Пока она бежала вверх, преодолевая два лестничных пролета, к аскетическому кабинету профессора в ослепительно белой дерматологической клинике, где она заканчивала курс по косметическому уходу за кожей тела и головы, она напевала себе под нос: «Петер возвращается домой; папочка Кристины возвращается домой, Петер возвращается домой…»

В кабинете секретарши не было ни души. Наташа была слишком взволнована, чтобы сидеть. На столе лежал выпуск ежедневной газеты с новыми сообщениями о том, что намерен осуществить потрясающий Александр Дубчек. Они с матерью с трудом верили тому, что читали с тех пор, как отменили цензуру.

Теперь они могли прочесть в своих газетах, что говорила о них пресса за рубежом. Там называли это «пражской весной марксизма с человеческим лицом», но сейчас уже начало июня, лето! С момента вызывающего изумление назначения Дубчека на пост первого секретаря в январе планы его реформ становились все смелее, и наглядным свидетельством перемен было освобождение политических заключенных и свежее молоко в магазинах на прошлой неделе.

Однажды ужасным, очень холодным мартовским вечером год назад Петер не вернулся домой с работы. В одиннадцать часов ей сказали, что его перевели в Хомутов, один из самых загрязненных промышленных городов Чехословакии. С тех пор она потратила все их сбережения до последнего гроша и все свое свободное время, пытаясь выяснить, какое Петер совершил преступление и как добиться его освобождения. Все безрезультатно.

Коллеги Петера по работе были слишком напуганы, чтобы говорить, и ей удалось узнать только одно: он каким-то образом участвовал в распространении «вредительских документов, направленных против партии». Она знала, что это ложь, но через неделю ей дали два часа на то, чтобы покинуть их милую квартирку на последнем этаже, сказав, будто они с Петером жили там незаконно, и ей повезло, что она сама избежала ареста.

Вместе с маленькой дочкой Кристиной она вернулась в дом своей матери и в салон красоты. И там прошлым летом она неожиданно получила приглашение, скорее напоминавшее приказ, поступить на курсы высокой квалификации по удоду за кожей и волосами в престижной пражской клинике, где занятия проводились три раза в неделю. Наташа была уверена, что Людмила каким-то образом устроила это, хотя ее имя никогда не упоминалось, а в тех редких случаях, когда они имели возможность поговорить по телефону, Наташа совершенно забывала спросить сестру.

Без сомнения, учеба в клинике помогла пережить боль разлуки с Петером и сделала не таким скучным обслуживание стареющих и словоохотливых клиенток матери. Поскольку профессор Юта был человеком выдающегося ума и сумел собрать вокруг себя группу одаренных учителей, впервые в жизни Наташа почувствовала, что ей нравится ухаживать за чужой кожей и волосами. В прошлом году на занятиях часто не хватало необходимых для работы средств, но это даже было своего рода вызовом; Юта и его небольшой коллектив сотрудников показывали студентам, как использовать растительные вещества, простоквашу и фрукты, чтобы приготовить различные эмульсии, настойки и лосьоны. Одним из самых необыкновенных средств была повязка из паутины, которой студенты бинтовали царапины на руках. С каким благоговейным трепетом они следили за процессом заживления и обнаружили, что паутина, похоже, действительно способствует заживлению ран.

Наташа подпрыгнула на месте, когда профессор Юта дружески положил ей руку на плечо. Встретив взгляд ее искрящихся глаз и улыбку, от которой на щеках появлялись ямочки, он подумал: какая же прелестная, чистая и неиспорченная эта девушка.

— У меня есть для вас интересные новости, дорогая, — начал он.

— Да-да. Это… должно быть… Петер…

Юта нахмурился, потом опять кротко улыбнулся.

— Еще нет, еще нет, но, конечно, я уверен, можно надеяться на известие о возвращении вашего мужа скоро, очень скоро. В настоящий момент вам представилась возможность, о которой я смело могу сказать, что она исключительная.

Выражение лица Наташи моментально изменилось: о чем это он, что такого интересного мог сказать ей профессор, помимо новостей о возвращении Петера? С тех пор, как его сослали, она получила от него всего лишь пять-шесть писем, причем два из них за последний месяц, и при чтении складывалось впечатление, будто они написаны под диктовку.

