Глава XVIII

С самого первого дня заключения сэру Николасу прислуживали два человека. Они всегда приходили вдвоем: эта мера предосторожности неукоснительно соблюдалась. Сэр Николас всегда строил выразительные гримасы при виде двух своих стражей. Видать, они и впрямь считали его отчаянным негодяем, если около двери его комнаты всегда стоял вооруженный часовой, но даже солдаты не рисковали заходить в его комнату поодиночке. Со временем это превратилось в обыкновенную формальность, сэр Николас сумел усыпить их подозрительность, чтобы иметь хоть крохотную надежду на успех, одного их этих солдат необходимо было выпроводить из комнаты. От этого зависело все: если один из солдат не покинет комнату, сэра Николаса ждет костер, он прекрасно это понимал.

Боваллет тщательно выбрал время. Он знал, Джошуа не подведет. Вечером, когда наступали сумерки, сэру Николасу приносили ужин, приготовленный на кухне коменданта. Повар из кожи вон лез, стараясь угодить незваному гостю: в карманах сэра Николаса оставалось еще достаточно золотых, чтобы вознаградить такое рвение.

В тот вечер, который сэр Николас наметил для попытки бегства, тюремщики немного запоздали с ужином. У одного из них, старшего, был ключ от комнаты. Войдя, он всегда запирал дверь изнутри и продолжал держать ключ в руке, пока его товарищ расставлял на столе приборы и зажигал свечи.

В комнате сэра Николаса стояло высокое кресло с подлокотниками и бархатной подушкой на сиденье. Обычно он сидел в нем, но на этот раз, когда солдаты вошли в комнату, сэр Николас стоял возле окна, насвистывая веселый мотив.

— Я уж думал, меня уморят голодом, — заметил он, лениво подошел к столу, привел на подлокотник кресла и принялся беззаботно покачивать ногой.

Старший тюремщик подобострастно улыбнулся.

— Нет, нет… сеньор, что вы! Просто повар испортил одно из блюд… Вернее, зазевался один из поварят, все подгорело, и кушанье пришлось готовить заново.

Другой солдат в это время встряхнул скатерть и расправил ее на столе. Сэр Николас потянул носом воздух.

— Да, пахнет просто восхитительно, — сказал он. — Давайте посмотрим этот chef doeuvre[96].

На стол положили приборы, в том числе и нож, поставили бутылку вина, и вот с блюда сняли сверкающую крышку.

— Чудесно! — сказал сэр Николас. Он все еще сидел на ручке кресла сбоку от стола. Потянувшись к бутылке, Боваллет налил себе полный бокал вина, не дожидаясь пока солдат расставит на столе соль, перец и специи. — Передайте повару, я пью за его доброе здоровье! — произнес он и поднял бокал, словно собираясь выпить его залпом. Он пригубил вино, сморщился и опустил руку, — Друзья мои! — воскликнул он. — Вы что же, хотите отравить меня? Что это? Что вы мне принесли?

Солдаты уставились на него.

— Madre de Dios, сеньор, никто и не думал вас отравить! — сказал один из них в ужасе.

Сэр Николас улыбнулся.

— Я пошутил. Но вы принесли мне сущую отраву, никак не меньше. Принесите мне другую бутылку, друг мой. И унесите эту пакость.

Старший солдат нахмурился, глядя на подчиненного.

— Дурень! Забирай бутылку! Ты что же, принес благородному сеньору плохое вино? Простите, сеньор, это я недоглядел. Болван, бокал тоже забери и принеси чистый! — Он подтолкнул протестующего собрата к двери.

— Да ведь это ты выбирал вино! — проворчал несчастный.

— А ты перепутал бутылки! — поспешил ответить тот. — Давай, давай, шевелись! Ты что, хочешь, чтобы у сеньора остыл ужин?

— Да ключ-то у тебя, — сказал подчиненный. — Говорю тебе, не путал я бутылок. Ты сам…

— Ради Бога, прекратите, — резко прервал их сэр Николас. — Мне нет дела до того, кто совершил ошибку. Единственное, чего я хочу, это чтобы мне принесли другую бутылку.

— Сию минуту, сеньор! — заверил тюремщик, инстинктивно подчиняясь приказанию. Он отпер дверь, вытолкал в коридор горе-виночерпия, захлопнул за ним дверь, еще раз заперев ее изнутри.

