– Арк, скоро нам придется расстаться… – Волас несколько мгновений молчал, раздумывая, надо ли посылать эту мысль Аркаду, а затем все же закончил. – Как выражают это твои соплеменники, я чувствую приближение конца моей миссии здесь, в этом рукаве нашей Галактики. Уже ничто не удерживает меня в этом мире…Ты знаешь, что это значит…

Аркад понимал. Он почувствовал печальную ноту в мыслях друга. За все проведенное вместе время Волас стал для него первым, и теперь уже, пожалуй, единственным другом во всей Вселенной. После того как Волас обучил его всем тонкостям своего предназначения – защищать разум, – никто из землян, из племени Аркада, уже не мог претендовать на его дружбу.

Это понятие, изобретенное земным разумом, предполагает открытость всех, в том числе глубинных, потаенных закоулков души, которые в обычном человеческом общении всегда прячут от окружающих. Прячут, создавая вокруг них защитную крепостную стену из уловок, недомолвок и даже лжи.

Если партнер действительно друг, то для друга такая крепостная стена рушится, душа открывается нараспашку. Друга нельзя предать! Неважно, каких идеологий вы придерживаетесь. Неважно, что вы занимаетесь разными, и может быть даже, взаимоисключающими делами. Друга нельзя променять на любовницу.

Иногда у некоторых человеческих пар в жизни так получается, что муж и жена становятся ко всему прочему еще и друзьями. Это редкое явление, но оно есть.

Говорят, друг никогда не подведет. Это значит, что для истинных друзей не существует таких надуманных людьми границ, как пол, возраст, национальность, партийность, убеждения, принципы, государство и т. п. вещи.

Любовь – это и есть элемент дружбы или мимолетный и искрометный всплеск огромного дружеского чувства.

За все время, в течение которого Аркад общался с Воласом и одновременно у него обучался, он приобрел новые душевные качества, которые составляют характер Друга.

Но любое отношение не бывает односторонним. Насколько Волас повлиял на разум и душу Аркада, настолько же получилось и обратное влияние. Через Аркада Волас обогатил свой разум элементами юмора и печали. Теперь он лучше стал понимать кислорододышащих, как он называл землян вначале. С временных позиций его жизни, когда тысячелетия проходят в одиночестве, когда возникает неодолимое желание смерти, которое, однако, невозможно реализовать, короткая жизнь племени Аркада представлялась ему не совсем ясно. Что можно успеть сделать за 70-100 оборотов этого куска тверди, называемой Землей, вокруг ее главной звезды? Каким должен быть Разум, развившийся за такой короткий временной промежуток? Разумом букашки?

Но общение с Аркадом показало Воласу, что этот разум может быть могучим. Да, живущий недолго, но мощный. И потому у этого кратко живущего и сильного разума ярко выражена печаль. Да, люди умеют забавляться и бездарно тратить свои 60-70-100 лет. Но при этом у мыслящих преобладает чувство юмора по отношению к своей жизни и печаль. Как это возможно?

Общаясь с Аркадом, Волас, сам того не желая, приобрел это качество человеческой души. Теперь уже у него появилась великая Печаль. Наконец-то, после стольких тысячелетий он нашел ученика, передал ему все навыки Защитника, исполнил все свои функции! Казалось бы, он должен радоваться, он выполнил предназначенное ему. Но он познакомился с иным разумом. В общении с Аркадом и его друзьями в нем вновь проснулось желание жить. Желание, почти истлевшее в нем после выполнения своей миссии, вдруг стало превращаться из маленькой искорки в могучий огонь жизни, как если бы в эту стихию огня люди своими чувствами добавили новую порцию горючего материала. Однако он понимал, что его срок вышел. Теперь он знал, что такое Печаль!

Эти размышления, занявшие у Воласа наносекунды, не увели его, однако, от темы.

– Арк, теперь, когда я узнал тебя, изучил твоих соплеменников, я чувствую многое из того, что чувствуют они. Но как это ни печально, мой срок истек. Может быть, мы с тобой еще порезвимся в какой-нибудь системе на прощание. Но дальше ты понесешь Эгиду разума один, без меня. До тех пор, пока твое внутреннее чувство не подскажет тебе, что пора искать ученика.