— У вас очень знаменитая сестра, и она делает честь нашей стране. — У профессора был очень звучный голос, наводивший Наташу на мысли о церкви, где она не была уже много лет. Возможно, ей стоит пойти туда снова и помолиться за возвращение Петера. Да, в ближайшее воскресенье она так и сделает.

Она почти не слушала Юту. Все знают, что у нее есть знаменитая сестра. И что? Людмила не в силах была вызволить ее мужа из ада, каким является жизнь в Хомутове. Людмила была также не в силах спасти их квартиру. Слишком большое расстояние пролегало между ними.

— Похоже, что наша Дерматологическая клиника пользуется весьма высокой репутацией в Соединенных Штатах. Их правительство предложило обменяться опытом: из Америки должна приехать делегация, чтобы изучить то, чем мы занимаемся, а небольшая группа специалистов, которую я буду возглавлять лично, отправится в командировку в Соединенные Штаты, в Нью-Йорк, чтобы обсудить наши проблемы. Есть предложение включить вас в состав делегации.

Наташа смотрела на Юту, не веря своим ушам. Командировка в Нью-Йорк? Чтобы она встретилась с сестрой? По щекам потекли слезы. Она не знала, что сказать, и выдавила лишь одно слово:

— Когда?

— Ну, разумеется, подготовка потребует длительного времени. Я изложил в общих чертах проект предложения. Он должен получить одобрение. Возможно, поездка состоится в конце этого года, но необходимо, чтобы вы были готовы выехать в любое время, а потому вам предлагается начать оформление паспорта уже сейчас. Вот бланк заявления. Заполните его и принесите мне вместе с шестью фотографиями. По этому адресу завтра утром вас будет ждать фотограф.

Наташа возвращалась домой, точно в полусне. Она не представляла, как скажет матери, что она вошла в число избранных, кто поедет в служебную командировку в Америку потому, что ее сестра была знаменитой Луизой Тауэрс, урожденной Людмилой Суковой из Праги. Если прежде это вовсе не принималось в расчет, то сейчас, когда у власти стоял Дубчек, это имело колоссальное значение.

Словно для того, чтобы и без того необыкновенно удачный день стал еще радостнее, Наташина двухлетняя дочь Кристина встретила ее в дверях с новым письмом от Петера. Обычно в таких случаях она хватала ребенка в охапку и мчалась наверх в спальню, в которой сама выросла, чтобы прочесть письмо вслух от первой до последней строчки, надеясь, что маленькая Кристина с ангельским личиком, быть может, больше запомнит о своем отце. Но сегодня новости профессора Юты затмили получение письма.

— Мама, мама! Где ты, мама?

Бланка Сукова находилась там же, где и всегда в пять тридцать дня — в косметическом салоне на первом этаже, накручивая жидкие волосы на палочки для химической завивки, прикрепленные к доисторическому приспособлению для перманента, и ополаскивая волосы в одной из двух треснувших раковин, которые, сколько Наташа себя помнила, всегда текли.

Мать не подняла головы, когда на пороге появилась Наташа с Кристиной на руках. Увидев, что одной из трех клиенток была тетя Камилла, Наташа приветственно помахала рукой и ретировалась. Если она хотя бы намекнет в присутствии тети на то, что сказал Юта, через несколько часов об этой новости узнает весь город.

Почти обо всем, что рассказывал в письме муж, он уже писал раньше. «Погода плохая. Мы дышим воздухом, который пахнет гарью. Ядовитые отходы собираются в облака над крышами домов, а потом с дождем попадают на нашу кожу. Меня перевели на сталелитейный завод». Однако, прочитав последний абзац, Наташа крепко прижала к себе Кристину и покрывала поцелуями ее личико до тех пор, пока девочка не разразилась протестующими воплями.

«Самая лучшая новость состоит в том, что я спрашивал, сможем ли мы вернуться к своим родным и когда это произойдет, и мне ответили, что дело каждого ссыльного в настоящее время пересматривается, и до конца года мы, без сомнения, вернемся домой. С каждым днем я все сильнее люблю тебя и нашу красавицу дочку».