— Поплыли дальше.

Напрягая зрение, капитан отыскал плывущий предмет и стал следить за ним. За поворотом плёса показался катер. Отдав короткое приказание, капитан неслышно сбежал к реке, поджидая. Вскочив на катер, он занял место у штурвала. Юркое судёнышко рванулось вперёд и, обогнув камыши, пошло на сближение с таинственным предметом.

— Включить прожектор? — спросил вполголоса старшина.

— Ни в коем случае! — отрезал капитан и расстегнул висевшую сбоку кобуру пистолета. Как бы в ответ у всех бойцов согласованно щёлкнули затворы автоматов.

Катер сбавил ход.

— Под водой свет, — отметил стоявший на носу боец.

Метрах в пятидесяти под водой плыл огромный застеклённый купол. Под ним, чуть согнувшись и прильнув глазами к окулярам перископа, обращенного в сторону берега, сидел человек и нажимал ногами поочерёдно педали горизонтальных рулей, точно ехал на велосипеде. Внутренность купола освещалась маленькой электрической лампочкой, прикрытой сверху тёмным колпачком. Когда стемнело больше, человек начал методически повторять одни и те же движения, как будто накачивая насосом автомобильную камеру. Потом посмотрел на приборы, поставил на прежнее место воздушный насос, соединённый нижним концом с гибким шлангом, и повернул кран металлической трубы, уходящей под настил пола.

Через минуту на поверхности воды забурлили воздушные пузырьки, и стеклянный купол всплыл почти до половины. Сидевший в нём человек не отрывал глаз от берега. Чуть покачиваясь, купол вошёл в узкий коридор прибрежных зарослей.

На берегу его уже поджидала группа автоматчиков.

Открыв журнал наблюдений, Владимир Петрович сделал первую запись:

Закрыв журнал, он погрузился в раздумье. На улице стояла гнетущая тишина: не слышно голосов, лая собак — точно всё живое вымерло. И люди передвигались как-то осторожно, крадучись — так угнетала эта нестерпимая жара, не спадающая ни днём, ни ночью вот уже второй месяц. Глубоко вздохнув, охваченный размышлениями, Владимир Петрович сказал про себя:

— Да-а. Засуха несёт неурожай… Попробуем завтра прогнать этот палящий зной…

За его спиной скрипнула дверь и послышался мягкий женский голос:

— Владимир Петрович, чайку попейте.

— Спасибо, хозяюшка, иду.

Перед окнами, поднимая тучи пыли, остановился вынырнувший, точно из-под земли, райкомовский «газик». Секретарь райкома партии Василий Ефимович шепнул что-то шофёру и ловко выпрыгнул из машины.

Спустя минуту он уже был в горнице. Владимир Петрович встретил его приветливо и сразу же поинтересовался:

— Ну, как там в зоне, всё готово?

— Всё в порядке. Начальник охраны проверит посты заграждения, проинструктирует охрану и подъедет сюда.

Он посмотрел в сторону степи и добавил:

— Вот он уже пылит за склоном…

Открытый газик выбежал на холм, развернулся на скрещении дорог и стремительно покатился к селу. Минуты через три, поравнявшись с домом, машина остановилась. Начальник охраны, козырнув по привычке, доложил:

— В зоне без происшествий, Владимир Петрович. Охрана на местах. Укрытия надёжны.

— Мои замечания насчёт скирд соломы и крыш учли?

— Так точно. Вызваны пожарные машины. Сейчас поливают последнее гумно.

— Тогда идёмте чаёвничать. В двадцать два часа нужно быть у аппаратов. Предупредили ваших людей, чтобы до сигнала ракеты не курили?

— Самым категорическим образом.

— Ну, заходите в комнату.

Входя в комнату, подполковник наклонился к секретарю райкома.

— Пограничники задержали неизвестного. Приплыл по реке в гондоле, под прикрытием камышей намеревался высадиться. При задержании оказал вооружённое сопротивление. Повидимому, не один. Никаких документов. Назвался Карлом Януш.

— Вот и хорошо. Завтра с ним разберёмся.

ГЛАВА XI

В САМГУНИ

Антон Савельевич возвратился из «Долины архаров» в приподнятом настроении, довольный успешным завершением испытаний. В квартире всюду были свежие букеты цветов, разносился вкусный запах печёного. На кухне Лукерья Ивановна вынимала из духовки пирог.

