До 1687 г. в Сибири версты были немерены, что вызывало бесконечные споры из-за прогонов. Наконец, правительство решило положить конец жалобам как от ямщиков, так и от проезжающих. В Сибирское царство послали боярского сына Андреева с подьячим и двумя целовальниками. Им приказали вымерить все «проезжие дороги, на которых ямщики поставлены» [79], «указной» верстой по 1000 саженей[28]. На следующий год комиссия привезла в Москву роспись сибирских трактов — документ, весьма приблизительно отражавший географию путей этого еще мало обжитого края. Тем не менее, он лег в основу исчисления прогонов при скорой гоньбе.

Как же новая система оплаты труда сказалась на заработках сибирских ямщиков?

В то время за каждые 10 верст пути охотнику полагались прогоны в размере полутора копеек. Например, раньше за проезд от Соликамска до Верхотурья (500 верст[29]) ему платили 75 копеек. Боярский сын Андреев определил расстояние между этими городами в 140 верст, следовательно, теперь прогоны составили всего 21 копейку. Разумеется, что такие меры никоим образом не повышали благосостояния ямщиков. Среди гонщиков начался ропот, увеличилось число побегов со станов. Наконец, на исходе XVII в. правительство решило платить сибирским охотникам двойные прогоны. Эта мера преумножила доходы ямщиков, но не покрыла полностью убытков, понесенных ими вследствие перемера зауральских дорог.

Сибирские тракты находились в очень плохом состоянии. В одной из челобитных 1619 г. верхотурские охотники так описывали дорогу на Соликамск: «У них те лошади с надсады и от великие нужи (горькой жизни, голода) помирают, потому что мосты все погнили и по рекам водою поносило и коренья стоптались, а снега на Камени падут рано и дорогу заломит лесами большими» [80]. По такому пути, особенно летом, много груза не провезешь. Поэтому ямщики просили «государева указа» об ограничении клади у проезжающих. Правительство пошло им навстречу: служилым людям и всем выезжающим из Сибири по своей надобности предписывалось зимой класть на подводы не свыше 15 пудов (240 кг) груза, а летом — не более четырех. Если на подводу садился сам путешественник, то, кроме епанчи (широкий плащ) и пищи, «чем сыту быть», брать с собой он больше ничего не имел права. Вес клади обычно определялся со слов проезжающих, поэтому они всячески старались его занизить. В 1627 г. князь Д. М. Пожарский составил указ, разрешавший ямщикам самим взвешивать груз ездоков. Из последующих документов известно, что иногда при определении размера клади между охотниками и путниками случались рукопашные схватки, которые всегда кончались в пользу гонщиков — в случае победы они заставляли проезжающих оплачивать лишний груз, а при поражении ямщики собирали лошадей и убегали со стана. Гонщики возвращались лишь после того, как путники соглашались взвесить и оплатить кладь. Спустя несколько лет, 18 декабря 1644 г., был оглашен еще один ограничительный указ «О неотпуске из Верхотурья казны и гонцов в Соль Каменскую от 1 сентября до первого зимнего пути, а в Туринск от 25 марта до вскрытия вод» [81]. Этим распоряжением прерывалась всякая связь Сибири с Москвой в осеннее и весеннее время. Указ действовал до конца XVII в. Правда, известна ямская челобитная 1723 г., в которой на него имеется ссылка. Из-за сильного паводка на реках в апреле того года прекратилась связь с Сибирью, и многие важные грузы доставили с большим опозданием.

Доставка царских грамот в Сибирь осуществлялась не ахти как быстро. До середины XVII в. считалось нормальным, если корреспонденция из Москвы до Верхотурья (около 3500 верст) шла 2 месяца хорошим летним или зимним путем. Зимой 1614 г. устанавливается своеобразный рекорд скорости доставки почты в Верхотурье: из Москвы она ехала всего 32 дня с 25 января по 26 февраля [82]. Причем особого повода для спешки не было.

