— Ладно. Раз вы так хотите, пойдемте.

Она вздохнула с видимым раздражением, которое быстро взяла под контроль, и стиснула рукой в перчатке мое запястье.

— Не сердитесь, мистер Арчер. С Джеком бывает непросто сладить.

Словно подтверждая эти слова, из ворот в каменной стене вышел Джек Леннокс. В руках у него была винтовка с оптическим прицелом, и, прежде чем я смог разгадать его намерения, он был уже у машины и целился мне в голову.

Я застыл, толком и не выбравшись из машины. Меня обдало холодом смерти. Я сказал, тщательно выбирая слова:

— Опустите винтовку, мистер Леннокс. Вы меня не узнали?

Некоторое время он продолжал целиться. Ему словно было все равно, кто я. Затем дуло винтовки поползло вверх, и я окончательно вылез из машины.

В моей голове бурлила смесь из страха и злости. Мне хотелось вырвать у него из рук винтовку и зашвырнуть за дом, чтобы она упала со скалы в море.

Его сестра почувствовала, какими опасными последствиями чреват этот эпизод. Обойдя машину, она встала между нами и произнесла голосом, каким взрослые говорят с детьми:

— Дай мне ружье, Джек. Оно тебе ни к чему. Мистер Арчер приехал помочь.

— Мне не нужна его чертова помощь, — в голосе Джека звучала пьяная злоба.

— Кончай, Джек. Опомнись. Я понимаю, тебе тяжело, но винтовка делу не поможет.

Он держал винтовку так, словно целился в луну, которая парила низко над нами, словно учебная цель. Элизабет потянулась к винтовке. После короткой борьбы — не столько физической, сколько моральной — Элизабет одержала верх. Он уступил и она забрала винтовку.

Теперь, лишившись оружия, Джек Леннокс, казалось, не знал, куда деть руки. Он был из тех, кому оружие помогает почувствовать себя полноценным человеком.

Мы побрели к дому втроем.

Мариан Леннокс ждала нас сразу за входной дверью, словно опасалась высунуться на улицу.

— Я же сказала тебе, что это Элизабет, — сообщила она мужу.

Ее голос был монотонным, а движения вялыми, словно нервы у нее растягивали-растягивали, а потом отпустили. Она взяла винтовку у Элизабет и поставила в угол.

Джек Леннокс злобно покосился на женщину, потом на меня.

— Вы не имеете права быть здесь.

Его распирали горе, злоба и желание поссориться. Я был настроен совсем иначе и сказал:

— Ваша сестра попросила меня приехать. Я решил, что это здравая мысль. Не следует пытаться решить такие проблемы самостоятельно.

— Пока у нас все идет нормально, — сказал он, но в его голосе не было убежденности.

— Похитители еще раз звонили?

— Нет.

— Что именно они сказали в первый раз?

Он посмотрел на меня весьма подозрительно.

— Зачем вам это знать?

— Чтобы понять, с кем мы имеем дело — с любителями или про...

— С ними имеем дело мы, а не вы.

— Понятно. Я не хочу вам мешать.

— Черта с два! Вы заявились в мой дом без приглашения. Вам плевать и на нас, и на то, что может случиться с моей дочерью.

— Это не так. Иначе я бы не приехал.

Но он покачал головой.

— Вы шпионите для Тома Рассо. Откуда я знаю, что он тут не замешан? А может, и вы тоже, если уж на то пошло...

Он дал волю ярости, и теперь говорила за него она. Я не понимал, насколько серьезно относиться к этому человеку. Винтовка все еще стояла в углу, а женщины, как нарочно, между ним и оружием.

У меня возникло ощущение, что я провел целую вечность в холле, с Джеком Ленноксом, его женой, сестрой и чертовой винтовкой. Противная, неуютная комната без мебели, словно камера, где заключенные напрасно ждут амнистии.

К Ленноксу подошла жена, вытянув вперед руку, бледная, с огромными глазами и такими неловкими движениями, словно долгие годы провела в одиночном заключении. Ее рука на некоторое время застыла в воздухе и лишь потом коснулась мужа.

— Не надо волноваться, Джек. Ты же сам это говорил. Если не проявлять хладнокровия, мы этого не переживем. Он может позвонить в любой момент.

— Он не угрожал убить вашу дочь? — опрометчиво осведомился я.

