Об этой технической новинке я уже слышал, но видеть ее пока не довелось.

В конце беседы Новиков спросил:

- На чем сюда добирались?

- На "Аэрокобре".

- Не годится, - заявил он. - Сейчас же позвоню полковнику Грачеву и дам указание выделить транспортный самолет.

Мне оставалось только поблагодарить его за заботу. При выходе из штаба встречаю вдруг генерала Семенова.

- Вы разве не улетели?

- Как видите, - смущенно отвечает он. - Дел столько, что хоть на неделю оставайся.

- Закругляйтесь, - говорю ему. - Сегодня полетим вместе. Там дела важнее. Надо принимать эшелоны.

- А можно взять с собой новый мотор для вашей машины? Еле выпросил.

- Берите, места хватит.

Не задерживаясь, направляемся на аэродром. Лететь было далеко, а уже наступал вечер. Встречает нас командир дивизии В. Г. Грачев.

- Батюшки! - обрадованно воскликнул он. - Какими судьбами?

- Судьбы у нас одни, - отвечаю, - фронтовые.

В. Г. Грачева я знал еще по Военно-воздушной академии и не менее, чем он, обрадовался случайной встрече.

О многом поговорили.

- Как экипаж, надежный? - между прочим спросил я.

- Что за вопрос? - развел руками Грачев. - Плохих не держим. Дивизия-то столичная.

День прошел в хлопотах, и я не успел покушать. Но даже чаю попить было уже некогда.

Командир экипажа, бойкий грузин, отдал рапорт и пропустил нас вперед. Потом поднялся в самолет сам и быстро прошагал к пилотской кабине. Взревели моторы. После короткого разбега машина поднялась в воздух.

До Брянска полет протекал спокойно. Потом появились облака, которые становились все гуще. Пришлось снизиться. Приднепровье встретило нас туманом, сначала разреженным, потом сплошным. Ничего не поделаешь: март, весна.

Зашел в кабину и спросил, есть ли связь с Киевом.

Растерянно моргая глазами, летчик ответил:

- Нет.

- А с кем связаны?

- Ни с кем... Я не выдержал:

- Да как же вы могли без связи подняться в воздух? А в облаках летаете?

Понурив голову, летчик молчал.

"Ну и ну", - горестно подумал я. И невольно вспомнились слова Грачева: "Плохих не держим". Дело принимало опасный оборот. На бреющем полете, без всякой видимости, мы могли врезаться в любое препятствие. Я занимаю правое пилотское сиденье и приказываю:

- Набирайте высоту.

Летчик послушно потянул штурвал на себя, и стрелка высотомера начала медленно отсчитывать деления.

- Какие есть запасные аэродромы по маршруту? - спрашиваю у штурмана.

- Не знаю, - растерянно отвечает он. - Нам не указали.

"Ну и орлы, - подумалось о незадачливом экипаже. - С такими в два счета можно сыграть в ящик".

До войны, как известно читателю, я служил в Киевском особом военном округе и хорошо знал расположение его аэродромов. Понимая, что продолжать полет прежним курсом и в густом тумане стало уже рискованным, я отстранил командира экипажа от управления и взял штурвал в свои руки. Разворачиваю самолет на 180 градусов, снижаюсь до бреющего и сквозь разрывы облаков вижу до боли знакомые, аккуратно разложенные кубики домов. Да это же Чернигов! Выход на его аэродром особого труда не составляет.

Однако все оказалось иначе: аэродром был залит водой, два "бостона" торчали хвостами кверху. Они, видимо, садились на раскисший грунт и скапотировали.

- Быстро прочерти маршрут на Зябровку! - приказываю штурману. Тот дрожащими руками разворачивает карту и роняет карандаш.

Зябровка нас тоже принять не смогла. А горючее кончается. Надо немедленно, пока не остановились моторы, выбирать подходящую площадку и садиться.

Снижаюсь и замечаю, как слева, на одном уровне с самолетами, на большой скорости проскакивают назад тополя. Тут проходила дорога. Отворачиваю чуть вправо. Нервы напряжены до предела, руки до хруста в пальцах впились в штурвал. Под самолетом мелькнул кустарник и открылось пахотное поле. Осторожненько работаю рулями, сбавляю скорость и чувствую, как самолет, коснувшись колесами земли, тут же остановился. Из груди вырвался вздох облегчения.