Сэр Николас прикрыл глаза, стараясь ничем не выдать себя. Ушедший солдат не взял с собой ключа.

— Друг мой, накройте это прекрасное блюдо, — попросил сэр Николас.

— Конечно, сеньор! — солдат взял крышку и приблизился к столу.

Сэр Николас оставил в покое свой шарик с благовонием и твердо уперся ногой в пол. Солдат наклонился, накрывая блюдо. Рука его уже опустила крышку и он готовился отступить назад. Когда Николас прыгнул — это был мастерский прыжок, быстрый, бесшумный и верный, как удар развернувшейся пружины. Солдат даже не успел понять, что произошло. Пара железных рук придушила его почти до потери сознания и не то перенесла, не то переволокла на кровать. Колено сэра Николаса прижало кинжал солдата, и дотянуться до него тот уже не мог. Он безуспешно пытался расцепить пальцы, сжимавшие его горло.

Глаза его отчаянно уставились на сэра Николаса — в них горели изумление и ярость.

Последнее, что он запомнил, были блестящие голубые глаза и мрачная улыбка, игравшая на губах сэра Николаса.

Боваллет отпустил обмякшего солдата, отступил к столу, взял салфетку и умелой рукой завязал потерявшему сознание солдату рот. Потом он достал из ножен противника кинжал и подобрал с пола выпавший из его руки ключ. Держа кинжал в правой руке, сэр Николас твердым шагом подошел к двери, вложил ключ в замок, повернул его и распахнул дверь.

В коридоре стоял часовой, опиравшийся на алебарду. Какой-то инстинкт, должно быть, предупредил его об опасности: как только дверь открылась, он повернул голову, чтобы посмотреть, кто идет. Часовой успел издать изумленный крик, и это секундное замешательство заставило Боваллета крепко выругаться. Кинжал вонзился в шею, перерезав сонную артерию, и часовой, как куль, повалился на пол.

К сожалению, пронзительный крик ставил все под угрозу: на главной лестнице послышался топот ног.

Сэр Николас вытащил кинжал и метнулся к южной стороне здания. Он планировал пробраться к квартире коменданта, но теперь, когда в крепости поднялась тревога, это стало совершенно невозможно. Боваллет прыжками взлетел по винтовой лестнице наверх и оказался в таком же коридоре, только здесь вместо открытых арок в стене были пробиты небольшие окошки, прикрытые тяжелыми занавесями. Окошки эти выходили во двор. Откуда-то сверху отбрасывал неверный свет чадящий факел; слева, в середине коридора, трещал еще один.

Снизу, крича и бряцая оружием, бежали люди. Сэр Николас огляделся, глаза его зажглись при виде крепкого дубового сундука, стоявшего возле стены. Резко выдохнув, он поднял тяжеленный сундук и швырнул его на площадку винтовой лестницы, угодив прямо в первого из поднимавшихся наверх.

Сундук покатился было вниз, но крепко застрял на повороте. Послышались яростные проклятья.

Первый преследователь зашатался и повалился назад, прямо в руки бежавших следом. Кто-то, не выдержав внезапно навалившейся тяжести, потерял равновесие и покатился вниз.

Сэр Николас рассмеялся и, поняв, что сундук застрял намертво, повернулся к ним спиной. Он небезосновательно полагал, что попал в западню, но глаза его горели от удовольствия, веселая улыбка играла на губах.

Теперь топот послышался на главной лестнице с другой стороны четырехугольника. Сэр Николас замер, ожидая, с какой стороны появятся преследователи. Трое или четверо солдат с алебардами выбежали из-за дальнего угла восточного коридора. Сэр Николас отскочил влево и бросился на юг, направляясь к жилищу коменданта.

Он почти уже добежал до угла, но остановился и огляделся в поисках какого-нибудь выхода. Ловушка захлопывалась: за углом, в западном коридоре, раздавались тяжелые шаги, они быстро приближались.

Еще минута — и солдаты позади него обогнут угол и снова увидят его. Сэр Николас бросился к ближайшему окну, скользнул в нишу и задернул тяжелые занавеси, скрывая свое присутствие.

Окно выходило на маленький балкончик с железными перильцами. Сэр Николас неслышно выступил вперед и бросил взгляд вниз, во двор. Было уже слишком темно, чтобы что-либо различить, но он услышал возбужденные голоса и понял, что внизу тоже суетятся солдаты.