Что делает Бэрронс? Мне нужно это увидеть!

Я потянулась к своему дару ши-видящей. Само существование книги заставляло мой мозг пылать: «Синсар Дабх» была воплощением того, чего мы так боялись в Фейри. Всем, от чего мы должны были защищать людей.

Я дышала глубоко и быстро, так, что легкие начали гореть от ледяного воздуха. Я попыталась справиться с болью, убедить себя, что могу это выдержать. Как там говорил Бэрронс? Я слишком напрягаюсь. Мне нужно расслабиться, перестать бороться. Пусть ощущения захлестнут меня и схлынут, как волна. Легче сказать, чем сделать, но мне удалось встать на колени и приподнять голову.

Посреди мостовой, в нескольких метрах от меня, стояла Тварь.

Она смотрела на меня.

«Привет, Мак», – раздалось в моей голове.

Она знает мое имя. Откуда она знает мое имя? Черт, черт, черт!

Вопли в голове прекратились. Боль ушла. Ночь застыла. Я оказалась в центре урагана.

Бэрронс – в нескольких шагах от книги.

Хотела бы я описать ее вам. Но рада, что не могу. Потому что если я найду нужные слова, они застрянут в моем сознании навечно, а мне этого совсем не хочется. Сам вид книги ужасен, но если она скроется из виду, ваш мозг уже не сможет выдать все жуткие детали. То, как она смотрит, то, как она движется… Как издевается над вами… И знает о вас все. Мы часто видим себя глазами других людей: это часть человеческой натуры – искать отражение своих действий в сознании окружающих. Может, поэтому вампиры кажутся нам монстрами – у них нет отражения. Родители, я имею в виду хороших родителей, видят свое отражение в существовании и успехах своих детей. Друзья, которых мы выбираем, становятся чудесным зеркалом, и мы растем, чтобы соответствовать отражению.

Тварь знала о нас самое худшее и давала понять, что это правда.

Бэрронс приближался к ней.

Тварь превратилась в обычную книгу.

Бэрронс опустился на одно колено.

Книга снова стала «Синсар Дабх», толстым томом с замками на переплете. Она ждала. Я чувствовала ее нетерпение.

Бэрронс протянул руку.

Впервые в жизни я взмолилась: «Господи, пожалуйста, не надо! Боже, не дай этому произойти! Не дай Бэрронсу поднять книгу и превратиться в зло, потому что если он это сделает, мы все пропали. Я умру, стены падут, весь мир будет разрушен».

Я поняла наконец, почему мне было так неуютно с тех пор, как я застала Бэрронса выходящим из Зеркал Невидимых. Потому что в глубине души я не верила, что он злой. Поймите меня правильно, я не думала, что он хороший, просто он был потенциальным злом – тем, что ничем себя не проявляет. Я не доверяла ему, потому что боялась повторить ошибки Алины, погибнуть под эпитафию моего невидимого наблюдателя: а вот и вторая из девочек Лейн, еще глупее первой. Люди всегда попадают впросак, когда хотят убедить сознание в том, чему сердце совершенно не верит.

Его пальцы были в нескольких сантиметрах от «Синсар Дабх».

– Бэрронс! – позвала я.

Он вздрогнул и посмотрел на меня. Его глаза казались черными провалами.

– Иерихон! – закричала я.

Бэрронс помотал головой, резко, зло. Очень медленно словно у него все кости были сломаны, он поднялся на ноги и попятился.

В тот же миг книга превратилась в Тварь. Она росла, росла, росла, пока не нависла над нами, закрыв собой небо.

Бэрронс побежал.

Вернулась боль, жуткая, сокрушительная. Вернулся холод, пробирающий до костей, высасывающий жизнь. Вернулся ветер, завывающий голосами тысяч неотомщенных душ.

Я почувствовала, что поднимаюсь в воздух.

И обняла Бэрронса за шею, вцепилась в него. Он бежал.

В четыре часа утра мы сидели в магазине у камина, спрятавшись в зоне отдыха за книжными полками. Ни один прохожий не мог бы нас здесь увидеть – даже если бы в этот утренний час кто-то стал заглядывать в окна здания на краю Темной Зоны.

