— Как это?

— Не своя страна, чужая земля. И погибать здесь им ни к чему. А воевать и по-настоящему и одновременно с оглядкой — невозможно. В отчаянном положении немцы дерутся отчаянно, а вообще стараются не рисковать. Итальянцы еще меньше идут на риск. Их чаще всего приходится вынуждать на бой, если только они не прикрывают свои бомбардировщики. Тут они вступают в драку волей-неволей.

Около часа пробыл Усатый в звене Смолякова.

Во время беседы с летчиками мне не удавалось представить дивизионного комиссара ребятам. Подойдя, он тут же вступал в разговор. Я не успевал и рта раскрыть.

Собравшись после полетов, пилоты и техники поинтересовались веселым и толковым гостем.

— Кто этот симпатичный дядя? — спросил меня Жора. Я сказал.

— Ого! — не сдержался Скляров. — Тем более симпатичный. Этот, пожалуй, действительно пробьет дело с зажигательными патронами.

— Да, — поддержал Виктора Смоляков, — не похоже, чтоб он словечко на ветер бросил. Ну, а коли все, кому мы плакались в жилетку о зажигательных патронах, поднажмут, то они будут.

Забегая вперед, скажу, что наша настойчивость не пропала даром. Уже в конце октября в боекомплекте истребителей было до 60–75 процентов патронов с зажигательными пулями. Видимо, и дивизионный комиссар посодействовал нам.

…Мы не ослабляли бдительности, зная, что «пятая колонна» усиливает диверсионные действия.

Испанские товарищи из охраны порядка вылавливали ракетчиков по ночам. Но стоило стемнеть, как над Альканьисом снова появлялись бомбардировщики, а в сторону нашего дома с разных сторон опять летели ракеты разных цветов, указывая цель «юнкерсам». Так продолжалось примерно неделю. Испанские товарищи рассчитывали, что с ракетчиками все-таки удастся справиться. В перерывах между вылетами заваливались спать под крылом самолета, но, честно говоря, мы не столько отдыхали, сколько мучились. Чтобы толково воевать, с полной отдачей сил, при таком напряженном летном дне нам необходимо было как следует отоспаться ночью.

Выход из препротивного положения подсказал Михаил Викторович. Километрах в пяти от аэродрома подыскали одиночный дом. Туда и переехали. А в город ежедневно отправлялись машины «с нами». То были товарищи из обслуживающего персонала. Побыв час-другой в Альканьисе, они на одной машине возвращались обратно на базу. Мы в эту пору уже спали взапуски, а франкисты по-прежнему бомбили наш дом в городе, ракетчики их направляли. А мы уже не искушали судьбу и жили в отдельном домике за городом, хотя и в тесноте, но, действительно, не в обиде.

В это же время произошел и другой случай, который с достоверностью подтвердил, что «пятая колонна» не дремлет.

С «мессерами» мы сталкивались теперь почти каждый день. Немцам понадобилось довольно долгое время, чтобы найти хоть какое-нибудь противоядие нашему тактическому приему с высотными чистильщиками. А пока нам удавалось ловить их на тот же крючок. В одном из боев я подбил Ме-109. Мы с ведомым сопровождали «мессер» до посадки, а потом патрулировали его, пока не увидели, что к машине подбежали солдаты и забрали пилота.

Вернувшись на базу, я приказал группе из охраны аэродрома выехать на тот участок фронта, где мы посадили Ме-109, найти пленного и привезти к нам. Начальник охраны был парнем расторопным. Часа через три он явился с пленным. Летчик оказался командиром эскадрильи «мессершмиттов». Капитаном люфтваффе. Звали его Мюллер. Я доложил о задержанном на КП ВВС и получил приказание командующего генерала Сиснероса держать капитана Мюллера у себя в подразделении и обеспечить охрану, исключающую возможность побега.

Приказу я несколько удивился: к чему такие строгие напоминания? Поговорил с Кригиным, на которого возлагалась персональная ответственность за исполнение приказа командующего. Тот глянул на меня с улыбочкой:

— А про «пятую колонну» забыл?

Снова мне показалось, что Михаил Викторович несколько преувеличивает:

— Как же они узнают, где капитан?

— Это не самое сложное.

