Оба адвоката словно воды в рот набрали, когда все расселись вокруг маленького стола у окна. И тогда Луиза взяла инициативу в свои руки. Внимательно посмотрев на Кика, она сказала:

— Твой дед, Бенедикт Тауэрс, дал мне редкую возможность в 1954 году, основав косметический салон, который я хотела открыть, и так появился на свет первый «Институт Луизы Тауэрс».

Адвокаты с опасением посмотрели на нее, недоумевая, к чему она ведет речь. Луиза на мгновение накрыла своей рукой руку Кика.

— Под руководством Бенедикта Тауэрса из маленького желудя, как вы говорите по-английски, вырос могучий дуб — компания «Луиза Тауэрс». — Она не готовила заранее ни слова из своей речи, но импровизировала легко, без запинки. — Поскольку больше всего твой дед хотел, как хотела и хочу я, чтобы тот дуб высился под сенью фамилии Тауэрс, он составил план, предопределив будущее компании, и этот план мистер Филлипс сейчас прочтет тебе.

Если бы Филлипс был склонен к бурному проявлению чувств, Луиза не сомневалась, он расцеловал бы ее. Вместо этого он подарил ей одну из своих скупых, застенчивых улыбок, выражая полное одобрение, перевернул несколько страниц документа, который она знала наизусть, и приступил к чтению.

Не было никаких сомнений, Кик не знал и даже не мечтал услышать то, что сообщал ему сейчас Филлипс. Слезы навернулись ему на глаза, когда адвокат закончил:

— …При условии, что он будет соответствовать определенным требованиям, основное из которых — не менее пяти лет удовлетворительной работы в компании до своего тридцатилетия.

Кик вытер рукой глаза и откашлялся. Он вскочил и крепко обнял Луизу, а потом сказал:

— Я потрясен. Ты понимаешь? Потрясен! Я никогда не ожидал ничего подобного и… и… Могу только сказать, я полагаю, принимая во внимание, что обязательный пятилетний срок уже прошел, вы… вы решили сказать мне об этом сейчас потому, — он попытался засмеяться, — что мои характеристики в порядке. Да?

— Да, — ответил Фоксвелл, хотя Кик вопросительно смотрел на Луизу. — Как ты только что слышал, такие же требования по условию завещания твоего деда предъявляются твоей сестре Фионе и кузине Зое. Что касается Фионы… — Фоксвелл повернулся к Луизе.

Она ответила, не задумываясь:

— Думаю, Кик, ты согласишься со мной, суду присяжных еще надо посовещаться, учитывая работу Фионы в компании. В надлежащий момент ты сам возьмешься объяснить ей ее прерогативы при условии, что она оправдает надежды своего деда.

Ленч проходил в напряженной обстановке, но, к счастью, быстро закончился; они мало говорили об окончательной смене власти, и гораздо больше об ужесточении политики Комиссии по контролю в отношении патентных заявок косметических фирм и проблемах «К.Эвери» с АК-3.

Когда юристы ушли, Кик проводил Луизу до ее кабинета.

— Я до сих пор не могу поверить, — сказал он. — Очевидно, я должен поблагодарить тебя, Луиза. Должен сказать, я никогда не надеялся на такое и никогда этого не забуду.

Как далек он был от правды, но в минуту божественного откровения в зале заседаний она вдруг поняла, что должна заставить Кика поверить, что идея принадлежит ей в той же степени, что и Бенедикту; она надеялась, что это единственный путь сохранить свои позиции.

Она улыбнулась своей загадочной улыбкой, так хорошо ему знакомой, и ответила:

— Я знаю, ты меня не подведешь.

— Агенты — самая важная составная часть Голливуда, — разглагольствовал человечек, похожий на воробья, с большим носом и в огромных очках в роговой оправе, достаточно громко, чтобы его слышала компания людей, с нескрываемым благоговением ловивших каждое его слово. Дестина, не упускавший ничего, из-под полуопущенных век видел, как продюсер крупного калибра, которого он надеялся встретить сегодня здесь, решительно направляется к воробышку.

Дестина смачно потянулся, подняв руки вверх, играя мускулами, зная, что продюсер — опытный коллекционер племенных жеребцов — обязательно заметит его складную фигуру, бархатистый золотой загар и части тела, откровенно подчеркнутые черными плавками-бикини. Он набросил соответствующего цвета хлопчатобумажную рубашку, настолько тонкую, что она казалась почти прозрачной, и ленивой походкой присоединился к группе, окружавшей воробья.

