— Врешь!

— Имеешь полное право мне не верить.

Рефери вздохнул, побарабанил пальцами по крышке стола и наконец промолвил:

— Получается, каждый раз…

— Да, — сказал Кай.

— А что, если…

— Нет. Этот мир несовершенен, и в нем всегда найдется тот, кому нужна немедленная помощь, кто без нее умрет.

— Первый раз… Как это получилось у тебя в первый раз? Кому ты тогда помог?

— Герде, — ответил Кай. — В первый раз я всего лишь отдал долг. А потом… В общем, Герде тоже требовалась операция.

— Долг? Деньги?

Кай окинул рефери оценивающим взглядом.

С чего он обязан перед кем-то исповедоваться? Впрочем, почему бы и нет? А то, вон человек мучается, частные расследования проводит.

— Она меня спасла, — пояснил он, — и я чувствовал себя перед ней в долгу. С этого все и началось.

— Звучит как сказка, — сообщил рефери. — В наш безжалостный, меркантильный, эгоистичный век. С другой стороны, я теперь знаю, почему она тебя забирает каждый раз после того, как ты сдашь прану. Теперь вновь наступила ее очередь отдавать долг. Она бережет тебя от помойки, она ухаживает за тобой и хранит твое имущество, пока ты не придешь в себя.

— Верно, — подтвердил Кай. — Ну, ты узнал, что хотел? С тебя довольно?

— Не совсем.

— Что еще?

— Если у тебя так много праны, если она постоянно восстанавливается, то зачем тебе все эти игры? Почему ты сам не станешь богатым? Думаю, ума и целеустремленности, упрямства, в конце концов, у тебя должно хватить.

Кай улыбнулся:

— Дело не только в пране. Знаешь анекдот о полковнике и его сыне? «Папа, я стану полковником?». «Конечно, ты же мой сын». «А генералом?». «Нет, генералом ты не станешь, у генерала свой сын». Так же и тут. К пране надо добавить еще связи и большие деньги. Вот тогда она сработает, а без них…

— Ты пессимист.

— Нет, реалист. Другие, приходящие сдавать прану, это тоже понимают.

— И все-таки…

— Да, есть шансы, небольшие, но есть. Прорваться, проломиться по головам. Знаешь, сколько таких девочек, как Гвендолен, по дороге придется растоптать? Тысячи! А если больше? Я не имею в виду — физически растоптать, физически покалечить. Но какая разница, покалечишь ты ребенка или просто оставишь его отца без работы? И в том, и в другом случае он лишится будущего. Нет, эти игры уже не для меня.

— Тогда в них сыграет кто-то другой, используя полученную от тебя прану.

— Возможно. А может, она пойдет и на доброе дело. Бывает, донорскую кровь используют для того чтобы спасти от смерти какого-нибудь маньяка, но ни один донор на этом основании не перестанет ее сдавать.

— Ты, сам, не пытался ли сыграть? — хитро прищурившись, спросил рефери.

— Занимался, — признался Кай. — И очень даже хорошо у меня получалось ходить по головам, пинать лежачих, проламывать чужими лбами мешающие мне стены.

— Что случилось?

— Герда. Она сумела мне показать мир с другой стороны, спасла первой, не ожидая ничего взамен.

— Вот как, — сказал рефери.

— Ну, теперь ты все выяснил?

— Да.

— В таком случае…

Кай встал.

— Подожди, — сказал рефери. — В общем, верится мне в твой рассказ с трудом, но если допустить, что ты не врешь…

— И тогда?

Рефери встал из-за стола, прошел по кабинету несколько шагов, словно уходя от Кая, а потом вдруг резко к нему повернулся и сказал:

— В общем, я тебя обманул. Им, тем, кто наверху, не все равно. Они решили поставить в этой истории точку.

Помрачнев, Кай спросил:

— Каким образом? Меня убьют?

— Для начала они приказали усовершенствовать систему высасывания праны, — сообщил рефери. — В этот раз тебя выдоят досуха.

— Не получится, — слегка улыбнулся Кай.

— Ее уже опробовали. Эффект бешеный. Именно поэтому тебе в виде компенсации сегодня заплатили больше денег.

— И ты ставишь сейчас об этом в известность, желая застраховаться от заявления стражам порядка, будто меня обманули, взяли праны сверх положенного?

