Больше всего Иллитиана беспокоил палач Крайллаха, Морр, который все гремел что-то о том, что должен лично отправиться на миссию «ради своего архонта». Очевидно, им двигало какое-то малопонятное чувство долга и желание восстановить своего повелителя.

Инкубы, предположительно, хорошо умели прятаться, но огромный воин в тяжелых доспехах, вооруженный двухметровым клинком, все же не производил на Иллитиана впечатление идеального кандидата на миссию, связанную с глубоким проникновением в сердце вражеской территории. И опять же, сложно будет отказать верховному палачу, если это вдруг понадобится. В принципе, было ожидаемо, что союзники Иллитиана будут следить, чтобы он не взял весь контроль на себя, и начнут проталкивать своих посланцев в гущу событий, но это утомляло, если не сказать больше.

Как ни прискорбно, но несколько неясных переменных, присоединившихся к его тщательно спланированной миссии, оказались не самой худшей из проблем Иллитиана.

Его основной агент, тот, от кого зависел успех всех его усилий, куда-то пропал. Связи с ним не было уже с неделю, с тех пор, как он пообещал разведать местонахождение цели. Можно было спокойно предположить, что он уже мертв, но тогда приготовления к набегу были бессмысленны, и остановить их уже было нельзя. Колеса пришли в движение.

Если агент Иллитиана погиб, то вся миссия – это выстрел в темноту. Но его все же стоило сделать, надеясь на крохотный шанс попасть в цель, который мог окупить все потери. Архонт с плохо скрываемой неприязнью обратился к гостям.

– Аэз’ашья, добро пожаловать. Передай комплименты своей госпоже, нашему дорогому другу, – шелковым голосом приветствовал суккуба Иллитиан. – Окажи милость, прими под свое руководство этих двух… индивидов и устрани их из моего присутствия.

– А потом? – кокетливо приподняла брови Аэз’ашья.

– Держи их рядом, позже они отправятся с тобой на задание.

Теперь агенты Беллатониса выглядели напуганными, а Аэз’ашья – раздраженной и разочарованной. Иллитиан почувствовал себя немного лучше.

Пока наверху кипели приготовления к набегу, верховный гемункул Иллитиана, Сийин, был занят своими делами внизу. Он полз в глубины под центральным пиком, проходя извилистыми тропами к самым древним ямам под городом, где бесчисленные века селились ковены гемункулов. Он ориентировался в лабиринте застенков и ублиетов посредством нанесенных мелом знаков и фетишей в виде спирального круга – печати Черного Схождения, которая вела его по усеянным лезвиями переходам и железным мостам вниз, все время вниз, в глубины, где обитали мастера ковена. Сийин вошел в те места, где свет был поверженным врагом, и многовековые боль и мучения осели на стенах подобно слою темной глины. Наконец он добрался до медленно вращающегося лабиринта, полного ловушек – логова ковена – и пошел медленнее, временами останавливаясь, чтобы потереть руки, облизать губы и подумать, куда ведет следующий изгиб или поворот. Он уже давно не спускался сюда, чтобы встретиться со скрытными мастерами, и с трудом мог вспомнить верный маршрут.

Воздух рассекали тонкие, как паутина, мономолекулярные нити, под невинными с виду замковыми камнями скрывались гравитационные ловушки, в стенах скрывались веера агонизаторов, полуразумные облака ядовитого газа и мириады других смертоносных устройств. Явно не время быть неточным. Сийин поздравил себя с верным решением. Как раз на этот случай он прихватил с собой эликсир – субстанцию, дистиллированную из синапсов раба-ученого. Он пошарил в кожаной мантии, торжествующе достал крошечный хрустальный флакон, открутил крышку и позволил единственной капле вязкой жидкости упасть на свой дрожащий розовый язык.

