Слезы хлынули наружу. С ними уходило беспросветное отчаянье.

  Потерянный, игнорируя острое чувство голода, - что оно по сравнению с морем пустоты, плескавшимся в теле? - Эйдан бродил по лесу, словно ища тень почившей Ульрики.

  Ночь застала его на опушке леса. Вампир сидел и смотрел на огни деревни.

  И тут что-то в нем щёлкнуло, на время загнав в закоулки души боль потери. Убийцы Ульрики спокойно спят в постелях, нежатся в объятиях жен и любовниц, пока Эйдан, словно подстреленная птица, не находит себе места. Они должны почувствовать, каково это - потерять того, кого любишь. Пусть тоже узнают горечь потери, вкус слез на губах, а потом умрут.

  Нет, Эйдан не станет убивать ради еды. Он не возьмет в рот мерзкой живительной влаги убийц Ульрики, но выпьет до дна всех, кто им дорог. А после... После горячая кровь брызнет на землю и будет течь всю ночь.

  Эйдан улыбнулся, оглянулся на лес и расправил плечи.

  Вернувшие чувства уловили человека неподалёку. Вампир облизнулся и скользнул в темноту.

  Он оплакал возлюбленную и приготовился мстить.

  Глава 1

  Эйдан и не думал, что первая охота без Ульрики окажется такой удачной. Жертва - возница разбитого тарантаса - даже не успел вскрикнуть, только лошади, умные твари, понесли, пытаясь избавиться от запрыгнувшего на козлы вампира.

  Утолив голод, Эйдан почувствовал, как пелена в голове постепенно рассеивается. Он снова мог мыслить здраво.

  Правы предки: когда ты голоден, живешь лишь охотой, когда ты сыт, тебе открыты любые чувства.

  Горящий взгляд обратился к деревне - месту, откуда, скорее всего, и пришли охотники. Может, они ещё там? Он должен туда пойти и проверить. Но появиться там в нынешнем виде - верный шаг к погибели, а для того, чтобы отомстить, Эйдан должен остаться жив.

  - Да, моя одежда никуда не годится!

  На минуту вампир пожалел, что не женщина: тогда можно было бы взять что-нибудь из сундука Ульрики. Интересно, остались ли у неё родственники? Она никогда ничего не рассказывала. Несколько раз Эйдан пытался спросить, но вампирша отвечала молчанием. Ничего, он скоро узнает: если у неё кто-то остался, они придут. Если узнают, конечно. Сообщить о смерти Ульрики некому, разве что самому Эйдану или какой-нибудь перелетной птице.

  - Так, что тут у нас? - Остановив лошадей, Эйдан загипнотизировал их болотными глазами и склонился над обмякшим телом возницы. - Размерчик не мой, но кое-что забрать можно. Куртку, например.

  Обчистив карманы убитого и позаимствовав часть его вещей, Эйдан соскользнул на землю.

  Вампиру предстояло вернуться домой и подготовиться к долгой вылазке "в люди". Теперь он жил не в землянке, - Ульрика сразу заявила, что не желает иметь ничего общего с вампиром, обитающим под землей - а в небольшом домике в чаще леса.

  Роясь в сундуке, Эйдан старался не смотреть на оставленный на столе гребень и прочие милые прежде мелочи, напоминавшие о той, кого уже нет. Он долго колебался, но все же заглянул в ящик, где Ульрика хранила мелкие личные вещи, и забрал крем.

  Вампир не знал, сколько он просидел на полу, бессмысленно глядя на пёстрый ворох вещей. Наконец, встрепенувшись, Эйдан поцеловал оставшиеся на гребне черные волосы и нашел в себе силы заняться насущными делами.

  - Вроде бы, похож на человека, - задумчиво протянул вампир, закончив маскарад.

  В такие моменты начинаешь жалеть, что не отражаешься в зеркале. Как же без него обходятся вампирши - но ведь обходятся же! "Главное - сноровка", - кажется, смеясь, говаривала Ульрика.

  Эйдан еще раз проверил, не осталась ли кровь на губах и одежде, и налегке выпорхнул из разом опустевшего дома. Это люди обременяют себя вещами, вампиру они не нужны.

  Он специально шёл кружным путем, чтобы ноги невзначай не вынесли к могиле Ульрики, шёл и смаковал детали плана мести.