— Конечно, — не моргнув глазом, подтвердил рефери. — Меня обязали тебе об этом сообщить. А вот о следующем я мог бы и не говорить, но скажу. После того как ты сдашь прану, к тебе не пустят Герду. Ни ее, ни кого иного, пожелавшего тебе хоть как-то помочь. Понимаешь, к чему это приведет?

Нетрудно было сообразить.

Это означало, что Кай в самое короткое время окажется на помойке. Где и проведет весь остаток жизни. Или до тех пор, пока не вернется в норму. А если этого все-таки не случится?

— Откажись, — посоветовал рефери. — В этот раз тебя крепко взяли за жабры. Не вывернешься.

Он был прав. Крепко. Может, и в самом деле отказаться? Это было бы разумно. На помойке — не сладко. Но девочка, с кожей, пожираемой волчьей плесенью, девочка, спасение которой уже лежит у него в кармане…

— Я пойду, — сказал Кай. — Меня наверное заждались. Где в этом, вашем новом офисе кабинет праны?

— Выйдешь в коридор и вторая дверь налево, — объяснил рефери. — Не пытайся скрыться с чеком, охрана тебя не выпустит. Впрочем, о чем это я? Ты не сбежишь. А жаль. Может быть, сейчас для тебя настало самое время достать из рукава козырь и попытаться натянуть всем нос?

— Такие вещи удаются только в виртуальном пространстве, — сказал Кай, — но не здесь. Хорошо это или плохо — покажет будущее. И давай-ка я, для того чтобы распроститься со всеми сомнениями, прямо сейчас переведу деньги с карточки.

Помойка

У каждой помойки свой запах. У этой он не просто противный, а — тошнотворный. Кривопальцему, который каждый день приходит его пинать, этот запах жутко не нравится.

Что ж, он имеет право отказаться от работы. Ах, не хочет? Ну, пусть тогда терпит.

Кай криво усмехнулся.

Похоже, это единственный вид сопротивления, доступный ему сейчас. Думать о своем мучителе с некоторой долей иронии.

Рефери не обманул. Усовершенствования действительно сделали, и праны в нем сейчас было меньше, чем когда бы то ни было. Благодаря этому он очутился на помойке через день. Девочка спасена, но легче ли ему сейчас от этого? Вот любопытный вопрос.

— Ты, спущенный баллон, я тебе уже сегодня напоминал о том, что тебя высосали досуха, твоя прана тю-тю? Ну да, напоминал. И все-таки еще раз повторю. Тю-тю! Нету. Тю-тю.

Злобный голос, пустое лицо, мертвые глаза.

Кривопальцый.

Кай повернулся на бок и, прикрыв голову руками, лег в позу эмбриона.

Рано или поздно кривопальцый потеряет терпение и начнет его пинать. Он знает, куда ударить, для того чтобы, не покалечив, сделать больно, очень больно. К этому лучше приготовиться заранее.

— Молчишь, помойная тварь? Молчи, молчи. А знаешь, я вот сейчас подумал, что молчать невежливо, особенно когда я с тобой разговариваю. Ну-ка скажи что-нибудь. Скажи «тю-тю». Попрощайся еще раз со своей праной. Говори, а то!..

— Тю-тю, — покорно пробормотал Кай.

По щекам у него текли слезы.

— Плачешь? Вот то-то же. Лежи и думай, готовься к рассказу о том, как восстанавливал прану. Единственный способ избавиться от меня, это выложить все начистоту. И не надейся на помощь своих дружков. В этот раз ты ее не дождешься!

Тут кривопальцый не лукавит.

Герду к Каю не пускают. Несколько десятков человек в черных костюмах, сменяясь, круглосуточно дежурят вокруг свалки, на которой он лежит. Один. Это его персональная свалка и его личные телохранители. Все по закону. У них даже есть подписанная им бумага. Так ли трудно было ее получить у лишившегося почти всей праны? Пару раз плюнуть. Согласно этой бумаге, они его охраняют от нежелательных визитеров. К ним относятся Герда, а также все остальные друзья. Все-все. Ни забыт никто. Отдельной строкой прописан кривопальцый. Он имеет право приходить и общаться, для того чтобы Каю не было скучно.

Общение…

У торговцев праной, тоже, оказывается, есть чувство юмора.

Нет-нет, это не заключение! Он свободен. Стоит захотеть, и Кай может встать, уйти с помойки прочь… Но не уйдет. Для этого нужно желание хоть что-то сделать, и прана, которой у него нет.