— Да.

— И был прав.

— Да, знаю.

— Ты жутко себя недооцениваешь. Ты больше не должна играть вторую скрипку. Ясно?

— Ясно.

Он замялся, а потом продолжил довольно грубо:

— Перестань себя ненавидеть за то, что есть вещи, с которыми ты не можешь справиться сама. Никто так не может. И не пытайся решить все проблемы, которые способен решить я или кто-нибудь вроде меня. Абсурд презирать себя за то, что ты не такая, как кто-то другой. Будь сама собой, поверь, это — очень здорово.

Ответить сразу я не смогла. Собралась с мыслями и сказала как можно более легкомысленно:

— Надеюсь, что однажды боги вышибут тебя из состояния более чем уверенности в себе на уровень нас, смертных. В этот день я сама принесу себя в жертву Аполлону.

— Я напомню, — опять усмехнулся он, — но чтобы пока этого за тебя не сделал наш приятель Димитриос, пойду посмотрю, нет ли его поблизости. Или Нигеля. Останешься здесь?

— Нет, пойду с тобой. Я… Хочу знать, что происходит.

— Тогда не бойся, — он опять прикоснулся к моей щеке, — я его к тебе не подпущу.

— А что мне делать?

— Да ничего. Не вылезай вперед и выполняй все указания раньше, чем тебе их дадут. Пошли.

Аполлон смотрел нам вслед.

Пещера была пуста. Мы вышли в нее, рассмотрели камень, который раньше закрывал проход. Он был обтесан, специально подогнан, чтобы закрывать отверстие.

Тут я услышала шаги и сумела достаточно спокойно прошептать:

— Он возвращается.

Саймон выключил фонарь. Бездыханная тишина.

— Да. Жди в проходе. Надеюсь, это Нигель.

Он легко подтолкнул меня, и я скользнула в узкую щель, сердце опять безумно забилось. Он оказался рядом со мной, прижался к скале. Шаги приближались, задержались у входа в пещеру, потом он вошел.

Шаги приглушила пыль, их повторяло слабое эхо. Удары лома по мусору и камням. Металл. Дыхание. Греческое бормотание. Треск. Выкопал коробку и потащил к выходу. Саймон обнял меня и прижал к себе. Рука, как стальная. Я подумала — неужели он сейчас из темноты бросится на Димитриоса? Нет, не шевелится, пульс спокойно бьется под локтем, а у меня-то сердце дергалось, как неисправный мотор… Рука расслабилась. Он повернул голову и продышал мне в затылок.

— Ушел. Подожди, я вернусь.

Прижал к себе, отпустил, шорох одежды по камню, и он исчез.

Сразу стало холодно и сыро, я покрепче обхватила себя руками и стала ждать. Эхо моего пульса заполнило всю пещеру… Пришел, сразу стало теплее.

— Он оставил ящик у входа и удалился. По-моему, волнуется, куда делся тот, с мулом. Пойду за ним. Похоже, Нигеля что-то задержало, хочу узнать что именно. И куда они пойдут. Дорога близко. Послежу, пока всего не пойму, а потом, ну если это удастся… ну разберусь с ним.

— Ты что ли убьешь его?

— Боже мой, нет! Но хочу вывести его из игры, пока мы спокойно со всем разберемся по-своему. Ну я пошел.

Я совершенно не нарочно положила руку ему на грудь, он накрыл ее своей, теплой и спокойной.

— Саймон, осторожнее.

— Обязательно. Не волнуйся, моя… не волнуйся, все будет хорошо. Сиди в укрытии, ты здесь в безопасности, как дома, а я не выпущу Димитриоса из виду. Ладно?

Он обнял меня и притянул к себе, чтобы успокоить, но, кажется, его губы коснулись моих волос. Отпустил и ушел легко, как призрак. На этот раз он включил фонарь, и я видела, как его тень скользнула по скалам и маленький круг света скрылся во тьме.

Колонны ожили, отбросили тени и заполнили ими все до потолка, исчезая. Опять холодно. Очень трудно было не побежать за ним на благословенный солнечный свет. Я повернулась и пошла к Аполлону.

Сколько я ждала, не знаю. Сначала я тихо сидела в углу на солнышке, смотрела на бога и пыталась выкинуть из головы все заботы. Через какое-то время красота и покой начали меня угнетать. Я больше не могла сидеть, попила из ручья, немножко поела из сумки Саймона, походила вокруг статуи, опять попила… Почти каждую секунду я смотрела на часы и все больше бесилась от того, что не сделала этого, когда Саймон ушел. И я отправилась ко входу в тоннель с фонарем… В конце концов, я в полной безопасности. Саймон с Димитриосом, и я нисколько не боюсь мальчика-художника. Я чувствовала, что надо что-то сделать, хотела знать, что происходит, и очень хотела быть рядом с Саймоном… Я вышла в основную пещеру, скользнула фонарем по стенам. Пусто и некого бояться. Пошла дальше.

