Александр УРАЛОВ
ДОЛГИЙ ДОЗОР
Внезапно перед глазами всё расплылось. Радужные блики дрожали вокруг неясных двоящихся контуров. Солнце яростно жгло щёки и лоб. Глаза щипало. Егор тряхнул головой, в разные стороны разлетелись капли пота. Несколько мокрых пятнышек темнели на прикладе.
Егор хлюпнул носом и осторожно, стараясь не дёргать рукой, промокнул обгоревший лоб рукавом, а потом, неестественно вывернув кисть, поочерёдно прикоснулся манжетою к закрытым глазам. Кожу жгло так, что на секунду ему представилось, как рукав начинает дымиться от кислоты, но, осторожно приоткрыв глаза, он снова увидел всё ясно и чётко.
Дело было дрянь. Чёртовы карачи копошились метрах в ста, не обращая на него никакого внимания. Егор легко мог всадить автоматную пулю в одного из них… да только что ему эта пуля? Так… вздрагивает туловищем, замирает на секунду… вглядывается, что ли? Глаз-то у них не видно.
Дед говорил, — да упокоит его Господь-Аллах на тенистых пажитях! — мол, раньше были у них глаза. Много, но были! Можно было дёрнуть по ним из калаша, ослепить… А сейчас, шайтан их возьми, совсем смотреть не на что. Даже ноги у них стали тоньше, но зато намного прочнее.
Конечно, если бы динамит…
Егор вспомнил, как в Город притащили на железном тросе двух подорвавшихся на фугасе карачи. Дядя Ахмат, тогда ещё совсем юный, за рулём грузовика что-то орал, — уж, наверное, не молитвенные песни, — всегда был пьяный, прости и сохрани, — только зубы весело блестели на чёрном от пыли и гари лице. Мама в толпе кричала вместе со всеми. Они били карачи чем попало, а те только дергались перебитыми лапами и бормотали: «Мы не сделаем вам ничего плохого… Мы не сделаем вам ничего плохого…»
А потом дядя приставил ствол калаша к сочленению малого щупальца, — оно слабо обвилось вокруг сбитой мушки, — и выстрелил… только брызнуло из туловища во все щели. Народ закричал, запрыгал, а прежний мулла-батюшка сказал: «Не жалей патронов, Ахмат! Мало им одной пули, оживёт, проклятый!»
А после оттащили карачи подальше и закопали, и место это прокляли.
Эх… так то ж когда было-то! Егору, поди, едва-едва года три исполнилось… точно, не было ещё трёх! Ему тогда ещё даже ларинги не вживили…
Карачи продолжали копошиться. Из песка они то ли вырывали, то ли творили своим нечестивым дьявольским обычаем какие-то смутно угадываемые в пыли тонкие плетения. Вроде тончайшей сети, перекрученной и шевелящейся… растущей?.. чёрт, в этой кутерьме не разберёшь! Слава Господу-Аллаху, вроде, они не собираются двигаться в сторону Города. Даже бесовская их сеть извивается и дёргается явно в сторону старой мечети. Говорят, там третьего дня двух карачи видели. Гнезда у них там нет, это точно. Егор сам проверял. Даже в самых, что ни на есть дремучих и диких зарослях шипастого вьюна-хватайки.
Может, уйдут? Были же такие случаи, Егор сам слышал!
Егор облизнул палец, помахал им в воздухе, чтобы тот высох, подышал на окуляр бинокля и подушечкой пальца осторожно протер его. Карачи были видны, как в двух шагах. Пыль, проклятая пыль не давала ничего разглядеть.
Эх, второй окуляр разбит… жаль! Отец даже выругался, когда вытащил его из песка — вот невезение! Обидно — у трупа-мумии даже блок компа уцелел. Офицер, сразу видно! Экран смяло комочком слежавшийся ветхой ткани — не оживишь. Элементы питания вытекли, но на вид-то комп — хоть куда! Хоть бы одна кнопочка выпала… Старые Люди умели делать…
А у бинокля линза разбита! Чёрт бы с ним, с компом, на кой он нужен? Есть два у старосты Володи и ладно. Вот экран бы запасной! Наш и так-то был старый — сколько себя Егор помнит — на сгибах вытерся и цвета искажает, а сейчас и вовсе вместо красного — тускло-оранжевый выдаёт… и буквы расплываются… хоть так оставляй, хоть до максимального увеличивай. Да и речевой ввод вот уже лет пять, как накрылся…
Перед глазами сам собой появился староста, аккуратно подвешивающий уголок экрана, отцепившегося от гвоздя в стене. Экран беззвучно менял картинки каких-то волшебно-красивых зданий. Сгибы экрана тусклыми расплывчатыми линиями перечёркивали изображение… как прутья клетки…
Егор дёрнул головой. Надо же, чуть не задремал! Каково, а? На пекле таком, в ста метрах от карачи… а чуть было не заснул! «Записать, что ли ихние пляски?» — подумал он. А потом мысленно махнул рукой. Да ну… что там записывать? Не видно ни черта, кроме клубов пыли и фонтанчиков песка… да и аккумуляторы у камеры жаль. На пять минут записи изображения хватает, а потом калаш начинает пищать, мол, камеру подзарядить надо.
