— Следи за полом, МакКайла.

Я смотрю на Дэррока. Он не собирается мне отвечать. А если я стану настаивать, то просто покажу свою слабость.

Мы возобновляем поиск вместе. Дэррок не хочет оставлять меня одну. Да и я не тороплюсь оставаться в одиночестве. Я все еще не успокоилась после происшедшего в черном крыле. Я застряла в воспоминаниях, и, если бы Дэррок не вытащил меня оттуда, сама я бы выбраться не смогла.

В погоне за Бэрронсом я могла не захотеть выбираться. Я вспомнила о костях в Холле Всех Дней и о пляже в стране Фейри. Если бы я решила остаться тогда с Алиной, могла бы я умереть, насыщаясь бесплотной пищей и утоляя жажду водой, которая была не реальнее, чем моя сестра?

Чертовы Фейри с их убийственными иллюзиями!

Я отталкиваю воспоминания о сексе с Королем, с Бэрронсом. Я отвлекаюсь на ненависть к убийце моей сестры.

Была ли Алина счастлива? Этот вопрос снова крутится на кончике моего языка.

— Очень, — отвечает Дэррок, и я понимаю, что не только говорила вслух, но и, похоже, он хотел, чтобы я об этом спросила.

Я ужасаюсь собственной слабости. Сама дала врагу возможность солгать мне!

— Ерунда!

— Ты невозможна. — Его прекрасное лицо искажается от неприязни. — Алина была совсем не похожа на тебя. Она была открытой. Ее сердце не пряталось за стенами.

— И посмотри, к чему это привело. К ее смерти.

Я ускоряю шаг по ярко-желтому коридору. За окнами — солнечный летний день, похожий на один из тех, что мы с Алиной так любили. Я не могу избавиться от ее призрака! Я ускоряю шаг.

Мы торопимся по мятному коридору, затем по коридору цвета индиго, где французские окна открываются в грозовую ночь, поворачиваем в бледно-розовый, и вот наконец — высокий арочный вход в коридор с белым мраморным полом. Окна выходят в изумительный зимний день, закованные в лед деревья сверкают под солнцем, словно алмазы.

На меня снисходит покой. Я бывала здесь в своих снах. Я любила это крыло.

Когда-то, давным-давно, она больше всего любила солнечные весенние дни, но теперь ей больше нравится зима. Это идеальная метафора для их любви.

Солнечный свет на льду.

Она согревает его холод. Он остужает ее лихорадку.

— Ты говорила, что Алина звонила тебе, — произносит за моей спиной Дэррок. — Говорила, что она плакала по телефону, что она пряталась от меня. Она звонила тебе в тот же день, когда умерла?

Он застает меня врасплох, и я киваю, не успев подумать.

— Что именно она сказала?

Я оборачиваюсь через плечо, и мой взгляд говорит: «Ты действительно думаешь, что я тебе это скажу?» Если кто и будет отвечать на вопросы об Алине, то это он. Я ступаю на белый мраморный пол.

Дэррок следует за мной.

— Продолжая упорствовать в своей ошибочной и глупой вере в то, что я убил Алину, ты никогда не найдешь настоящего убийцу. У людей есть животное, которое ты мне напоминаешь. Страус.

— Я не прячу голову в песок.

— Нет, ты прячешь ее в задницу, — огрызается он.

Я резко оборачиваюсь.

Мы пристально смотрим друг на друга, но его слова заставляют меня задуматься. Действительно ли я похожа на страуса и лишаю себя возможности отомстить за сестру, поскольку не хочу выбиваться из привычной колеи? Неужели я позволю настоящему убийце Алины остаться безнаказанным только потому, что не могу открыть свой разум и увидеть что-то кроме своих предубеждений? Бэрронс предупреждал меня: не стоит слепо верить в то, что именно Дэррок убил Алину.

Я сжимаю челюсти. Каждый раз, стоит мне вспомнить о Бэрронсе, я все больше ненавижу Дэррока за то, что он отнял его у меня. Но я напоминаю себе, зачем я здесь и почему до сих пор его не убила.

Чтобы достичь цели, мне нужно кое-что выяснить.

Я внимательно изучаю Дэррока. И есть вопросы, ответы на которые я просто хочу услышать.

Как только я получу Книгу и все изменю, у меня не будет возможности спросить об этом, потому что не будет Дэррока. Я убью его. И мой единственный шанс — здесь и сейчас.