Леннокс обернулся ко мне со стиснутыми кулаками. Жена схватила его за правую руку, но он отпихнул ее так, что она чуть было не упала.

— Ради Бога, успокойся, Джек, — сказала Элизабет.

— Сначала уберите этого шпиона отсюда.

Она прошла мимо меня к двери, открыла ее и сказала:

— Мистер Арчер, пожалуйста, выйдите.

Тяжелая дверь захлопнулась. Меня обдало холодным воздухом. Луна висела над морем. Где-то между мною и луной совка издавала странные звуки, словно природа пыталась говорить с миром людей.

Но меня это не интересовало. Мне хотелось вернуться в дом, в камеру, и ждать второго звонка.

Я прождал около часа. Он растянулся, как год на планете Нептун. Время от времени совка начинала попытки возобновить диалог. Мне нечего было сказать в ответ.

Затем в доме зазвонил телефон. Всего один звонок. Мне понадобилось усилие, чтобы оставаться в машине. Я чувствовал себя ответственным за беду, случившуюся с Лорел, а на ее отца была плохая надежда.

Я достал сигарету. Вот уже несколько лет я не курю, но, когда у меня в кармане нет пачки сигарет, я чувствую себя обворованным. Я сидел, кусая губы, и слушал, как удары прибоя мерно отсчитывают время о подножье скалы.

Элизабет вышла одна. Она медленно приближалась к машине, так, словно дом был магнитом, освободиться от которого было трудно. Я вышел и открыл ей дверцу. В свете луны было видно, до чего она бледна и расстроена.

— Звонили похитители?

— Да, Джек говорил с одним из них. С мужчиной.

— Что сказал этот человек?

— Джек просил не обсуждать это с вами. Он хочет сделать все сам. Он в своем репертуаре, особенно, когда речь идет о Лорел.

— Он совершает ошибку.

— Я ему это говорила. С тем же успехом я могла говорить с этой стеной. — Она показала на каменный забор вокруг дома. — Боюсь, он вам не доверяет. Он не доверяет никому, даже мне.

— Он всегда был таким?

— Нет, пожалуй. Похоже, он сломался. Не выдержал напряжения. — Помолчав, она помотала головой. — Это нечестно по отношению к Джеку. Он очень хочет сделать как лучше, но только самостоятельно. Его нельзя назвать лучшим отцом в мире, и их отношения с Лорел складывались трудно, но теперь ему кажется: если он спасет ее и тем самым покажет, что действительно любит ее... — Она опять замолчала, словно не сумела придумать окончание фразы.

— Сейчас не время для красивых жестов. Ее жизнь в опасности. Лорел вообще может уже не быть в живых. Почему он считает, что она жива и здорова?

— Не знаю.

— Он не просил, чтобы ему позволили переговорить с ней?

— Не знаю, — повторила Элизабет. — Он говорил по телефону из своего кабинета, причем плотно прикрыл дверь. Он обещал доставить сто тысяч завтра. Вот и все, что он сообщил мне о разговоре.

— Когда именно завтра?

— Днем. Джек сказал, что ему понадобятся деньги часам к двенадцати.

— Может, имеет смысл еще раз с ним поговорить сейчас?

— Вам?

— Кому-то из нас. Или нам обоим.

Она подумала и сказала:

— Боюсь, что не стоит, мистер Арчер. В таком состоянии Джек не слушает никого. Может, завтра...

Я повернул ключ зажигания, завел мотор. Когда я, дав задний ход, отъезжал от стены, ворота распахнулись. По каменным плитам дорожки к нам, спотыкаясь и размахивая руками, двинулась Мариан Леннокс. Она напоминала птицу, ослепленную фарами.

Мы оба вылезли из машины. Элизабет сказала голосом, каким разговаривают с больными:

— Что случилось, Мариан?

— У Джека закружилась голова. Я уложила его в постель.

— Это не сердце?

— Нет, все будет в порядке.

— Не позвать доктора?

— Это только еще больше его выведет из себя.

Элизабет обняла ее за плечи.

— Я могу остаться на ночь...

— Нет. Спасибо тебе огромное, но мы сделаем это сами. Так хочет Джек.

— А ты?

— Я как Джек. Он у нас самый сильный.

— По-моему, ты как раз держишься здорово.