Одна из страниц послужного списка Симонова М. А.
1 августа 1913 года он сдал штаб округа по случаю отъезда в 2-месячный отпуск. Поскольку иных документов — ни гражданских, ни религиозных — мне найти не удалось, готов рискнуть сделать предположение, что именно в эти два месяца он, как сказано в послужном списке, женился «первым законным браком на девице княжне Оболенской Александре Леонидовне. Жена вероисповедания православного». Даты этого события нет в послужном списке. Так что, скорее всего, я прав, и в августе 1913 года Михаил Агафангелович, сорокадвухлетний холостяк-полковник, женился на барышне, на 19 лет его моложе, хотя, повторяю, не нашли мы об этом ни записей в церковных книгах Петрограда, ни в записях актов гражданского состояния.
Не прошло и года, как началась Первая мировая война, о чем в послужном списке есть соответствующая запись: «Прибыл на театр военных действий 1 июня 1914 года в город Ковель». И далее: «Двенадцатого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года с полком перешел границу у Дмары и вступил в пределы Австро-Венгрии». <…> В ноябре того же года за отличие в делах награжден георгиевским оружием, а 18 апреля 1915 года — отец еще не родился — по болезни отчислен в резерв Киевского округа.
Добавим, что с этой даты все следующие записи в послужном списке сделаны от руки, а не напечатаны на машинке. Есть и несколько не имеющих прямого отношения к службе записей, например:
«В службе сего штаб-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия безпорочной (так в документе. — А. С.) службы или отдаляющих срок выслуги к сему знаку».
«В гражданской службе и по выборам дворянства не служил. ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИХ рескриптов и ВЫСОЧАЙШИХ благоволений не получал».
Даты производства в генералы ни в списке Генштаба, ни в послужном списке нет, нет сведений об этом и в немногочисленных семейных преданиях. В упоминаниях о Михаиле Агафангеловиче он всегда именовался полковником Генерального штаба, и подробности его судьбы после начала 1916 года то ли неизвестны, то ли мало интересуют его близких.
Смутно помню только, как бабка Аля, которая и в минуты лирические не забывала о неуклонном своем предназначении — помогать всем мужчинам семьи в осуществлении их миссии — делилась со мной воспоминаниями о жизни с М. А. Про ее участие в рязанской кустарной кооперации вместе с дедом Сашей и моем поэтическом взрослении вы уже читали, от работы над своими литературными произведениями отец ее решительно и рано отдалил, что было одним из неизменных поводов для переживаний, но начиналось это сразу после замужества: Михаилу Агафангеловичу Алинька помогала чертить схемы для книги — единственного нерукотворного свидетельства его присутствия в этой жизни (ну, разумеется, не считая отца и фамилии Симонов. — А. С.) — «Современная оборона морских границ», вышедшей в 1915 году, экземпляр которой имеется в отцовском фонде РГАЛИ.
Алинька (продолжение)
Алинька с долгожданным сыном Кириллом, 1916-й — начало 1917 г.
Итак, вскоре после начала войны Михаил Агафангелович едет на фронт, оставляя в Петрограде, на Малой Посадской в квартире на 5-м этаже свою, уже беременную, жену.
А вот что она пишет в 1969 году в письме к сыну, где речь идет о первом свидании 28 ноября 1915 года (то есть в день его рождения. — А. С.): «…Ведь я так трагично потеряла перед этим меньше чем за год твою сестру (в мечтах это была Ирина), чудесную девочку с длинными, как мне говорили, волосиками. Не выдержав трехмесячного отсутствия известий от мужа (Перемышль и пр.), я, не говоря маме, поехала в Гл. Штаб узнать правду. И там, не заметив, что я в положении, мне прямо сказали: „Ваш муж убит, полк передан другому“. Представляешь — мое возвращение домой и… мертвый ребенок. А наутро телеграмма из Ставки, что — жив! Я после долго не могла видеть детей, и когда он вернулся ненадолго в госпиталь, хотела, как можно скорее иметь ребенка». «Мне так хотелось родить ребенка, что я детей не могла видеть» — в этом типичная бабкина логика.
