Снова дневник.

Понедельник, 2 июня. Работал до обеда, а потом упаковывал вещи. В три часа дня сдал ключи от квартиры. Она уже принадлежит кому-то, кто «сделал резервацию», то есть заявку на эту комнату, и приедет сюда сегодня вечером. Дело в том, что по плану Дианы из Вашингтона, сегодня я должен был уже улететь в Медисон, чтобы познакомиться с новыми достижениями профессора Бентли. Но отъезд задерживается, так как Бентли срочно улетел куда-то. Поэтому сейчас Стен ищет, где мне можно остановиться на два-три дня. Ведь Диана до сих пор не сообщила, когда я лечу в Медисон. Пробовали звонить тому русскому, Николаю Ивановичу, который когда-то возил меня за покупками, но он ответил на вопрос о комнате уклончиво: надо, мол, посоветоваться с женой, освободить комнату… Все боятся пускать ночевать приехавших из СССР. Ведь газеты и телевидение по-прежнему говорят о небывалом в истории Америки «шпионском кольце» из отца, брата и сына, «продававших в течение последних 15 лет секреты советским шпионам».

К вечеру Стен вдруг сообщил, что меня приглашает к себе пожить Фред — его бывший товарищ по обсерватории. Он — страстный книголюб и атеист. Сейчас он нигде не работает, а живет продажей книг. Вечером заехали к Стену домой и в 9 вечера подъехали к белому двухэтажному дому, спрятавшемуся среди высоких деревьев на склоне холма. Дом казался необитаемым. Через стеклянную дверь была видна чуть подсвеченная кухня и стол, заваленный какими-то помятыми кастрюлями. На двери надпись: «Входи смелее и кричи громче». Стен не колеблясь повернул ручку двери, и мы вошли на кухню, задняя стена которой до потолка была завалена высокими стопками книг. Мы покричали, никто не ответил, и Стен сказал, что раз машины нет, значит, хозяин тоже отсутствует. «Давай пока выпьем кофе».

Через полчаса мы услышали шорох шин. Хозяин оказался высоким худым мужчиной с широкой шведской седой бородой, переходящей в бакенбарды. Не очень чистая майка, шорты и туфли на босу ногу… Не удивившись, он поздоровался с нами и стал показывать дом. Мы ходили из комнаты в комнату. Ни мебели, ни стульев, только полки с книгами до потолка и горы книг на полу.

— Здесь сплю я, — сказал Фред и ввел в такую же заваленную книгами комнату, середина которой была, правда, свободна от книг. Там стоял топчан с матрасом, покрытым спальным мешком, а рядом стул и высокий торшер.

— Ваша комната на втором этаже, но если вы хотите жить в какой-нибудь другой комнате, мы можем раздвинуть книги, и будете жить там.

Но я сказал, что второй этаж меня вполне устраивает.

Моя «комната» на втором этаже тоже была завалена книгами, среди которых стоял топчан с матрасом и кресло. Он был покрыт простыней и одеялом с пододеяльником. Была и подушка, правда без наволочки.

Так интересно было листать самые разные книги и слушать хозяина!

Вторник, 3 июня. Позвонила Дайана и сказала, что я улетаю завтра. Газеты пишут, что меры по сохранению секретности будут усилены. Пишут о том, что более 1100 эмигрантов из СССР допущены сейчас к секретной работе и что это неправильно: «Мы не говорим, что все эмигранты из СССР шпионы, но…»

Утром обнаружил, что рядом с домом Фреда-букиниста — гамак, площадка, заваленная прошлогодними листьями. Валяются топор, поленья… В общем — деревенско-дачный пейзаж. Оказалось, что Фред никогда не запирает дом, даже когда уезжает. «Во-первых, у меня нечего красть, — говорит он. — Во-вторых, моего дома не видно с дороги».

Вечером спросил, сколько я должен ему за две ночи, ведь завтра я уезжаю. Но Фред отказался от денег. «Если купите несколько книг, я буду доволен», — сказал он. Я купил.

4 июня, среда. Опять ночь. Уже несколько часов я в Медисоне, штат Висконсин. Времена изменились и здесь.

— Мы решили поселить тебя в университетской гостинице, — сказал встречавший в аэропорту Чарли. Это и понятно. Ведь у Бентли сейчас дома и Молли, и Алек. Я могу их стеснить: Но все-таки необычно для меня ночевать в Медисоне не в доме Бентли. А с другой стороны, хорошо, что могу побыть один. Заплатил за две ночи шестьдесят долларов. Говорят, это страшно дешево. Так оно и есть, только не для меня.

