Возможно, и задумывался Чернов тогда над тем, что не делает чести американской разведке такое варварское обращение со своей агентурой, но разве мог он допустить, что через несколько лет данные на него самого американцы так же передадут другому своему работающему агенту! В этом, наверное, и заключается хваленая американская практичность, — жертвовать отработанными клиентами или не захотевшими продолжать сотрудничество ради спасения более ценного агента. Оно и правильно с позиций логики «богоизбранных» заморцев: выработался — на свалку, под пресс забвения, а то и отправка прямым ходом к праотцам в результате «автокатастрофы» или «сердечной недостаточности».
Николай Дмитриевич хорошо усвоил замашки бесцеремонных хозяев и работал осторожно, продумывая каждый шаг на тропе предательства.
Из показаний на суде:
«Приступив работать фотографом в ГРУ после возвращения из США в 1963 году, я стал постепенно накапливать на фотопленках собранные сведения для последующей их передачи американским спецслужбам…
Я решил отправить кассету „Кодак“ с микрокадрами, в которых, как было заранее обговорено с сотрудниками ФБР, сообщалось им шифром о том, что благополучно прибыл в Москву и продолжаю работу на старом месте…
Согласно инструкции, полученной от сотрудников ФБР, я копировал титульные и первые листы документов, отснятых за границей агентами ГРУ или оперативными офицерами. По их атрибутам, как говорили мне в Нью-Йорке, они смогут определить места хранения этих документов и вычислить источник утечки информации.
Бывало, что в день я приносил домой пару кусков скопированной плёнки… По моим подсчетам мне удалось передать американцам свыше трёх тысяч кадров с информацией разведывательного характера.
В 1972 году, когда узнал о предстоящей командировке, во время которой посещу США, я упаковал фотопленки, вывез из СССР и передал их сотруднику ФБР в вагоне поезда Нью-Йорк — Вашингтон. В апреле 1972 года я от американцев вместе с тремя пачками фотобумаги получил закамуфлированные в такую же пачку 30000 рублей и фотоаппарат „Минокс“, а также 200 долларов… (Чернов с 1968 г. работал в ЦК КПСС на должности младшего референта международного отдела — авт.)
Американцы тогда дали мне задание собирать в СССР любые сведения о Главном разведывательном управлении Генштаба».
Именно в эту поездку шпион передал более 3000 кадров, вместивших огромный объём различных секретных документов о деятельности ГРУ. Следует заметить, что в этот момент он уже не работал в разведке. Уволился в 1968 году, однако накопленные ранее шпионские материалы аккуратно хранил «до лучших времен». Дождался!
В то же время в Москве с представителями иностранных спецслужб он не встречался, — боялся разоблачения. При перефотографировании на суть или содержание документов не обращал внимания. Главным критерием отбора было то, чтобы документ имел гриф «совершенно секретно», а ещё лучше — «особой важности».
Были мысли прийти с повинной. Обуревали сомнения, колебания, но страх за свою шкуру все же преобладал. Мысли о разоблачении, не проходившую тревогу, постоянный страх он заливал водкой. Пил каждый день дома и на работе. На почве хронического алкоголизма в 1974 году он попал даже на излечение в психоневрологическое отделение одной из престижных московских больниц. После выписки из медучреждения он потерял место младшего референта международного отдела ЦК КПСС, где контрразведчикам было категорически запрещено работать. А ведь к тому времени в «поисковом кругу» у чекистов значилась и фамилия Чернов.
Затем он часто менял места работы. За несколько лет до ареста ушел на пенсию. Думал встретить спокойную старость, пожить на даче.
Однако вернемся опять к «заслугам» шпиона перед американцами.
Военная контрразведка в 70-х годах активно работала в направлении выявления подозрительных лиц на реальных каналах утечки важнейшей оперативной информации. Дело в том, что в 1978 году в Париже было арестовано пять глубоко законспирированных и продуктивно работавших агентов военной разведки СССР. ГРУ их потеряло неожиданно всех сразу за одну ночь. Провал был страшен и трудно восполним. Чувствовалось большое предательство. Уже тогда в аналитических справках и обзорах замелькала фамилия Чернова.