Я свернулась клубочком в гнезде из одеял и смотрела на огонь. Бэрронс принес мне чашку горячего какао, приготовленного в микроволновке (он откопал две пачки какао, которое еще Фиона оставила в ящике за конторкой). Я была благодарна. Каждые несколько минут меня охватывала дрожь. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу отогреться.

– Фиона теперь с О'Баннионом.

Мои губы дрожали от холода. Даже Бэрронс казался замерзшим и бледным.

– Я знаю, – ответил он.

– Она ест Невидимых.

– Да.

– Тебе все равно?

– Фиа сама отвечает за свои поступки, мисс Лейн.

– А что, если я ее убью? – Если она придет за мной, у меня не останется другого выхода.

– Она пыталась вас убить. Если бы ее план сработал, вы бы сейчас здесь не сидели. Я недооценивал ее. Не думал, что Фиона способна на убийство. Я ошибался. Она стремилась уничтожить вас точно так же, как и все, чего я хотел, что мне было нужно. Ею двигал чистый эгоизм.

– Вы были любовниками?

Он посмотрел на меня.

– Да.

– О. – Я помешала какао ложечкой. – Она немного старовата, ты так не думаешь? – Сказав это, я закатила глаза.

Опять я вцепилась в свои представления. Реальность же такова, что Бэрронс чуть ли не вдвое старше Фионы. А может, и еще больше.

Он слегка улыбнулся.

Я заплакала.

Бэрронс, казалось, жутко испугался.

– Прекратите немедленно, мисс Лейн!

– Не могу, – прохлюпала я в чашку с какао, стараясь не смотреть на него.

– А вы попытайтесь!

Я громко всхлипнула и вздрогнула, а потом успокоилась.

– Я уже некоторое время… не был ее любовником. – Он настороженно наблюдал за моей реакцией.

– Да ну тебя! Я не поэтому плачу!

– А почему же?

– Я не могу, Бэрронс, – призналась я пустым голосом. – Ты ее видел. Я не могу справиться с этой… этой… штукой! Кого мы пытались обмануть?

Какао успело закончиться, но мы еще долго смотрели на огонь камина.

– Как тебе книга? – спросила я наконец.

Он криво улыбнулся.

– Все время, пока мы за ней охотились, я говорил себе, что я буду исключением. Что я смогу ее коснуться. Воспользоваться ею. И она на меня не повлияет. Я был слишком самоуверен. «В пределах видимости, мисс Лейн», – говорил я считая, что все под контролем. Что ж, я ошибался. – Бэрронс рассмеялся резким, лающим смехом. – Я тоже не могу коснуться.

– Не можешь? Или не станешь?

– Хорошее уточнение. И четкое определение: если я завладею книгой, я не смогу ею воспользоваться, потому что она завладеет мной. Я потеряю все, не получив ничего взамен. Что ж, я не люблю упражнений в тщетности.

По крайней мере теперь мне не придется волноваться из-за того, что Бэрронс или В'лейн получат книгу раньше, чем я. В'лейн не может коснуться ее, потому что он Видимый, а Бэрронс не будет ее трогать, потому что у него хватило ума понять: никакие цели не стоят того, что сотворит с ним всепоглощающая злоба книги.

– Она придет за нами? – спросила я.

– Не знаю, – ответил Бэрронс. – Но очень похоже, что да.

Я глубже зарылась в одеяла.

– И что мы будем делать, Бэрронс?

Он ответил мне тяжелым взглядом.

– То, что можем, мисс Лейн. Мы сохраним эти чертовы стены.

14

Во вторник утром я открыла магазин – одно это говорит о том, как мне не хватало нормальной жизни в нормальном городе. Итак, я открыла дверь – и увидела инспектора Джайна.

Шагнув назад, я пригласила его войти, закрыла дверь, вздохнула от осознания абсурдности собственных действий и повернула табличку надписью «Закрыто» наружу. Я не была нормальной, я не жила в нормальном мире, и никакое притворство не могло этого исправить. Пришло время расстаться с самообманом. Книжный магазин успокаивал меня, здесь мне было комфортно и уютно, а я не имела права успокаиваться. Я должна была нервничать и бояться. Страх – очень мощный стимулятор.

Я забрала у инспектора промокший плащ и жестом пригласила его сесть у камина.

– Чаю? Э… то есть – нормального чаю?

Он кивнул и сел.