо. Горшков просунул в салон правую руку, чтобы открыть переднюю дверь. И в этот момент «Жигули» с визгом рванулись вперед. Горшков непроизвольно потянул руку назад. Никак! (Потом Александр догадается, что подвернутым рукавом полушубка он зацепился за ремень безопасности. Но это будет позже, через несколько часов.) А сейчас «Жигули», набирая скорость, рвались вперед. И единственной для них помехой был старшина, правая рука которого застряла в ремне безопасности.

«Сначала ты упирался ногами, — расскажет после случившегося Андреев. — Потом начал скользить, как по льду, потому что они потащили тебя по дороге. А потом машина рванулась, и я ничего не понял: как ты, где ты, что с тобой? Только одна мысль: лишь бы под колеса к ним не попал!»

Какие-то секунды Горшков еще пытался освободить правую руку, затем нечаянно опустил ее и вдруг почувствовал, что рукав ничего не держит, а пальцы лежат на подлокотнике дверцы водителя. Что делать? Бросить машину? Но скорость уже такая, что он просто-напросто разобьется о мокрый асфальт или попадет под колеса первой же встречной машины. Они должны остановиться! Он что есть силы сжал пальцы на подлокотнике и поднял ноги, скользившие по асфальту. Левой рукой, ребром ладони, с размаху ударил по стеклу передней двери, но не разбил его. (Ночью, когда после всего этого пройдет часа два, вспомнив о том, что дома ждут его с дежурства и волнуются, он посмотрит на часы и заметит, что стекло на них треснуло).