Французов судили. После процесса один из руководителей французских спецслужб Деспирэ Парэн скажет: «Впервые после окончания Второй мировой войны мы раскрыли агентурную сеть ГРУ, цель деятельности которой заключалась в систематическом добывании пашей технологической информации. Мы никогда ранее не вскрывали агентурной сети, подобной этой».
В фотокадрах наворованной в «альма матер» информации были данные и на двух помощников ГРУ в Швейцарии. Один из них — крупный предприниматель, другой — бригадный генерал Жан-Луи Жанмэр, бывший командующий ПВО Швейцарии. Чтобы склонить чашу весов, в общем-то, обеспеченных людей на нашу сторону, нужны были решительность, такт и убедительная логика. И это сделали профессионалы ГРУ Кроме вышеупомянутых, по наводке шпиона были арестованы негласные помощники ГРУ также в Греции, Индонезии и Японии.
По оценке американцев «постэнглтонской эпохи», Чернов мог стать агентом века, если бы Энглтон серьезно, без предубеждений отнёсся к нему. «Ник Найк» перещеголял бы двух «П» — Пеньковского и Полякова вместе взятых. А он подошел к нему с рулеткой своего измерения подобных людей: «Чем выше информация поступает от агента-перебежчика, тем меньше вам следует верить ему и тем больше подозревать, что он что-то скрывает».
Что ж, предателям нигде нет веры! Во все времена и у всех народов к ним относились с неприязнью. Не случайно наказание за подобные злодеяния везде, от племени и до государства, самые суровые: от оставления одного в джунглях на съедение диким зверям и до электрического стула или повешения.
В поле подозрения Энглтона попадали не только перебежчики, но и свои сотрудники. В число подозреваемых угодили более сорока высокопоставленных чиновников, и практически никому не удалось выйти целым и невредимым из этого костедробильного круга без ущерба для собственной карьеры. Авторитет Энглтона в ЦРУ позволял заводить всё новые и новые дела на подозреваемых в принадлежности к агентуре КГБ и ГРУ. В ходе кропотливых поисков агентуру не находили, однако весь советский отдел ЦРУ был надолго парализован.
Чернов этого, естественно, не знал. Он искренне верил только в деньги, продавая секреты Америке. Он понимал, что его готовят для большой работы на территории СССР. Как уже говорилось, за товар — таблетки для тайнописи — Чернов получил 10 000 рублей. Кроме того, на этой встрече янки вручили ему для «плодотворной работы на родине» фотоаппарат «Тессина» и русско-английский словарь с тайнописью.
Шпион Чернов сразу же после ареста стал открещиваться от того колоссального ущерба, который он нанес ГРУ. Отвечал односложно: забыл, не помню, документы фотографировал, не вникая в их суть, в обычной библиотеке, в документах нет ничего ценного…
Факты же говорили о другом. Вот несколько выдержек из судебного дела. В 1962 году Чернов непосредственно занимался обработкой секретного «Альбома управляемых снарядов ВМС США», полученного от ценного источника «Дрона». Вскоре, уже в июне того же года, американцы начали проводить розыскные мероприятия по установлению лица, передавшего этот документ советской разведке, а в сентябре «Дрон» был арестован и осужден к пожизненному тюремному заключению.
В марте 1964 года в Лондоне не без помощи Чернова англичане арестовали опытного агента ГРУ «Барда», которого на 21 год упрятали в тюрьму.
В 1977 году к 18 годам лишения свободы за шпионаж в пользу СССР был осужден командующий войсками ПВО Швейцарии бригадный генерал Жан-Луи Жанмэр. Он вместе с женой с 1962 года поддерживали тесную связь с советской военной разведкой. «Мур» и «Мэри» — их оперативные псевдонимы — были выявлены, как сообщала зарубежная пресса, «на основании информации, поступившей от агента из числа советских граждан».