— А что же сложнее?

— Украсть. Но они непременно попробуют. Капитан люфтваффе — фигура значительная. Во всяком случае, в Испании.

— Но как они узнают, что капитан у нас? Ворона на хвосте им эти сведения не принесет.

— Ворона не ворона, а ворон принесет. Например, я думаю, что бомбежка Альканьиса прекратилась не потому, что ракетчики перевелись. Дело, по-моему, сложнее. Ваши «заместители» в Альканьисе — отличные, преданные и проверенные ребята. И никто из обслуживающего персонала не знает толком, куда вы уезжаете вечером, где высаживаетесь по дороге. Но про то, что вы не ночуете в городе, «пятая колонна» узнала. Вот ночные налеты и прекратились. До выяснения…

— Так бывает в кино, — попробовал я отшутиться.

— Поживем — увидим.

«Если дело обстоит действительно так, то понятно, почему штаб ВВС принял столь строгие меры, — подумал я. — Тогда ясно и другое распоряжение, которое показалось мне поначалу необычным. За капитаном должны были приехать именно из штаба ВВС, а до этого предлагалось никому не передавать пленного и никому ничего о нем не говорить…»

Так капитан люфтваффе стал нашим непрошеным и таинственным «гостем». Его пришлось отвезти в наш секретный домик, приставить часовых.

На второй день мы, вернувшись с аэродрома, собирались на отдых. Сделали пять вылетов и порядочно измотались в воздушных боях. После ужина меня отозвал в сторонку Михаил Викторович.

— Идемте к вам в комнату, — сказал начальник штаба. — Новости есть.

Кроме летчиков в столовой находилось несколько солдат из нашей охраны, в том числе бойцы, караулившие злополучного капитана люфтваффе. Мне подумалось, что Кригин просто-таки заболел мнительностью и охвачен очередным приступом шпиономании. Здесь-то, в столовой, — свои люди. Чего же скрываться? Я не заметил, чтобы кто-либо за столом сообщил моему начальнику штаба какие-то секретные сведения, а до этого мы с Кригиным в одной машине ехали с аэродрома.

— Слушаю вас, Михаил Викторович, — громко ответил я на его предложение удалиться в мою комнату.

— Дело личное, — постарался улыбнуться Кригин, совсем без надобности потрогав свою прическу, которая у него всегда в идеальном порядке.

Я собирался удивиться, но приметил тревогу в глазах Кригина. И мы вышли из столовой. У меня в комнате Михаил Викторович, прежде чем начать разговор, выглянул в окно, потом в коридор и, видимо, твердо убедившись, что нас не подслушивают, начал:

— Мюллера собираются выкрасть.

Я почесал затылок.

— Вы поняли, Александр Иванович? — несколько удивленный моей реакцией, переспросил Кригин.

— Только собираются, а мы уже знаем об этом?

— Дело серьезное. Если промахнемся, Мюллера действительно могут выкрасть.

— В серьезности дела я не сомневаюсь, Михаил Викторович, но… Я не привык к этакой оперетте. Говорите все, что знаете, и подробнее.

Кригин вздохнул, присел к столу. Я тоже понял, что двумя словами не обойтись.

— Начальник нашей охраны доложил мне об этом. Днем начальник охраны ездил в Альканьис. Чин у него небольшой, а тут к нему подошел невесть откуда взявшийся майор республиканской армии. Вернее, человек, одетый в форму майора республиканцев. Он пригласил начальника охраны выпить чашку кофе. Тому было неудобно отказаться — честь какая! И в общем-то, ничего уж слишком странного.

— Разве только любовь с первого взгляда майора к нашему начальнику охраны…

— Допустим… — согласился Михаил Викторович. — Но в беседе за чашкой кофе майор очень интересовался пленным капитаном. Майор предложил начальнику охраны большие деньги за то, что тот поможет организовать побег Мюллера.

Действительно, я не ожидал от «пятой колонны» ни такой расторопности, ни такой наглости.

— Что же ответил наш начальник охраны?

— По-моему, — сказал Кригин, — он поступил правильно. Он согласился помочь и попросил сутки на обдумывание, как лучше организовать побег. Сам же, вернувшись из города, сообщил обо всем мне.