— Недаром вкусным пахнет… Поздравляю, мамочка, с днём рождения…

— А ты думал, мать забыла, что ей сегодня 60 лет исполнилось. Нет, сынок, не забыла. Ой, да ты не так усердно обнимай…

— Что ж, мамочка, гостей звать нужно. Сейчас иду на совещание. Часа через два прибудем.

— Э, за два часа не управлюсь… Приезжайте к пяти.

— Хорошо. А к закускам что-нибудь полагается?

— Это уж мужское дело, сынок. Распорядись сам.

Антон Савельевич умылся, аппетитно позавтракал и ушёл на совещание.

К пяти часам вся семья была в сборе. Женщины, закончив сервировку стола, прихорашивались перед зеркалом. Первым приехал генерал Прозоров с супругой.

А через полчаса гости уже сидели за столом.

В самый разгар непринуждённой беседы зазвонил телефон. Споряну взял трубку.

— Я вас слушаю…

Встретившись взглядом с Галаджи, Споряну утвердительно кивнул головой, ответил в микрофон:

— Передаю трубку…

Галаджи поздоровался с кем-то, не назвав имени, и стал слушать, нетерпеливо повторяя: «Так, так!.. Дальше!..» Потом улыбнулся одними уголками губ. «Хорошо, молодцы!.. Нет, через час — полтора». Положив трубку, он подсел к наблюдавшему за ним Дмитрию Дмитриевичу и поделился новостью: «В районе зоны испытаний задержан неизвестный. Арестован при выходе из гондолы. Видимо, приплыл издалека. Надо полагать, с «деликатным» заданием…»

Галаджи говорил это подчёркнуто спокойно, но Дмитрий Дмитриевич по еле заметным ноткам речи и блеску глаз генерала догадался, что тот сказал не всё.

Встретившись взглядом с Ирой, Дмитрий Дмитриевич незаметно подал ей знак начинать танцы. Ира включила радиолу. Антон и Зина закружились в вальсе. К ним присоединилась Елена Савельевна с Бакановым. Дмитрий Дмитриевич кивком головы подозвал к себе Галаджи. Генерал понял его вопросительный взгляд и сказал тихо:

— Ничего особенного. В гондоле было двое. Пограничники ищут второго. От места высадки до площадки испытаний двое суток ходьбы. Доступ в зону закрыт. Для беспокойства нет оснований.

Сидевший рядом с Дмитрием Дмитриевичем Прозоров уловил отрывки фраз и начал намеренно громко рассказывать профессору последние новости о «летающих тарелках». Дмитрий Дмитриевич подсел к ним и вступил в разговор:

— Любопытно услышать ваше мнение, Пётр Кузьмич. Газетное описание «летающих тарелок» имеет что-то общее с теми небесными пейзажами, которые воспроизводятся вами.

Пётр Кузьмич откинулся на спинку дивана, разделил бороду на две половины, как бы собираясь с мыслями, и ответил с расстановкой:

— «Летающие тарелки» — одна из разновидностей массового психоза, насаждаемого в народе врагами мира. Это просто очередная газетная утка, далеко нацеленный шантаж… Наша авиация не производила, насколько нам известно, полётов над Соединёнными Штатами и не собирается этого демонстрировать. Для испытаний различных технических новинок у матушки-России хватает своих просторов.

— Каков же вывод, Пётр Кузьмич?

— Повторяю, это самая неуклюжая газетная утка, рассчитанная на усиление атомного психоза в народе.

Галаджи украдкой посмотрел на часы. Профессор заметил это и запротестовал.

— Нет, нет! Оставьте и думы об этом — никуда не уйдёте.

— А я и не собираюсь, Пётр Кузьмич, — отшучивался Галаджи, переглядываясь с Дмитрием Дмитриевичем и рассчитывая на его поддержку.

Но Дмитрий Дмитриевич отрицательно покачал головой и закружился в танце. Генерал Галаджи, постояв полминуты, снова опустился на диван рядом с Прозоровым и Кремлёвым, о чём-то оживлённо беседовавшими. Однако вечер для него уже был испорчен. Он шутил, рассказывал анекдоты, что особенно забавляло профессора, но сам был мысленно далеко-далеко отсюда. «Как там в зоне, — упорно думал он, — поймают ли?»