ГЛАВА 21. «Вот это Бакхед!»

Мэр вышел из маленького кабинета в комнату для приемов, и Роджер Белый сразу заметил в нем какую-то перемену, хотя не понял пока, в чем она состоит. Джордан был одет, как обычно, в безликий серый костюм. Правда, галстук на этот раз не «Взорвавшаяся пицца», а темно-красный, с бледным рисунком, но дело было не в галстуке. Тогда в чем?

— Брат Роджер! — Уэс Джордан добавил к уличному приветствию такое же пародийное рукопожатие и показал Роджеру на кожаный диван. Себе же подвинул кресло и сел напротив. На кофейном столике между ними лежала свежая «Атланта джорнэл конститьюшн» с большой цветной фотографией и статьей о землетрясении в Калифорнии.

— Брат Уэс, — улыбнулся Роджер Белый, — знаешь, ты как-то по-другому сегодня выглядишь. Только никак не пойму, что в тебе изменилось.

— Да, я теперь стал стройный и несгибаемый — то ли похудел, то ли портной постарался.

— Так ты за этим ходишь к портному?

— Нет, конечно, шучу, — сказал мэр. — Политики и юристы не должны шить костюмы на заказ.

— Вот я, например, юрисконсульт, но портной у меня есть, — насторожился Роджер Белый.

— Заметно. Эти приталенные пиджаки, острые лацканы… Кто тебе шьет?

— Некий Гас Кэрол. У него мастерская на Эллис.

— Ну, это хотя бы к югу от Понсе-де-Леон. И потом, ты же не выступаешь в суде? Если начнешь, советую купить такой же стандартный чехол.

— Какая разница? — недоумевал Роджер Белый.

— В тебе всегда будут видеть слишком образованного, слишком умного, а харизма начинается с «быть как все».

— На себе испытал?

— Нет, кто-то говорил. Не помню, кто. В Морхаусе, на семинаре по социологии.

— Все равно, — сказал Роджер Белый, — в тебе что-то изменилось. Просто я еще не понял, что.

Мэр пожал плечами и показал на газету:

— Читал? Может, видел по телевизору?

— Да нет, как-то не обращал внимания. — Роджер Белый рассматривал газетную фотографию. На ней была отчетливо видна длинная полоса холма, поднявшегося из-под земли и расколовшего надвое большое здание из дерева и бетона. «Побег естественного происхождения: землетрясение в Калифорнии силой 6,2 балла по шкале Рихтера воздвигло новый холм, который разрушил тюрьму округа Аламида в окрестностях Окленда. Погибли охранник и восемь заключенных. Еще двадцать заключенных пропали без вести, возможно, бежали».

— Отдел по связям с общественностью получил больше двадцати запросов о вероятности землетрясения в Атланте, — сказал Уэс Джордан с хорошо знакомой Роджеру ироничной улыбкой.

— И что вы ответили?

— По имеющимся источникам, в истории региона ни разу не было землетрясений. Ближайший геологический разлом проходит где-то в Теннесси. Тем не менее, мы обещали бдить. Так и вертелось на языке: «Через нас проходит другой разлом — расовый». Но я воздержался.

— Под названием Ф.Ф.?

— Что под названием Ф.Ф.?

— Расовый разлом.

— Да, — вздохнул мэр, — что правда, то правда.

— И ему я обязан твоим приглашением?

— Есть много причин, по которым я ценю твое общество, Роджер, но в данном случае это так, друг мой, это так.

— По крайней мере, в прессу ничего не просочилось?

— Смотря что считать прессой. — Мэр протянул Роджеру лист бумаги. — Взгляни.

Сверху тянулась витиеватая надпись в восточном стиле: «Охота на дракона». Дальше — строчка с координатами веб-сайта. Потом, видимо, девиз: «Открой двери в сознание!» Остальная часть страницы представляла собой сводку новостей. «Фарик Фэнон… Фрикник… обвиняется в изнасиловании…» Элизабет Армхольстер по имени не называлась, но автор так подробно указал общественное положение и бизнес ее отца — вплоть до уставного капитала не обозначенного напрямую «Армакско», — что это было равносильно фотографии особняка на Такседо-роуд со стрелочкой над ним.

— Господи, — ахнул Роджер. — Откуда это взялось?

— Знаешь моего пресс-секретаря, Глорию Локсли? Она мне это принесла сегодня утром. Скачала из Интернета. Потом позвонила кое-кому. Роджер, это читают в сети по всей Атланте!

