Прошло не больше часа, как появление у дверей дома второй за этот день почтовой кареты привело Дассета в настолько сильное замешательство, насколько вообще событие подобного рода может смутить человека его достоинства и опыта. Этот наемный экипаж, до осей забрызганный грязью, тянули четыре взмыленные лошади. Целая груда сундуков и чемоданов была пристегнута на крыше и сзади кареты. Первым из экипажа выпрыгнул одетый в темное человек и взбежал по ступеням дома Омберсли к звонку. Когда один из лакеев открыл дверь, и Дассет встал на пороге, готовясь принять гостя, из кареты лениво спустился крупный господин и, бросив пару гиней почтальонам и перекинувшись с ними шуткой, неторопливо поднялся по ступеням к двери.

Дассет, который впоследствии признался экономке, что был абсолютно не в себе, смог лишь, запинаясь, пробормотать:

– Д-добрый вечер, сэр! Мы… мы не ждали вас, сэр!

– Я и сам не ожидал от себя, – сказал сэр Горас, стягивая перчатки. – Чертовски приятное путешествие! Ровно два месяца в море! Велите вашим людям перенести весь этот хлам в дом! Как поживает ее светлость?

Дассет, помогая ему освободиться от широкого пальто, ответил, что ее светлость настолько хорошо себя чувствует, насколько можно надеяться.

– Это хорошо! – сказал сэр Горас, подойдя к огромному зеркалу и одним-двумя искусными касаниями поправив галстук. – А как моя дочь?

– Я… мне кажется, мисс Софи наслаждается отличным здоровьем, сэр!

– Впрочем, как и всегда. Где она?

– С сожалением сообщаю вам, сэр, что мисс Софи уехала из города, – ответил Дассет, который предпочел бы обсуждать загадочность исчезновения Софи с кем-нибудь другим.

– О? Ладно, я пойду к ее светлости, – сказал сэр Горас, демонстрируя неестественную, по мнению дворецкого, незаинтересованность в вопросе о местонахождении своей единственной дочери.

Дассет проводил его в гостиную, а сам отправился на поиски горничной ее светлости. Амабель только что заснула, и прошло совсем немного времени, прежде чем леди Омберсли поспешила в гостиную и буквально повисла на широкой груди брата.

– О, мой дорогой Горас! – воскликнула она. – Как я Рада видеть тебя! Как жаль… Но ты благополучно добрался!

– Лиззи, ради этого совсем не стоит мять мне галстук! – Заметил ее невозмутимый родственник, высвобождаясь из ее объятий. – Я не подвергался никакой опасности, насколько я знаю! Ты выглядишь не очень здоровой! Даже Изможденной! В чем дело? Если это проблемы с желудком, то я знавал одного человека, которому было в десятки раз хуже, чем тебе, так он вылечился с помощью магнетизма и горячего эля. Факт!

Леди Омберсли стала уверять его, что если она и выглядит изможденной, то только от беспокойства, и немедленно пустилась в описание болезни Амабель, не забыв рассказать о доброте Софи в этот тяжелый период.

– О, Софи – прекрасная сиделка! – сказал он. – Как вы с ней поладили? Где девочка?

Этот вопрос взволновал леди Омберсли не меньше, чем Дассета. Она, запинаясь, сказала, что Софи будет сожалеть. Если бы она знала, что ее папа едет в Лондон, она бы, конечно, не уехала!

– Да, Дассет сказал, что она уехала из города, – ответил сэр Горас, втискивая свое большое тело в одно мягкое кресло и перебросив стройную ногу через другое. – Не думал, что в это время года смогу застать кого-нибудь из вас здесь, но, конечно, болезнь ребенка все объясняет. Куда поехала Софи?

– Кажется… Я была занята Амабель, когда Сесилия говорила мне, но, кажется, она сказала, что дорогуша Софи поехала в Лейси-Мэнор!

Он удивился.

– Какого черта ей там понадобилось? Место непригодно для жилья! Не говори, что Софи привела его в порядок, так как я абсолютно уверен… Впрочем, неважно!

– Нет, нет, не думаю, что ей приходило это в голову! По крайней мере… О, Горас, не представляю, что ты мне скажешь, но я очень опасаюсь, что Софи сбежала от нас из-за того, что случилось сегодня!

– Не думаю, – хладнокровно сказал сэр Горас. – Не в духе моей маленькой Софи разыгрывать челтэнхемские трагедии. Что же произошло?

