На следующей неделе мы уехали в Англию, чтобы отыграть несколько дат в рамках фестиваля «Monsters of Rock» вместе с «Van Halen», «AC/DC», «Dio» и одно выступление с «Y&T». Ночью мы прибыли в Англию, я лежал на своей кровати в «Novotel» близ Ноттингема, когда вдруг услышал стук в окно ванной комнаты. Я не обратил внимания, полагая, что мне это почудилось. Но стук не прекращался. Наконец, я встал, чтобы посмотреть, что там такое, и обнаружил длинноногую, красивую блондинку, стоявшую на карнизе снаружи. Я открыл окно, и она оглядела меня с ног до головы. “Не возражаете, если я войду?” спросила она вежливо и как бы невзначай, будто она была приходским священником, зашедшим на чашку чая.

Она очень изящно ступила в ванную и спросила: “Не возражаете, если я сниму свои трусики?”

“Нет, валяй”, ответил я, захваченный врасплох.

Хоть я и пытался казаться безучастным, никогда в жизни я так не возбуждался. “Вот это, чёрт побери, круто!” думал я про себя. “Я — в Англии, на родине всех моих любимых групп — «Sweet», «Slade», Боуи, «Queen», «Sex Pistols» — а тут ещё и цыпочка, входящая через окно ванной, точно как в песне «Beatles»”.

Она сняла свои трусики так, что они остались висеть вокруг одной её ноги. Я сел на унитаз, а она села на меня. Держась одной рукой за вешалку для полотенец, а другой схватив мои волосы, она кончила. Она встала, натянула свои трусики и слегка поклонилась. “Большое спасибо”, произнесла она своим благородным акцентом. “Это была честь для меня”.

Затем она поднялась на подоконник, шагнула на карниз и исчезла. Я снял телефонную трубку и позвонил Мику, Томми и Винсу, чтобы рассказать им, что со мной только что произошло и как я люблю Англию.

Следующий день был началом мини-тура «Monsters of Rock». Когда мы путешествовали по Штатам с «Ratt», у нас появилась привычка кусать друг друга. Томми мог укусить Винса или охранника, он мог вонзить свои зубы в руку так, что прокусывал кожу. Всё это было любя, конечно, но было чертовски больно, если вас кусал кто-нибудь обдолбанный.

Винс: Мы все были обдолбаны в Стокгольме на туре «Monsters of Rock» в 1984, и, я не знаю почему, но мы всех кусали. Никки и я, чёрт возьми, укусили за руку Эдди Ван Хэйлена. Он, конечно, мог играть, но был в бешенстве. Позже той же ночью, я помню, увидел, как двухметровый Никки, стоявший на каблуках, поднял за горло и прижал к стене Малькома Янга из «AC/DC»

Я был настолько пьян и накокаинен на том первом выступлении, что подошёл к Эдди Ван Хэйлену  и борцовским захватом повалил его на землю. Затем я запрокинул голову, задрал его майку и вонзил свои зубы в его голый живот. “Какого чёрта ты делаешь?” взревела его жена Валери Бертинелли (Valerie Bertinelli). “Кусать моего мужа? Ты, долбаный извращенец!”

Эдди встал, вытер пузо и прищурил свои косые глаза. Не могу сказать, был ли он в восторге или был оскорблен. Но прежде, чем у меня появилась возможность принести ему свои извинения, Винс, словно свирепый пёс, подскочил к нему и вцепился зубами ему в руку. Это бросило Валери в настоящую истерику: никто не имеет права кусать руку, которой Эдди Ван Хэйлен играет на гитаре.

Я, должно быть, укусил ещё и Ангуса Янга, потому что его брат Мальком подвалил ко мне в ярости. Я носил ботинки на платформах, и лицо Малькома находилось где-то на уровне моего живота. “Слыш, ты, ушлёпок!”, ревел он мне в пупок. “Ты укусил моего брата, сука! Но если ты, мать твою, укусишь меня, я откушу твой грёбаный нос, ты, собакоголовый педик”.

Думаю, я сказал что-то вроде “не нужна ли ему стремянка”, потому что прежде, чем я это понял, он набросился на меня, карабкаясь вверх по моей ноге и цепляясь за мое лицо, подобно сумасшедшему коту. Док МакГи оттащил его и, взяв за шкирку, вышвырнул его из раздевалки. Мы слышали его шипение и царапанье в дверь, пока Дуг рассказывал нам новости.