— Что это за ерунда такая — «Охота на дракона»?

— Что-то вроде… сетевых колонок светской жизни. Там еще пишут в основном об арестах за мелкие дозы героина и распространение наркотиков на улице. Как мне объяснили, «Охота на дракона» — новый способ приема героина, без шприца.

— То есть они просто безответственные трепачи, — сказал Роджер.

— Беспринципные — да, но совсем необязательно безответственные. Глория проверила у Элайи Йела в полиции несколько их статей об арестах за наркотики — все факты подтвердились точка в точку. Конечно, они не такие важные птицы, как «Джорнэл конститьюшн». Тем не менее их информация о Фэ-ноне и Армхольстер вполне достоверна, сам видишь.

Роджер смотрел на мэра, широко открыв глаза, словно спрашивая: «И что все это значит?»

— Это вдвойне, втройне давит на «ответственные» СМИ, требуя освещения истории. Там тоже понимают — во всем городе на экранах будет то, что ты сейчас читаешь. Любая газета мечтает опубликовать такой материал, но у них нет достоверного источника. Никто не берется подтвердить слух. Армхольстер не обращался в полицию, потому что дочь умоляла его не подавать заявление — она слишком травмирована произошедшим, даже из дому не выходит (по крайней мере, так он мне сказал), — и сам Армхольстер в ужасе от мысли, что имя его дочери может появиться в прессе. В то же время он старается заручиться негласной поддержкой для возмездия, которое хочет обрушить на твоего клиента.

— Возмездие какого рода?

— Не знаю, но Армхольстер знаком со множеством влиятельных людей. Твоему клиенту грозит порядочная встряска. — Мэр опять улыбнулся. — Я сам не понаслышке знаком со множеством влиятельных людей.

Роджер Белый промолчал. Глядя на Уэса Джордана, он ждал, что тот скажет дальше, и гадал, что же в мэре показалось ему сегодня таким… необычным. В комнате для приемов появилось несколько новых йорубских статуэток.

— Но это не самое главное, — продолжал мэр. — Самое главное — наш человек в этом деле.

— Наш человек?

— Наш человек, Чарли Крокер.

— Ну да-а-а, — нарочито важно протянул Роджер. — И что?

— Да, он тот, кто нам нужен. Вне всяких сомнений. Парень «Шестьдесят минут». На улице все оборачиваются ему вслед — «Гляди, тот самый парень „Шестьдесят минут“!» Он-то хорошо знает, каково быть известным спортсменом, с какими нападками приходится сталкиваться. Знает, что такое человеческая зависть и обида. Знает, какого ничтожного повода иногда достаточно, чтобы обвинить звезду, знает, чем может обернуться любая мелочь. И сейчас самое время обратиться к нему — ситуация может взорваться в любой момент.

Роджер чувствовал, что в рассуждениях Уэса не хватает какого-то звена, но ограничился обычным:

— Угу.

— Да, это наш человек, — продолжал Уэс, — но, с другой стороны, есть серьезная проблема. Человек этот практически банкрот. Да. Со дня на день Чарли Крокер потеряет все. Уже конфискован корпоративный самолет, «Гольфстрим», большой, как пассажирский авиалайнер. Если Крокер полетит вверх тормашками, как очередной атлантский застройщик, страдающий манией величия до потери всякого чувства меры, его выступление в защиту Фарика Фэнона не будет иметь должного эффекта.

— А кто конфисковал корпоративный самолет?

— «ГранПланнерсБанк».

— Откуда ты знаешь?

— О, я в курсе новостей «ГранПланнерсБанка». Мы — то есть город Атланта — имеем там множество счетов, муниципальных и районных. Для банка это громадные средства. Речь идет о миллионах долларов в год, которые они пускают на кредиты благодаря нашим счетам. Громадные, просто громадные средства. Можешь мне поверить, для нас они расстараются, в лепешку разобьются. И это вопрос не только денег. Помнишь, в прошлый раз мы говорили о том, как принято вести дела в Атланте?

— Угу.

— Так вот, у крупных фирм вроде «ГранПланнерсБанка» есть одна особенность… Интересное дело, чем фирма крупнее, тем охотнее она… э-ээ… делает нам большие одолжения просто ради… ради того, чтобы все было гладко, спокойно, взаимо-образно, чтобы с черной администрацией все было на мази. Что-то вроде уплаты дани. Помнишь старика Помероя, какой исторический смысл он вкладывал в это выражение — «уплата дани»?