Прекрасная дама подошла к ним легкой походкой и поклонилась, пристально глядя на Павла.

— Ты так похож на Драгомиру… — заметила она.

Павел почтительно поздоровался, взволнованный встречей с дамой, о которой был весьма наслышан. Он и подумать не мог, что однажды ее увидит. Ведь теоретически Реминисанс должна была оставаться в Эдефии!

— Да, кое в чем я похож на мать, — натянуто подтвердил он, недовольный этим сравнением, которое упорно считал для себя нелестным. — А вот вы, если позволите заметить, совсем не такая, как ваш брат Ортон.

Реминисанс побледнела и взволнованно сложила руки.

— Позволь объяснить, дорогая Реминисанс. То, что Павел сейчас сказал, — в его устах это комплимент, — поспешил внести ясность Абакум к ее вящему облегчению.

— Значит, я буду считать это комплиментом… — заявила пожилая дама, одарив Павла сияющей улыбкой.

— Не хочешь снять с себя свою маленькую спутницу? — поинтересовался Абакум, указывая на Фолдинготу, тихо сидящую в переноске за спиной Павла.

— В устах фея звучит доброжелательство, — кивнуло маленькое существо. — Спина отца Юной Лучезарной и так уже горит от его Чернильного Дракона, и вес слуги покорной весьма излишен тут.

Абакум заинтригованно нахмурился.

— О каком это Чернильном Драконе ты толкуешь, Фолдингота? — ласково поинтересовался он.

— Я просто спину поцарапал в том месте, где татуировка! — отрезал Павел.

— Ты должен мне показать! — предложил Абакум, направляясь к нему.

— Нет необходимости! — тут же ответил Павел, выгибаясь, чтобы помочь Фолдинготе вылезти из переноски. — Обычная царапина. Бывало и похуже…

Фолдингота стала совершенно пунцовой, что было явным признаком ее смущения.

— Отец Юной Лучезарной норовит преуменьшить значимость Чернильного Дракона… — чуть слышно пробормотала она.

— Все нормально, Фолдингота! — решительно и слегка раздраженно осадил ее Павел. — Давай не будем делать драмы из мелкой царапины… Ну, Окса? — резко сменил он тон. — Не покажешь мне это чудесное место? Идеально для каникул, да?

Все рассмеялись и двинулись за Павлом, направившимся на вершину ближайшего холма, чтобы полюбоваться странным пейзажем. Фолдингота тут же воспользовалась моментом, чтобы привлечь внимание Абакума, только этого и дожидавшегося.

Окса, от бдительного ока которой сей маневр не ускользнул, замедлила шаг и навострила уши, радуясь подвернувшейся возможности воспользоваться таким полезным даром, как Шепталка.

— Иметь фею следует то знание, что не встречался отец Юной Лучезарной с царапиной, — тихонько прошелестела Фолдингота.

— Нисколько не сомневался, — кивнул Абакум. — Что произошло, Фолдингота? Можешь мне довериться, я не выдам, откуда сведения.

— Не знает Фолдингота привычки своих хозяев предавать, но трудно ей хранить секрет столь важного события… — призналось маленькое существо, став фиолетовой, как баклажан.

— Говори, не бойся. Что случилось в лесу?

Фолдингота встревожено огляделась, нервно вытирая пухленькие руки о туловище. И издала тихий стон, который тут же подавила, прижав ладошку к широкому рту.

— Высвобождение Чернильного Дракона случилось пережить отцу Юной Лучезарной… — сообщила она, и сама испугалась собственных слов.

— Наконец-то! — прошептал Абакум. — Свершилось…

Фолдингота поглядела на него и опять застонала.

Довольная улыбка на лице фея привела ее в полное замешательство, и Фолдингота хлопнулась в обморок, не выдержав накала эмоций.

17. Реминисанс

Маленькая группа поднималась по пологому холму, следуя за Павлом, прилагавшим все усилия, чтобы отвлечь их от сообщения Фолдинготы о его Чернильном Драконе. Только Окса, сознательно плетясь в хвосте, слышала беседу домовой с Абакумом. И услышанное привело ее в сильное волнение.

Пока группа топала к вершине холма, в мозгу Юной Лучезарной крутилась масса вопросов.

«У папы татуировка на спине? А видела ли я ее когда-нибудь? Кажется, нет. Папа никогда не ходит с голым торсом. Слишком застенчивый? Или из-за татуировки? Он ее стыдится? А если да, то почему? Нет, тут какая-то другая причина».