Сийин все еще смаковал пикантный вкус, когда точный путь через лабиринт всплыл перед его внутренним взором, как будто нарисованный сияющим неоном. Он двинулся по сложной, извивающейся дороге, как будто совершая па танца – три вперед, один налево, пять вперед, поворот направо… Так, спиралями и кругами, Сийин медленно, но уверенно спустился в Зал Искусства, где его с нетерпением дожидались члены ковена Черного Схождения. Их было четверо, два из них – тайные мастера в капюшонах и костяных масках, третий был облачен в изумрудно-черные одеяния приближенного секретаря. Четвертый представитель ковена оставался скрыт в тенях, и его зловещее присутствие маскировали поля, создающие помехи, которые не могло пронизать даже улучшенное зрение Сийина.

– Ты опоздал! – ощерился секретарь. – Ты не хозяин ковена, так почему ты смеешь заставлять нас ждать?

– Приношу свои скромные извинения, секретарь и мастера, – выдохнул Сийин, поклонившись каждому присутствующему.

– Мы здесь только потому, что ты обещал нам вести о Беллатонисе, – тонким высоким голосом пробрюзжал один из тайных мастеров.

– Именно так, – резко подтвердил секретарь. – Говори же, что ты выяснил?

Сийин подождал, пока они замолчат. Они выше его по рангу, особенно приближенный секретарь, но Сийин имел преимущество: у него на руках была свежая информация. Поэтому он помедлил, прежде чем отвечать.

– Ваша честь, я уверен, что отступник Беллатонис занимается запретным делом по поручению архонта Иллитиана.

– О, неужели? – с явным интересом протянул секретарь. – И чем ты можешь это доказать?

Сийин нервно облизал губы. Доказательств у него было крайне немного. Вместо этого он решительно преподнес свои предположения как факты.

– Иллитиан встретился с Беллатонисом, а после этого окольными путями послал ему некий дар. К тому же у меня есть причина считать, что отступник создал себе мастерскую, спрятанную где-то в городе.

– Я слышу догадки, но не доказательства, – презрительно усмехнулся секретарь. – Что это за дар? По твоим уклончивым словам можно предположить, что ты не перехватил посылку и не узнал, что в ней было. Точное местоположение этой фантомной мастерской ты тоже не можешь назвать. У тебя ничего нет.

– Да, но все кроется в контексте этих с виду мелочных событий, – выкрутился Сийин и разыграл козырную карту. – В этот самый час Иллитиан и его союзники выдвигаются в набег на девственный мир. Набег происходит под покровительством архонта Маликсиана, но я не сомневаюсь, что Иллитиан уговорил его на это, и, более того, первоначально весь поход был идеей Беллатониса.

Сийин помолчал и оглядел всех собравшихся членов ковена, поворачивая к ним свое круглое растянутое лицо. Он чувствовал немалое удовольствие от вызванного у них дискомфорта.

– Я уверен, что Иллитиан ищет чистое сердце.

Четвертый представитель ковена, скрытый пеленой искажения, до сих пор не говорил и не двигался, но неожиданно отреагировал на эти слова. По комнате эхом пронесся пронизанный помехами шепот, похожий на звук лезвия, скользящего по точильному камню.

– Оставьте нас, – сказал он.

Тайные мастера в масках и приближенный секретарь в зеленой мантии развернулись на каблуках и немедленно исчезли в затененных проходах, так быстро, что казалось, будто их мгновенно проглотила тьма. Сийин внимательно созерцал, как размытая фигура темнеет, плотнеет и превращается в высокого гемункула с узким, острым лицом, облаченного в шиферно-серую мантию мастера-избранника Девяти. Сийин молча поразился. Он только что перескочил через целых три ступени в запутанной, как лабиринт, иерархии Черного Схождения.

– Прискорбное дело, – голос водил камнем по стали, – но оно творится в твоих собственных владениях. Отступник завел себе новое логово под крепостью Белого Пламени, куда его пригласил твой хозяин, архонт Иллитиан.

Сийин захлебнулся от негодования и почувствовал, как кровь хлынула к растянутому лицу. Дела, которые Иллитиан вел с бродягой Беллатонисом, – уже само собой плохо, но куда хуже было то, что он пригласил этого пса в собственный дом. Гемункулы медленно приходили в ярость, невероятно медленно по стандартам комморритов, но когда их холодный и яркий гнев все же возгорался, его было практически невозможно угасить. Сийин почувствовал первые искры этого гнева, тлеющие внутри него.