— Алина сказала, что хочет вернуться домой, но боится, что ты не позволишь ей покинуть страну, — сухо говорю я. — Она сказала: «Я думала, что он помогает мне, но — Господи, поверить не могу, что я была такой дурой! Я думала, что влюблена в него, а он один из них, Мак! Он один из них!» О ком еще она могла так сказать? Ты твердишь, что она тебя любила. Был ли кто-то еще связан с Алиной настолько, что она...

— Нет! У нее был только я. Алина не стала бы искать никого другого. Я дал ей все.

— Тогда ты понимаешь, почему я считаю тебя ее убийцей.

— Я им не являюсь. Я не собирался ее убивать. В твоей убогой человеческой логике зияют дыры размером с Охотника.

— А кто еще мог это сделать? Кого боялась Алина?

Дэррок отворачивается, подходит к одному из окон и останавливается, глядя на зимний пейзаж. Закованные в лед деревья сияют, словно бриллианты. Пушистая поземка мерцает под солнцем. Пейзаж словно светится изнутри, как сама фаворитка.

Но во мне живет только тьма. И я чувствую, как она растет.

— Ты уверена, что этот разговор состоялся именно в день ее смерти?

Это был не разговор, но этого я ему не скажу.

— Хотя Гарда два дня не могла найти ее тело, моя сестра умерла предположительно через четыре часа после того, как мне позвонила. Коронер в Ашфорде определила, что, возможно, с тех пор как был сделан звонок, прошло от восьми до десяти часов. Она сказала, что сложно определить точно время смерти по столь... поврежденному телу. — Я отказываюсь произносить слово «пережеванному».

Все еще стоя спиной ко мне и глядя в окно, Дэррок произносит:

— Однажды утром, после моего ухода, Алина проследила за мной до дома на ЛаРу.

Я задерживаю дыхание. Эти слова я надеялась услышать с тех пор, как опознала тело сестры. Хотела узнать, чем она занималась в свой последний день. Куда пошла. И что стало причиной такой жуткой смерти.

— Ты знал?

— Я ел плоть Невидимых.

Дэррок знал. Конечно, он знал. Мясо Невидимых обостряет все чувства: слух, зрение, обоняние, осязание. И вызывает зависимость. Суперсила — это лишь глазурь на торте. Ты чувствуешь себя невероятно живым. И все воспринимаешь более ярко.

— Мы всю ночь были в постели, трахались...

— С-долбаное-МИ! — рычу я.

— Ты думаешь, я не знаю, что это означает? Алина тоже так говорила. Слишком много информации. Тебе тревожно слышать о страсти, которую я делил с твоей сестрой?

— Меня от этого тошнит.

Дэррок оборачивается. Его взгляд холоден.

— Я делал ее счастливой.

— Ты ее не уберег. Даже если ты ее не убивал, она погибла, когда ты за нее отвечал.

Он почти незаметно вздрагивает.

Я думаю: «Неплохо, действительно неплохо изобразил фальшивую эмоцию».

— Я полагал, что Алина готова. Я считал, что ее чувства ко мне победят в битве с вашей идиотской человеческой моральностью. Я ошибался.

— Итак, Алина пошла за тобой. Вы встретились?

Он качает головой.

— Она видела меня через окна на ЛаРу...

— Они закрашены черным.

— Я закрасил их позже. Алина видела мою встречу со стражей Невидимых и слышала наш разговор о том, что нужно освобождать больше Темных. Она слышала, как они называли меня Гроссмейстером. Когда стража ушла и я остался один, я ждал, хотел посмотреть, что она станет делать, войдет ли, даст ли мне шанс. Алина этого не сделала. Она сбежала. Я следовал за ней на расстоянии. Несколько часов она бродила по Темпл Бар Дистрикт и плакала под дождем. Я ждал. Я дал ей свободу и время, чтобы собраться с мыслями. Люди думают не так быстро, как Фейри. Они страдают из-за пустяков. Удивительно, как ваш вид вообще смог...

— Избавь меня от своих унизительных суждений, и я избавлю тебя от своих, — перебиваю я, поскольку у меня нет ни малейшего желания слушать, как Дэррок пророчит смерть моей расе. Его сородичи уже осуществили это пророчество. Миллиарды людей мертвы. И все потому, что кто-то боролся за власть.