6 июня, четверг. Весь день вчера и сегодня работал с профессором Чарльзом Бентли.

К вечеру из Чикаго приехал доктор Даг Мак Айл — молодой, высокий, очень подтянутый, коротко подстриженный, похожий на военного — специалист по программированию и машинному моделированию. Он работает в университете Чикаго ассистентом-профессором по методам моделирования. Это он сам звонил в академию, чтобы там запланировали мне субботу и воскресенье провести с ним в Чикаго, и сейчас приехал за мной.

Его диссертация посвящена расчетам вызванных приливами течений под шельфовым ледником Росса, и расчеты эти важны для меня, а мое мнение о них важно для него.

Вечером поехали на ужин к Мерибелл и Чарли Бентли. Встретил многих старых друзей. Все за мной всячески ухаживали: основной лейтмотив разговора — наши страны должны дружить.

Одна из бывших на вечере женщин, узнав, что я еду в Чикаго, рассказала мне, что она родом из этого города и еще Девушкой почти во времена Эль Капоне дружила с гангстерами. Такую девушку в Чикаго называли Гел-Молл. Смысл слова «гел» всем известен, а слово «молл» на американском сленге значит «подружка гангстера». Ну а ее подружка дружила со вторым по величине в Чикаго гангстером и выдала его властям; позвонила в ФБР и сказала, что она идет с этим человеком на такой-то сеанс в такой-то кинотеатр и что будет одета в красное платье с таким-то цветком на груди. При выходе из кинотеатра их встретили два детектива, опознали гангстера и изрешетили его пулями. Этим поступком храбрая девушка спасла жизни многих людей.

Я рассказал, что перед тем, как идти на каждое ответственное дело, в нашей семье в Москве принято слушать песню «Ночной Чикаго умер» — о временах Эль Капоне и гангстерских междоусобиц. Эта новость была встречена аплодисментами. Разошлись в час ночи.

В семь вечера, проехав почти четыре часа по прерии, покрытой одинокими деревьями и фермами, въехали в предместье Чикаго — вокруг утопающие в зелени маленькие домики. Один из таких домиков купил год назад Даг: «Купил за сто девять тысяч долларов в рассрочку, другими словами, заплатил банку пятнадцать тысяч. Остальное с пятнадцатью процентами налога — рассрочкой на тридцать пять лет». За это время он должен будет заплатить банку более трехсот тысяч. Правда, Даг получает тридцать тысяч долларов в год, его жена — Линда, юрист в частном бизнесе, — около пятидесяти тысяч долларов.

Суббота, 8 июня. Прекрасное утро, небо безоблачное, синее. Встал в девять. Оказалось, что хозяйка уже уехала на двухэтажном поезде на работу в свой офис в даунтаун Чикаго. И вчера она приехала не рано, около девяти вечера. Мы с Дагом ездили ее встречать к электричке. Она двухэтажная, обтекаемая, идет очень быстро.

Станция выглядит необычно. Перрон почти на уровне земли, как у трамвая.

По-видимому, ступеньки вагонов поезда тоже очень низкие. Надо будет сегодня, когда мы поедем за Линдой, как следует рассмотреть перрон.

Вчера Линда приехала, очень усталой. За столиком на улице в их садике позади дома выпили по бокалу сухого белого калифорнийского вина шабли, которое очень дешево и популярно по всей стране. Линда сбегала наверх, переоделась в легкие брючки и белую рубашку и стала похожа на обычную чистенькую домохозяйку из спокойных белых пригородов Мидвест, а не на юриста, которая только что выдержала нелегкую борьбу по телефону с юристом фирмы, против которой она вела дело.

— Это так непросто, Игор, ведь вне зависимости от того, сколько людей и ЭВМ работали над твоим делом, наступает момент, когда два человека — юристы противоборствующих сторон — встречаются друг с другом лицом к лицу, не важно — лично или по телефону, и они кричат друг на друга, и угрожают, и шантажируют, и один из них в конце концов сдается. Так вот, я сломала сегодня моего противника. А ведь мы работали над этим делом четыре месяца. И цена победы — несколько миллионов. Правда, их отняли у человека, который, по моему мнению, был по-человечески более прав, чем проклятый банк, на который я работаю.