Из слов Фолдинготы и из вопросов Абакума она поняла, что причина этого более скрытая, чем просто эстетические проблемы.

— Гр-р-р… как же это бесит! — Окса раздраженно почесала щеку.

— Проблемы, Окса? — поинтересовался присоединившийся к ней Абакум, державший на руках сомлевшую Фолдинготу.

Девочку буквально распирало от желания напрямую задать вопросы, роящиеся у нее в голове. Но она предпочла этого не делать, решив понаблюдать, поискать и, главное, — узнать все самостоятельно.

— Да нет, все нормально, спасибо, Абакум! — ответила она скорее задумчиво, чем весело. — Что с ней? — она погладила Фолдинготу по щеке. — Переволновалась?

— Да, все это для нее весьма непросто… — объяснил Абакум.

— У этого странного существа полно психологических проблем, — заявил Простофиля, тоже невольно оказавшийся в конце процессии. — Посмотрите на цвет ее кожи! Можно подумать, у нее несварение… О, я понял! — радостно воскликнул он. — У нее эмоциональное несварение!

— Ты прав, Простофиля! — прыснула Окса. — Очень правильный диагноз!

— Да, я отличный диагност, — подтвердил Простофиля. — Но не напомните ли, кто вы? Ваше лицо мне кажется знакомым…

Гюс с Оксой расхохотались. И в этом взрыве веселья выплеснулось напряжение, копившееся в них все эти часы, страх потеряться навсегда, волнения и отчаяние. Ребята буквально рыдали от смеха.

Простофиля недоуменно взирал на них, удивленный этим приступом гомерического хохота.

— У вас очень веселый характер… — простодушно сообщил он.

Окса вытерла глаза и подмигнула Гюсу, скрепив таким образом их вновь обретенное единство. Мальчик покраснел и опустил голову. Длинная темная прядь почти закрыла его лицо. Он отбросил ее назад и, словно желая скрыть обуревающие его переживания, необычно высоким голосом воскликнул:

— Посмотрите туда!

Абакум с Оксой обернулись.

Леомидо с Реминисанс остановились в стороне от группы и о чем-то живо беседовали. Двоюродный дед Оксы казался очень взволнованным, слушая не сводившую с него глаз Реминисанс.

— Нет, вы можете себе представить? — Гюс немного успокоился. — Они не виделись целых пятьдесят семь лет!

— И она по-прежнему такая же красавица… — пробормотал погруженный в свои мысли Абакум.

— Да, дама просто потрясающая! — добавил присоединившийся к их группке Тугдуал. — Дочь Осия, сестра-близнец Ортона и прямой потомок гениального Темистокла, изобретателя человеческого метаморфизма, позвольте вам напомнить…

— И ты находишь это потрясающим? — не удержался Гюс.

— Конечно! — не остался в долгу Тугдуал. — Она — сосредоточение могущества! Почти как Лучезарная, то есть, если я смею выразиться, Очень Уважаемая Юная Лучезарная… К тому же она перенесла Любовный Отворот! Прозрачник вытянул из нее любовь. Потрясающе, правда, да? Представляете вероятность встретить такого человека, как она? Вы хоть задумывались об этом?

— Нет, не задумывались! Видишь ли, не у всех такие вывихнутые мозги, как у тебя! — процедил Гюс. — Пошли лучше к ним, чем слушать твою ахинею…

Тугдуал, продолжая иронично улыбаться, лишь пожал плечами.

— Вы когда-нибудь прекратите грызню? — огорченно поглядела на него Окса.

— А мы и не грыземся! — хмыкнул Тугдуал. — Я бы сказал, у нас состоялся откровенный и прямой разговор.

— Ты просто невозможен! — задохнулась Окса.

— Так это-то тебе во мне и нравится, разве нет? — лукаво подмигнул парень.

— Заткнись уже! — возмутилсь Окса. — Болтаешь много!

Тугдуал заржал в голос, на его хохот обернулись все остальные Беглецы, стоявшие на верхушке холма вокруг Леомидо и Реминисанс.

Гюс казался сильно раздраженным.

— И что вас так развеселило, дети мои? — с улыбкой поинтересовалась Реминисанс.

— Ой, знаете, Тугдуал считает себя большим юмористом, только проблема в том, что смешно ему одному! — мигом отыгралась на парне Окса, избегая сердитого взгляда Гюса и смеющихся глаз Тугдуала.