— Он контролирует… э-э… пятьдесят процентов звезд, актеров, директоров и сценаристов, так что вам лучше вести себя очень и очень хорошо с Майком Овицем. Он говорит, что я — его идол, и одно это делает его милым парнем.

Раздались одобрительные возгласы, и точно так же, как набегавшие на берег волны непрерывно меняли песчаные узоры на пляже Малибу, так в течение последующих сорока минут или около того изменялась конфигурация групп на просторной террасе. Люди приходили и уходили, компания воробышка распалась на две части, потом на три, пока Дестина не занял именно ту позицию в общей схеме, какую хотел: он сидел в одном из многочисленных полотняных бирюзовых шезлонгов, на сей раз уютно устроившись рядышком с продюсером, который вблизи оказался более волосатым, чем ожидал Дестина.

— Я слышал о тебе от Жан-Франсуа. Ты Дерри Дестина, не так ли? Очень своеобразен, как я слышал, даже по меркам современных свободных нравов.

Дестина улыбнулся одной из своих самых зловещих улыбок.

— Никто из тех, кто действительно меня знает, не стал бы называть меня Дерри. Меня никогда не называли Дерри, даже в старые времена, когда я был известен исключительно своим своеобразием — только Дереком Дестиной. Сейчас я Дестина, известный больше своим, — он засмеялся, как он надеялся, вызывающе, — опытом и знаниями.

Продюсер, запустивший подряд три кассовых хита, переместил босую ногу ровно настолько, чтобы коснуться босой ноги Дестины.

— Да, вижу, — сказал он с едва заметным гнусавым выговором выходца со Среднего запада. — Достаточно большой опыт, чтобы покрывать лаком ногти на ногах. Какой это оттенок, стыдливый лубрикант «Луизы Тауэрс»?

В его тоне проскользнула некая издевка, возмутившая Дестину, но он не показал этого.

— Touche, — сказал он, беззаботно рассмеявшись.

Итак, продюсер экстра-класса решил, что он какая-то паршивая мелкая сошка из косметической компании, так? На секунду он задался праздным вопросом, понимает ли кто-нибудь на фабрике грез, сколько можно сделать денег в косметическом бизнесе, сколько он получает дивидендов благодаря невероятному успеху духов «Д»?

Когда легкий бриз Тихого океана пошевелил волосы Дестины, продюсер неуловимым движением подвинулся ближе, и они сидели теперь бок о бок, откинувшись на спинку двойного шезлонга.

— Я дразню тебя, — признался продюсер голосом пай-мальчика, ни на миг не обманувшим Дестину. — Я видел твои работы. Очень интересно, талантливо. Полагаю, ты знаешь, что я подумываю о повторной экранизации «Волшебника из страны Оз».

Неужели! Мысли Дестины пустились вскачь. Он даже не мечтал, что продюсер так скоро коснется темы, которую он горел желанием обсудить, фильм, который, как недавно объявил журнал «Верайети», даст ведущему дизайнеру, работавшему на картине, признание, каким пользовались дизайнеры в пору расцвета Голливуда. Если он получит контракт, то это, в дополнение к его прочим работам, претендующим на известность, может сделать его самым знаменитым дизайнером в мире, и он сможет вести такой образ жизни, какой всегда хотел, как Лагерфельд и Сен-Лоран с их дворцами и придворными, а не быть на побегушках у хваленых карьеристов типа мадам Тауэрс с ее занудными, ограниченными внуками. Ему внезапно и непреодолимо захотелось снежка[7].

Продюсер положил руку, покрытую светлыми волосами, ему на колено.

— Я хотел бы как-нибудь обсудить это с тобой. Когда сможешь сбежать от губной помады…

Прошел месяц с тех пор, как Луиза и адвокаты сообщили Кику невероятную новость, что в день своего тридцатилетия он станет боссом и владельцем косметической компании «Луиза Тауэрс». Потребовалось время, чтобы полностью осмыслить случившееся. К тому же у него был полон рот хлопот с Фионой, последовавшей за своим приятелем в Лондон только для того, чтобы вернуться с разбитым сердцем, когда он, по-видимому, жестоко бросил ее; ситуация осложнялась еще тем обстоятельством, что Луиза и не подозревала ее в распространении слухов, призванных разрушить надежды «Эвери», связанные с АК-3.