Ящик у входа исчез. Грек, наверное, унес его с собой. Тем лучше. На улице ничего не изменилось — жара, тишина, заброшенность… Запах пыли, сухой травы. Ни звука. Очень хотелось убежать, спрятаться на горе, но как тогда меня найдет Саймон? Я вернулась в пещеру, постояла минуту, попыталась представить все это до землетрясения, как несли Аполлона, устанавливали… Потом решила еще поисследовать пещеру, пока Димитриос не пришел. Не знаю, что я искала, уж точно не сокровища, но скоро я увидела что-то чужеродное, кучу, явно недавно разворошенную. Наклонилась. Ничего похожего на ящики и коробки, отпечаток веревочной туфли в пыли, след чего-то протащенного… Я подошла поближе, фонарь чуть не выпал у меня из руки, луч дрогнул и застыл на том, что лежало за кучей камней и грязи.

Убийца и не пытался похоронить Нигеля, притащил его тело и бросил в это жалкое укрытие, теперь оно лежало, тихое, ужасное и неописуемо нелепое между кучей и стеной пещеры. Прежде чем я в ужасе и мгновенном параличе уронила фонарь, я узнала что случилось с Нигелем, очень многое можно увидеть за секунду шока. Мозг регистрирует полную картину, которая потом возвращается миллионом кошмаров. Ничего не исчезает, каждая дьявольская деталь остается навсегда, чтобы потом появиться вдруг перед глазами. Он был связан. Веревка отсутствовала, значит, она понадобилась убийце, но запястья мальчика были разодраны до крови. Его пытали. Разорванная зеленая рубашка открывала плечо и руку, покрытые пятнами так систематично расположенными, что вопросов не возникало. Четыре или пять ожогов. Я увидела и другое, чего сразу не осознала, но что в ночных кошмарах заставляло меня страшно кричать, я не собираюсь этого описывать, он умер в мучениях. Открытые глаза сверкнули при свете фонаря, в зубах зажато что-то похожее на кусок кожи… Раненый указательный палец Димитриоса… Грязная рука убийцы вчера держала меня за плечо.

Не знаю, что происходило, когда упал фонарь и наступила темнота. Очнулась я у ног Аполлона от боли — золотая стрела воткнулась мне в руку. Какое-то время я сидела и не могла понять, что это. Я думала… Димитриос вчера убил Нигеля, как раз, когда мы находились здесь, рядом, на солнце. А потом пришел обыскивать его комнату… Бедный, красивый, молодой Нигель… Мы думали, что Димитриос — ерунда, что с ним легко можно «разобраться», Саймон идет за ним по пятам, хочет напасть и не знает, что это — безжалостный и порочный преступник, как Ангелос… Я забыла о Нигеле и побежала, ворвалась в пещеру, ослепла от темноты и остановилась подождать, пока начну видеть хоть что-нибудь. И тут я услышала.

Сначала я подумала, что это опять бьется мое сердце, но это были шаги веревочных туфель в пыли. По пещере двигался свет мощного фонаря. Если это Димитриос, может, и Саймон здесь? Во всяком случае, грек шел в пещеру так уверенно, что явно не подозревал о моем существовании. Тут я услышала тихий звук на улице. Луч фонаря не шевельнулся, не боится… Шум повторился, металл, мул… Грек исчез из моего поля зрения. Знакомые звуки — он берет коробку, осыпаются камни, тяжелое дыхание. Я подвинулась чуть вперед и выглянула. Он положил фонарь рядом с собой, луч направлен на кучу камней, через которую он наклоняется. Мощное тело, под голубой рубашкой играют мускулы, он выпрямился, понес ящик к выходу, положил, идет обратно. Вот он вошел в луч света. Второй раз за недолгое время я впала в состояние шока. Это не Димитриос, этого человека я видела впервые в жизни.

Хотя я сразу поняла, что не права, видела и не раз. Он копался в моторе джипа у дома Димитриоса. И на рисунке Нигеля — изображение улыбающейся архаической статуи. Значит, именно это лицо узнала Даниэль… Поняла. Это Ангелос! Сам Ангелос. А Димитриос бог знает где и Саймон вместе с ним. Он повернулся к куче камней, луч скользнул по его толстой коже, сияющей от пота. Улыбка не исчезала. Он улыбался, без сомнения, гнусный оскал не исчезал, когда вместе с Димитриосом он лишал жизни Нигеля. Конечно, он будет улыбаться, когда Саймон избавится от Димитриоса и прядет в открытую к пещере искать меня…