Егор осторожно проверил, прикрыт ли объектив камеры калаша колпачком. Ага, на месте. Это хорошо. Родного колпачка уже сто лет в обед как нет, вот и приспособили кусочек полиэтилена на ниточке. «Хрень овечья, прости меня, Господь-Аллах!» — пробормотал Егор.
Глаза слипались сами собой. Надо отвлечься, думать о заботах и хлопотах дозорного воина, тогда не заснёшь. Вот, пожалуйста, проблема — камера у калаша. Интересно, а в Челябинске есть микрокамеры на продажу? Такие… вроде заколки на косынку или значка нагрудного? Должны быть, гори они в аду, еретики-гяуры-блять!
«Староста заранее по три месяца от будущего греха отмаливается, по пять раз на дню намаз делает, лишь бы в Челябе самое необходимое покупать, не беря греха на душу, — думал Егор. — В прошлом году в Храме Господа-Аллаха перед алтарём двое суток лежал, прощения молил… еле выходили потом. В апреле уже и ехать собрались, да так и не поехали. Жалко, слов нет! Отец-то хотел Егора вместо себя послать… в охрану. И то сказать, больше года прошло… много чего надо! Аккумуляторы те же… лекарства бы… сеть-доступы поновее… да много чего!
И ещё Маринкиной Маме-Гале протез глаза бы достать… недорого говорит Маринка, можно поторговаться и б/у купить… и Маринке игрушку какую-нибудь привезти… вроде «Нечестивые против ниндзя Господа-Аллаха». Она так чудесно смеётся, когда играет… и коса небрежно заплетена… расплетается… а Маринка только плечом дёргает — некогда, ниндзя наступают!..
… Маринка… красивая такая… глазки светятся…
… «а говорят, что Старые Люди на Марсе бывали!»… «врут они всё, Маринка, демонская это планета»… «а мне Руслан говорил!»… «я вот твоего братца Руслана поймаю и напинаю так, чтобы ходить не мог. Нашёлся, тоже мне, знаток!»…
Тьфу ты, спаси Господь-Аллах, опять глаза слиплись! Может, позвонить старосте, сказать, что всё спокойно? Без малого два дня тут парюсь, может, смену пришлют?
Нет, нельзя. Наверняка карачи звонок перехватят… а кто их знает, какой вывод они из этого сделают? Да и шатун-банды не дремлют.
Егор открыл фляжку и сделал два больших глотка. Как обычно, тело умоляло пить — ещё и ещё… и ещё!.. но он аккуратно завинтил крышку и стал ждать. Через минуту пришло привычное ощущение свежести. Рот наполнился слюной, — он языком провёл по всей полости рта, смачивая зубы. Ну и лето в этом году! Солнце шпарит, как никогда, комбинезон едва справляется.
Домой он ушёл ночью, когда уже совсем ничего не было видно. Карачи всё ещё возились в своей яме — ну, вылитые пауки с когтистыми длинными лапами. Егор видел, что яма стала немного шире, но все подробности по-прежнему скрывало пылью. Наверное, карачи всё-таки что-то откопали, иначе кой чёрт они вообще тут делают?
«Пусть Совет разбирается… там любят про Старых Людей поспорить, — решил про себя Егор, осторожно пробираясь в темноте. — И так-то они думали, и этак… а если не так, то разэтак…»
Лучше бы в Челябинск разрешили съездить! Друг Егора вихрастый и тощий Ромка-джи там был. Так он с той поры надулся, как бурдюк — я, мол, в Челябе среди еретиков-гяуров-блять ходил, непорочно, как Господь-Аллах среди демонов в пустыне! И Веру-Истину в себе сохранил… в чистоте и святости.