В этом трагическом событии муж хотя бы участие принимает: своим долгим, спускающим пружину сюжета, отсутствием. А письмо продолжается, и даже формальная связь с М. А. Симоновым из него исчезает.
«И вот тот же профессор у меня на квартире, а не у мамы, как в первый раз, та же акушерка и даже та же няня, которая была тогда напрасно „заготовлена“. Началось все без 15 мин. в 1 ч. дня, а в 6 ч. без 15 мин. я увидела у себя на постеле то, что было дороже жизни — маленькое невероятно черное существо, черные волосы, брови, глаза и оттопыренные большие пальчики (это видно и сейчас). И родился ты под уговоры пр. [профессора] Парышева Дм. Андр. — помню и сейчас фам., имя, отч.: „Да ты раньше родись, а потом кричи!“ — ты кричал еще не родившись, п.с. (это, скорее всего, означает „поскольку“. — А. С.) воды сошли у меня накануне, после того как я поднялась по лестнице — лифт испортился».
Тут я прерву бабкино письмо совершенно неожиданным, в том числе и для меня, комментарием. Он принадлежит Любови Викторовне Житько — моему секретарю и вдове недавно умершего моего доброго знакомого Миши Житько. Отдав написанный от руки текст Любови Викторовне для перепечатки на компьютере, я внезапно услышал от нее, а потом заставил это записать: «Я как-то не сразу поняла, что это тот самый Парышев, чье пресс-папье с вензелями инициалов до сих пор стоит у меня на письменном столе.
Старший брат Алиньки — князь Николай Леонидович Оболенский с женой, Париж, 1925 г.
А вышло так. Мой, ныне покойный, муж оказался праправнуком Дмитрия Адриановича Парышева.
К сожалению, все, кто мог бы хоть что-то рассказать об этой семейной истории, уже умерли, и поэтому я опишу, что знаю, и то, что прочитала.
Дмитрий Адрианович Парышев родился в 1858 году. Его отец — Адриан Федорович — был сельским священником, служившим в 1882 году в Ильинской церкви одного из сел Екатеринбургского уезда, о чем свидетельствует Пермский епархиальный адрес-календарь на упомянутый год.
Дмитрий Адрианович окончил Медицинскую хирургическую академию в СПб., военное учебное заведение, но в 1897 году перешел на городскую службу. Был заведующим родильным домом, работал по оперативной гинекологии в созданном им отделении больницы при Елисаветинской общине сестер милосердия в СПб. Посвятил себя почти исключительно научно-общественной деятельности, связанной с родовспоможением и охраной материнства. Дмитрий Адрианович Парышев умер в 1925 году.
А в 1915 году ему было пятьдесят семь, он был солиден, заслужен и бородат».
«…Боли эти 6 час. были поэтому адские, а зато ты получил редкую возможность подать голос, еще не родившись. Так вот, разве же это не была первая встреча, как я сказала, встреча матери с ребенком, кот. хотя и существовал в ней и давал о себе знать порой неуважительными толчками, но был еще ей невидим и неведом. Ребенок такой выстраданный, с такой страстью ожидаемый. И все вокруг были за меня счастливы, а не только я, и в ожидании трепетном этого момента я только искусала себе пальцы, а на вопрос профессора из передней „Почему вы не кричите, А. Л.?“ нашла в себе силы ответить шутя: „Вас жду, Дм. Андр.“ — это было как таинство, великое таинство рождения человека…»
Сочетание обстоятельности и легкомыслия. Капля юмора в чашке пафоса в кастрюле банальностей и быта — и при этом пусть несколько показное, но несомненное мужество. Она подчеркивает уникальность своей истории, настаивает на этом, но ведь с точки зрения истории всеобщей эта уникальность подтверждена: у Алиньки родился крупный русский поэт и писатель. Просто Александра Леонидовна всегда утверждала, что знала это с момента рождения, недаром же то место в письме, где я поставил многоточие заканчивается так: «…И, как теперь можно честно сказать, человека нужного и дорогого людям… И вот уже 54 года мы вместе. Завтра допишу, а то не успокоюсь перед сном, а завтра с утра рано в поликлинику».