– Я не очень хорошо поняла. Меня здесь не было! Но Сесилия, кажется, думает, что… что Софи и Чарльз поссорились! Конечно, я знаю, у него ужасный нрав, но я уверена, что он не имел в виду… Да и Софи раньше никогда не обращала внимания, когда он… Это ведь не первый раз, когда они ссорятся!

– Ладно, ладно, Лиззи, не надо волноваться, – посоветовал сэр Горас, без труда сохраняя спокойствие. – Поругалась с Чарльзом, да? Да, она может. Думаю, это пойдет ему на пользу. Как Омберсли?

– Горас, в самом деле! – возмущенно сказала она. – Можно предположить, что ты совсем не любишь дорогую Софи!

– Напротив, старушка, я чертовски к ней привязан, – возразил он. – Но это не значит, что я буду тревожиться из-за ее фокусов. Думаю, ей бы не понравилось мое вмешательство. Можешь мне поверить, она замышляет какое-то озорство!

Так как в этот момент вошел Дассет, неся закуску для путешественника, разговор оборвался. Когда дворецкий удалился, леди Омберсли сказала:

– По крайней мере, я могу поручиться, что ты увидишь Софи сегодня вечером, за ней поехали Сесилия и мисс Рекстон!

– Кто такая мисс Рекстон? – поинтересовался сэр Горас, поднося к губам стакан с мадерой.

– Если бы ты слушал то, что тебе говорят, ты бы знал, что мисс Рекстон – это та леди, на которой Чарльз собирается жениться!

– Почему бы не сказать сразу? – спросил сэр Горас, смакуя вино. – Я же не могу держать в голове все имена! Теперь я вспомнил: ты говорила, что девушка – ужасная зануда.

– Я никогда не говорила ничего подобного! – резко возразила леди Омберсли. – Если честно, мне не совсем нравится… Однако то, что она кажется ужасной занудой, сказал ты!

– Ну, если я это сказал, значит так оно и есть. Очень неплохое вино, кстати. Теперь, когда ты затронула эту тему, я вспомнил, что Сесилию собирались выдать за… Чарльбери, не так ли?

Леди Омберсли вздохнула.

– Увы, уже нет! Сесилия не смогла полюбить его. д Чарльз перестал возражать против Огэстеса Фонхоупа и хотя Омберсли говорит, что никогда не согласится на это полагаю, он передумает. Тебе, вероятно, будет интересно узнать, что лорд Чарльбери оказывает Софи повышенное внимание.

– Да неужели?

Звук торопливых шагов на лестнице прервал их, и через мгновение мистер Ривенхол стремительно ворвался в комнату, держа в руке распечатанное письмо и не сняв даже пальто.

Мистер Ривенхол был ужасно рассержен, но в то же время и непривычно бледен. После полудня, поставив гнедого в конюшню, он отправился на Бонд-Стрит сорвать злость в спарринговом бою с Джентльменом Джексоном, а потом поехал в «Уайт», где в течение часа играл в биллиард, борясь с желанием вернуться на Беркли-Сквер и сказать своей неприятной кузине, что не хотел обидеть ее. А когда он выходил из биллиардной, он столкнулся со своим другом мистером Вичболдом. Мистер Вичболд, послушно исполняя отведенную ему роль, спросил у него, куда направлялась мисс Стэнтон-Лейси, и, услышав односложный ответ: «Никуда, насколько я знаю», не без внутреннего трепета сказал:

– Да нет же, мой дорогой! Я видел ее в почтовой карете с четверкой. Более того, рядом с ней сидел Чарльбери.

Мистер Ривенхол уставился на него.

– В почтовой карете с четверкой? Ты, верно, ошибся!

– Ни в коем случае! – сказал мистер Вичболд, мастерски играя свою роль.

– Тогда обманываешь. Моя кузина сейчас дома!

Увидев, что друг собирается возразить, он добавил:

– Более того, Киприан, я буду тебе благодарен, если ты не станешь распускать эту сказку по городу!

– О нет, я и не думал! – уверил его мистер Вичболд.

Мистер Ривенхол прошел в соседний зал, намереваясь сыграть один-два роббера в вист. Все столы были заняты, и он встал за спинами игроков, наблюдая за раздачей; его глаза следили за картами, а мысли упорно возвращались к заблуждению мистера Вичболда, когда ему передали записку мисс Рекстон. Внимательно ознакомившись с ней, он мгновенно утратил всяческое желание играть в вист и бросился на Беркли-Сквер, даже не извинившись перед теми, кто пригласил его на следующий роббер. Он ворвался в дом, увидел оставленное ему письмо Софи, прочел его и через две ступеньки бросился вверх по лестнице к леди Омберсли.