“Поздравляю”, сказал он. “После этого тура вы открываете «Iron Maiden»”.

“Чёрт, круто, теперь я не должен возвращаться домой”, сказал я, думая о моей полуночной посетительнице.

“Кстати”, продолжал уже Док, “Брюс Дикинсон хочет познакомиться с вами”. Брюс был новым вокалистом «Iron Maiden», и, хотя его заумный, галопирующий хэви-метал никогда не был моей любимой музыкой, он оставался для меня легендой.

Док вышел за дверь и, сдерживая правой рукой Малькома, подал знак Брюсу и девушке, которая была с ним. Они вошли в раздевалку: мое сердце упало мне в руки, а мои яйца сжались до размеров крошечных кулаков Малькома. Запинаясь, я попытался приветствовать их, но лишился дара речи. Это была она — девочка, которая проникла ко мне в окно прошлой ночью. И я не знал: была ли она женой Брюса Дикинсона, подругой, менеджером, личным помощником или кем-то ещё[34].     

Именно на «Monsters of Rock» и туре «Iron Maiden» началась скука. В Голливуде выступления были образом жизни. Но это не было то же самое, что и тур. Когда вы даёте местный концерт, то после этого непременно оказываетесь дома. Тур — это бесконечный парад анонимности: безликие люди, одинаковые гостиничные номера, неразличимые города, всегда перемены, но всегда одно и то же. По крайней мере, в Америке во время путешествий мы имели утешение наблюдать восхождение нашей звезды. Но в Европе ничто не казалось нам реальным или значимым. Во время прошлых туров я мог сидеть в своём гостиничном номере и писать открытки моим бабушке и дедушке в Джером, штат Айдахо, с населением четыре тысячи человек, рассказывая им, как я одинок и как я хочу иметь дом, чтобы было куда возвращаться. Но после встречи с моей матерью я больше не хотел иметь дом. Я стал более сумасшедшим и безрассудным, подсознательно ступая на ту же самую самоубийственную дорожку, по которой шла моя мать. Моя рок-н-ролльная фантазия уже не грезила успехом или упадком, она больше не была бунтом, в голове были мысли лишь о боли и смерти. Я был уверен, что умру прежде, чем мне исполнится двадцать пять. Полагаю, мы все так думали.

От скуки Томми и я начали разбивать стеклянные бутылки о головы друг друга и выкручивать лампочки из гримёрных зеркал и глотать их целиком исключительно ради забавы. Когда Винс был в ванной с какой-то группи или официанткой, мы прокрались туда, не потому, что мы хотели устроить групповушку, а просто потому, что хотели стащить наркотики из кармана штанов Винса, пока он был занят. Как у певца, у Винса был самый тяжёлый период. Он с трудом приходил в себя после всех этих вечеринок: обычно он был настолько разбит, что единственный способ, который мог заставить его хоть как-то петь, состоял в том, что мы вызывали врача, чтобы тот вколол ему полную задницу кортизона перед выходом на сцену.

В отеле «Ritz» в Париже Винс пытался пройти к столику консьержа, чтобы сделать телефонный звонок, но он был настолько пьян, что никак не мог понять, как открывается стеклянная дверь на входе в гостиницу. Тогда он просто ударил по ней ногой, разбив стекло вдребезги так, что медная ручка от двери со звоном упала на пол. Он поднял ручку с пола, вручил её консьержу и стал звонить по телефону, будто ничего не произошло.

В Германии мы зависали с Клодом Шнэллем, клавишником «Dio», в его гостиничном номере. Когда он вышел из комнаты за чем-то, мы решили подшутить над ним. Мы взяли две крошечные кушетки, стоявших в его номере, и выбросили их одну за другой из окна, сопровождаемые стульями, столом, телевизором и трюмо. Внизу под окнами его комнаты были припаркованы два новеньких "мерседеса", и каждый предмет мебели сумел приземлиться прямо на них. Внезапно, в дверь Клода постучала немецкая полиция с ротвейлерами. Вся его группа была вынуждена собрать вещи и покинуть гостиницу, которая на многие годы запретила «Dio» останавливаться в ней, в то время как мы, будучи виновными, остались там. Я могу не любить их альбом «Intermission», но я всегда буду уважать «Dio» за то, что они не выдали нас.