По законам физики и аэродинамики самолет на пахоте, тем более раскисшей от растаявшего снега, должен был скапотировать. Но этого не произошло. Тут, видимо, сыграл свою положительную роль мотор, который мы положили в хвосте самолета.

Семенов и мой адъютант Колединов вышли из машины бледные. Они хорошо понимали, чем мог закончиться полет.

- Ну, Федор Петрович, и устроили вы нам прогулочку, - через силу улыбаясь, сказал Семенов. - Теперь даю себе зарок - больше не летать на ваших аэропланах.

- Ничего, старина, - стараюсь успокоить начальника тыла. - Раз стоим невредимыми рядом - долго жить будем.

Неподалеку от места вынужденной посадки высилась железная труба на расчалках. Пошли туда. Пришли, как оказалось, на маленький спирто-водочный завод. Старик сторож горестно прошамкал:

- Все побили, ироды, все растащили...

- Станция поблизости есть? - спрашиваю его.

- Станция? - переспросил сторож. - А как же? Уне-ча рядом. Верст восемнадцать до нее.

Мы загоревали: по непролазной грязи и к утру не дойдем. Но старик выручил:

- У меня есть кобылка. Старая, правда, но как-нибудь дотащит. Если не побрезгуете, запрягу вон в тот рыдван и довезу.

Причем тут брезговать? Важно побыстрее добраться до станции.

А там мы, сердечно отблагодарив старика, сразу направились к военному коменданту.

- Как быстрее добраться до Брянска? - спросил я.

- Пассажирские не ходят, - ответили мне. - Порожняк скоро буду туда отправлять.

Залезли мы в товарный холодный вагон, расположились там на полу и быстро уснули.

К утру товарняк прибыл на место. Огромный железнодорожный узел был забит эшелонами. К великой радости, мы обнаружили там состав, в котором размещался один из наших аэродромных батальонов, направляющийся на фронт. Командир Герасим Васильевич Рапацкий пригласил нас к себе. Там мы впервые за два дня по-настоящему обогрелись и пообедали.

В разговоре с комбатом выяснилось, что здесь находятся и ждут своей отправки батальоны аэродромного обслуживания, которыми командовали Савин, Некипелов и Попов. Мы с Семеновым встретились с ними и обсудили предстоящие дела.

Поезд направлялся в Киев. В Дарнице мы сошли, добрались до аэродрома, а оттуда самолетом махнули в Коростень. Здесь должны разгружаться эшелоны. Для их встречи заблаговременно вылетела оперативная группа.

Но в Москве я получил новое указание. Сразу же передал его руководителю оперативной группы:

- Эшелоны направлять в Сарны, Владимирец и Городец. Оставьте на месте двух офицеров, а с остальными немедленно выезжайте в Сарны.

Аэродром в Сарнах, где я приземлился на По-2, представлял небольшую площадку песчаного грунта. Снег начал уже таять, и солдаты аэродромной команды копали канавы для стока воды. Здесь я познакомился с полком истребителей ПВО, охранявшим город и железнодорожный узел. Позже эта часть вошла в состав нашей армии.

- Пока летают только разведчики, - доложил командир. - Бомбежек не было.

Через день картина изменилась. Части быстро разгружались и своим ходом отправлялись по раскисшим дорогам в заранее определенные районы.

Вскоре гитлеровцы заметили переброску наших войск и решили нанести по станции бомбовый удар. Но наши радиолокаторщики вовремя заметили приближение вражеских бомбардировщиков. Навстречу им немедленно вылетели истребители и перехватили их в 70 километрах от города.

Фашисты не ожидали появления в небе советских самолетов, шли плотным строем, без всякого прикрытия. За эту беспечность они поплатились дорого потеряли 30 машин.

После такого разгрома противник стал посылать к Сарнам лишь одиночные самолеты, и то только ночью. А летчиков-ночников у нас тогда было мало, не хватало и зенитных средств.

Поэтому вражеским бомбардировщикам порой удавалось прорваться к цели и сбросить смертоносный груз. За короткое время чистенький деревянный городок Сарны оказался наполовину сожженным.