– Волас, сколько это по земным меркам?

– Мой уход должен состояться скоро. Хотя по меркам землян это еще долго – около четырех тысяч оборотов твоей родной планеты вокруг ее звезды, – в оттенках мыслей Воласа появились веселые нотки. – Это значит, что я еще успею увидеть твоих детей, Арк, и даже детей твоих детей… Не правда ли, это достаточно много для землян?!…

Юмор и печаль, печаль и юмор. Аркад почувствовал и то, и другое в мыслеобразах Воласа. И несколько мгновений не мог ответить ни на первое, ни на второе. Ступор, вызванный душевной болью, не позволил ему среагировать адекватно…

Последние слова Воласа означали приближение его конца, его смерть. По земным меркам сам процесс приближения Воласа к такому концу означал чуть ли не бесконечность. Но для него самого это был достаточно скорый конец. Если бы Аркад сейчас находился в своем первом, земном облике, от избытка чувств на его глаза навернулись бы слезы. Но и теперь он все еще не мог полностью избавиться от чувств. Он грустил. Аркад понимал, что их расставание будет окончательным. Он успел привязаться к Воласу, в разуме которого он нашел недостающие его существу струны и понимание Вселенной.

– Мне осталось немного…по нашим меркам, – Аркад почувствовал в мысли Воласа оттенок грустной иронии. – Но я еще успею повидать Вселенную…Свою миссию я выполнил и теперь у меня есть выбор – успокоиться и тихо уснуть или повидать еще кое-что и помочь кое-кому, если я буду в силах.

Поток мысли прекратился. Аркад уже было подумал, что Волас больше ничего не передаст, но ошибся.

– Знаешь, я кое-что перенял от твоих соплеменников и мне оно нравится, хотя это и несколько грустно. Видишь, я теперь даже не называю их кислорододышащими, как это было в начале нашего знакомства.

Аркад решил ответить.

– Волас, ведь по нашим меркам это еще очень долго…Мы могли бы вместе попутешествовать по нашему рукаву Галактики и поговорить о многом. Ты еще не все мне рассказал о своей истории и о твоем племени. Мы могли бы…- если бы Аркад был в земной оболочке, он при этой своей мысли задохнулся бы от избытка чувств.

Ответная мысль Воласа была окрашена печалью:

– Нет, Арк, и ты это знаешь. В одном обозримом пространстве не могут одновременно достаточно долгое время находиться и выполнять миссию два Защитника. Это противоречит нашей функции. И ты уже не ученик, а Защитник, как и я. Может быть, где-то я найду себе еще ученика, но я уже утратил функцию его поиска. Так что в отведенное мне время это уже будет не исполнение предначертания, а развлечение. Но я буду тебя помнить до своего конца, так же как и ты будешь помнить своего ученика, когда придет твое время его поиска.

– Учитель, – впервые Аркад обратился к Воласу так, почтительно, с глубоким уважением, – но ведь у нас еще есть некоторое время? Позволь проводить тебя хотя бы до Предела, – в мысли Аркада звучала мольба.

– Я удовлетворен и спокоен именно потому, что ты предложил такую идею. Именно этого я и ждал от тебя, но не решался навязать тебе эту мысль. Что ж, в оставшееся нам время мы поговорим о многом…

Две белые искорки света промелькнули в черноте окружающего Солнечную систему космического пространства и исчезли…

ГЛАВА 5

– Шеф, шеф! – Ли Юнь, обычно флегматичный и постоянно улыбающийся при общении, на этот раз не мог умерить поток своих тревожных чувств. Мирей, оторвавшись от своих записей, с удивлением посмотрел на своего помощника. Должно было произойти что-то экстраординарное, чтобы вывести Юня из равновесия. – Что случилось?

– Позывной Аркада исчез!… Наш макроскоп его не принимает… – в голосе Юня чувствовалась неподдельная тревога. Да иначе и не могло быть. Вся их колония уже чуть ли не молилась на Аркада, как на своего бога-защитника, и вдруг его сигнал исчез. Не произошло ли с ним самое плохое?