С первого дня существования скорой гоньбы в Сибирь доставка официальной корреспонденции производилась бесплатно. За это, собственно, ямщики получали хлебное и денежное жалование. Интересно отметить, что крайне редки челобитные о проезде того или иного лица без прогонов. На сибирских трактах в XVII в. таким правом никто, кроме гонцов, не пользовался. А если и случалось подобное беззаконие, то ямщики сами отказывались везти клиента. Благосостояние сибирских охотников находилось в прямой зависимости от тех прогонов, которые им выплачивали проезжающие.

Теперь попытаемся ответить на вопрос, который, очевидно, возник у читателей, когда мы заговорили о расстоянии от Москвы до Верхотурья. Как получилось, что расстояние между этими городами определяли примерно в 3500 верст? Ведь достаточно взглянуть на географическую карту и сразу станет ясно, что эта цифра завышена почти вдвое. Тем не менее в старинных документах нет ошибки. Дело в том, что до конца XVII в. в Сибирь вело два шути: зимний и летний. Первый из них был долгим и кружным: Москва — Переславль-Залесский — Ярославль — Вологда — Шуйский ям на реке Сухоне — Тотьма — Великий Устюг — Яренск — Пелым — Соликамск — Верхотурье. Летняя дорога, более короткая, шла гораздо южнее: из Москвы на Владимир — Муром — Нижний Новгород — Козьмодемьянск — Казань — Ижевск — Егоршино[30] — река Чусовая — верховье реки Туры [83]. Зимний тракт был более приспособлен для нужд скорой гоньбы: здесь чаще стояли станы, больше проживало ямщиков. Дорога на Север стала осваиваться особенно интенсивно со второй половины XVI в., когда в устье Северной Двины возник порт Архангельск. После присоединения к России Западной Сибири оживилось движение на старом тракте между Соликамском и берегом Белого моря. Драгоценную зауральскую пушнину зимой вывозили прямо в Архангельск, минуя Москву. Давно была известна водная артерия по Сухоне и Вычегде, по которой ездили из Вологды в Яренск. Так из трех старых дорог сложился новый тракт из Москвы в Верхотурье.

Сибирь являлась единственной областью России, куда официально запрещалась пересылка частных писем. Особенно строго за этим стали следить в конце XVII в. 24 декабря 1695 г. отправили наказ таможенному голове на Верхотурье: «На заставе всех воевод, которые в Сибирь и из Сибирских городов поедут, и жен, и детей, и знакомцев, и людей их, и торговых, и служивых, и всяких чинов людей осматривать накрепко с великим радением… нет ли у них каких воеводских пожитков или писем или грамот; а буде есть, и они б те пожитки и грамотки и письма объявляли и не таили… А письма и грамотки за таможенной печатью отдавали на Верхотурье воеводам с роспискою, а воеводам то посылать к Москве в Сибирский приказ за таможенной печатью» [84]. Чем была вызвана такая строгость в отношении частных писем, ни один из документов той поры не объясняет. Спустя два года огласили указ «Об осмотре приезжающих из Москвы и Сибири на Устюге», в котором, в частности, говорилось: «а письма всякие б и грамотки у них имать и, завязав в лист, класть в те же кладовые возы, и в роспись те связки записывать же, чтоб были явны» [85]. Здесь: кладовые возы — повозки, в которые складывали не дозволенные к перевозке товары: меха, драгоценные металлы и камни, заморские узорчатые ткани. На изъятые товары составлялась особая роспись, в которую заносились и задержанные письма. Следует подчеркнуть, что ограничительные указы на пересылку частных писем известны только для Сибири. Во всех остальных местах Русского государства корреспонденция разных чинов людей перевозилась беспрепятственно даже в тех случаях, когда правительство и не выпускало специальных указов по этому поводу. Вспомним, как это было в Туле, Мценске и других городах засечной черты[31].

Сибирские ямщики, пожалуй, чаще, чем гонщики других районов Русского государства, писали жалобы на царское имя. В основном они ходатайствовали об уменьшении числа разгонов. Хотя быстротечное время истребило колоссальное количество ямских челобитных, ничтожная часть их, хранящаяся в фондах приказов Казанского дворца, Сибирского и Разрядного Центрального государственного архива древних актов, исчисляется сотнями. В ответ на поток претензий правительство выпустило несколько указов, в какой-то степени способствовавших облегчению труда ямщиков в Зауралье.