  Итак, охотников было трое, и ещё жрец. С кого же начать?

  Жрец - это сложно. Он намного умнее, просто так не убьешь, а охотники ничего не стоят без своих серебряных стрел.

  Чуткий слух издали уловил посторонние звуки.

  Эйдан в недоумении остановился, прислушался: музыка, громкие голоса, застольные песни. Подойдя ближе, он понял, в деревне праздник.

  Значит, они веселятся!

  Он заскрежетал зубами, подавив желание убить каждого, кто сейчас пил, ел и танцевал.

  - С чего ты решил, что они радуются убийству Ульрики? - попытался успокоить себя Эйдан. - Люди любят веселиться.

  Звуки расстроенных инструментов деревенских музыкантов бередили саднящее чувство потери. Была минута, когда Эйдану даже захотелось, не таясь, выйти к людям и, обнажив клыки, громогласно объявить, что вампир. И пусть бы они растерзали его, пусть бы вырвали сердце, пробили тело десятками осиновых голов, сожгли бы на костре - не этого ли хотел Эйдан? Чего стоит их огонь по сравнению с его огнем, что стоит их боль по сравнению с его болью? Разве что-то может причинить больше страданий, чем воспоминания об утрате?

  У них праздник - а Эйдан оплакивает возлюбленную. Ничего, скоро придет их черёд.

  Стараясь держаться в тени, вампир направился в деревню. Он наведывался туда всего в третий раз, но это не мешало вампиру ориентироваться, да и музыка помогала, вела туда, где концентрация запахов была максимальной. Эйдан старательно расчленял их на составляющие, стараясь отыскать нужные.

  Навстречу вампиру выбежали несколько собак. Они ощетинились, зарычали. Стоило только посмотреть - и собаки пугливо поджали хвосты. Глупые твари, такие же, как их хозяева!

  Мимо прошел человек.

  Вампир на долю секунды замер, искоса метнул на него пристальный взгляд, но мужчина не обратил на него внимания. Маскировка сработала. Теперь Эйдан не боялся и смело шёл, не таясь, лавируя между припозднившимися гуляками. Многие из них были изрядно навеселе. Часть брела в обнимку с женщинами, от которых несло дешёвой цветочной водой, а то и вовсе потом. Вампир морщился и боролся с желанием зажать нос.

  Вот и площадь, где доигрывали последние такты музыканты.

  Несколько пар ещё отплясывали весёлую джигу. Эйдан мельком скользнул по ним глазами. Танцоры показались ему такими неуклюжими, неповоротливыми.

  И тут Эйдан уловил слабый запах, заставивший встрепенуться и юркнуть в темноту. Запах одного из охотников. Он доносился с постоялого двора.

  Неслышно пройдя мимо убиравшей с террасы пустые пивные кружки служанки, Эйдан проскользнул внутрь и, следуя за запахом, подошёл к лестнице. Посторонившись, он пропустил постояльца и поднялся на второй этаж.

  Вампир радовался, что на постоялом дворе темно. Да, Эйдан сыт и одет, как человек, но глаза выдавали его возбужденным алым блеском.

  Вот оно.

  Эйдан толкнул дверь и оказался в тесной каморке. На кровати, спиной, к нему сидела обнажённая рыжеволосая женщина и, что-то мурлыча себе под нос, расчёсывала волосы. Запах исходил от неё.

  Эйдан замер на пороге, старательно сравнивая аромат с запахом охотников. Так и есть, он принадлежал толстяку. Значит, эта женщина как-то связана с ним.

  Вампир скользнул глазами по комнате и уловил ещё три источника запаха - простыню, подушку и мешочек на столе.

  Смешавшись с другими, ароматы сложились в четкую цепочку логических умозаключений, сводившуюся к одному: рыжеволосая женщина и толстый охотник только что предавались любви.

  Эйдан улыбнулся - вот она, первая жертва мести, его первый удар.

  Что-то почувствовав, женщина умолкла и обернулась. Кто знает, успела ли она увидеть вампира до того, как он оставил отметины от зубов на горле?

  Убедившись, что женщина мертва, Эйдан облизнул губы и накрыл жертву простыней. Ему не нужна была кровь, он всего лишь хотел, чтобы женщина последовала во Мрак за Ульрикой.

  Но что ему делать дальше?

  Эйдан принюхался: запах медленно угасал.