— Все в порядке, — мычал он, согнувшись над рулем, — посмотришь, как я уведу ее у него из-под самого носа!

Американская машина развила адскую скорость, и нам удалось догнать ее только у самой рощи Фреджене.

Вот мы и в сосновой роще, на перекрестке; здесь продают лимонад, гуляющие разлеглись в тени сосен, из машин доносятся звуки радио, кругом разбросаны кульки и бутылки, как и полагается во время Феррагосто. Американская машина ехала впереди, а мы медленно двигались за ней. Она выехала на открытую площадку и остановилась в тени, под навесом. Торелло, описав полукруг, поставил свою машину рядом с американской. Мужчина с сигарой вышел в одну дверцу, женщина — в другую. Торелло быстро подбежал и помог ей сойти. Она, улыбнувшись, поблагодарила его и удалилась со своим спутником. Она была на голову выше его, гибкая, как змея, при ходьбе она вертела бедрами и покачивала головой. Мужчина был широк в плечах, но невысокого роста, руки у него висели, как у гориллы. Они вошли на пляж. И мы тоже. Они купили билеты. Купили и мы. Они направились по цементной дорожке к кабинам — мы пошли за ними. Служащий купален, видя, что мы идем вместе, повернулся и спросил:

— Вы все вместе, в одну кабину?

Блондинка рассмеялась, глядя на Торелло, а тот громко сказал:

— Что ж, мы не прочь.

Мужчина с сигарой сказал служащему:

— Нет, мы отдельно.

Блондинка вошла в одну кабину, а Торелло — в соседнюю. Мы с тем мужчиной остались вдвоем. Оп вынул из кармана большой портсигар и протянул мне:

— Не хотите ли сигару?

Я сказал, что не курю. Он настаивал мрачным, почти угрожающим тоном:

— Тогда возьмите для вашего друга.

Мне показалось, что у него южный выговор и вдобавок какой-то иностранный акцент; я решил, что это итальянец из Америки. Потом, слышу, Торелло стучит в стенку между двумя кабинами, а блондинка фыркает… Мужчина сказал:

— Ваш друг — весельчак.

И что-то крикнул по-английски.

Блондинка вышла из кабины, а мужчина вошел. Вышел и Торелло. Я ему сказал:

— Эту сигару подарил тебе он.

И показал на закрытую дверь. Торелло взял сигару и крикнул:

— Алло, спасибо за сигару!

— Не за что, — ответил мужчина, просовывая голову в дверь и смотря на него в упор, — не хотите ли халат? Или этот кошелек? А может, предпочитаете портсигар? Он золотой.

Так он по-своему проучил Торелло. Тот покраснел до ушей. Дверь закрылась. Тогда Торелло посмотрел на меня, подмигнул и бросился за блондинкой, которая между тем направилась к морю.

Из кабины я увидел, как он догнал блондинку, заговорил с ней, а потом взял ее под руку. Я не верил своим глазам и уже готов был признать, что он прав. Блондинка покачивала бедрами и плечами так, словно у нее совсем не было ни суставов, ни мускулов; казалось, тело ее было из резины. Они вошли в воду, море было не очень спокойное, волна накрыла их, а когда отхлынула, я увидел блондинку в объятиях Торелло; она повисла у него на шее и хохотала. Потом они уплыли далеко, и я потерял их из виду.

Мужчина вышел из кабинки в черных трусах и белой майке. У него были короткие ноги, кожа белая, как сало, а бедра и грудь покрыты черными волосами. В руке у него была газета, а во рту — неизменная сигара. Он не пошел к морю, а велел принести к кабине шезлонг, сел и положил газету на колени. Торелло и блондинка выходили из воды, шутливо толкая друг друга. Мужчина поглядел на них, потом развернул газету и начал читать.

Блондинка прошла через пляж и села на корточки около мужчины. Торелло стал посреди пляжа делать гимнастические упражнения, нагибаясь вперед, назад, направо, налево — все для того, чтобы покрасоваться перед блондинкой. Я пошел купаться и целый час не видел их.

Когда я вернулся, Торелло был уже одет и с нетерпением дожидался меня.

— Где ты пропадаешь? Одевайся скорее; они уже пошли обедать.

Я оделся, и мы отправились в ресторан. Те двое сидели за столиком в глубине галереи, увитой виноградом; ресторан был полон. Торелло направился прямо к ним и остановился у соседнего столика. Мужчина громко сказал Торелло:

— Зачем вы садитесь там? Можете сразу сесть за наш стол.

Как и раньше, он над ним издевался, но Торелло был настолько глуп, что уже готов был принять предложение. Мужчина не унимался:

— А может быть, мне лучше уйти и оставить вас одного с синьорой?

Торелло сел рядом со мной и некоторое время не раскрывал рта. Мы ели молча; но когда подали фрукты, блондинка воспользовалась тем, что мужчина не смотрел на нее, и улыбнулась Торелло. Ободрившись, он заказал игристого Фраскати, встал и с бутылкой в руке подошел к соседнему столику. Блондинка расхохоталась, глядя на него. Мужчина поднял глаза и посмотрел на Торелло.

— Давайте выпьем? — предложил Торелло. — Зачем нам коситься друг на друга? Выпьем, не будем ссориться.

Мужчина попросил:

— Дайте-ка ее сюда.

И, взяв бутылку, стал лить вино в цветочный вазон, стоявший рядом. Вылив все, он отдал бутылку Торелло и сказал:

— Спасибо.

Блондинка рассмеялась. Вскоре мужчина поднялся и пошел к буфету. Блондинка сказала Торелло:

— Спасибо за вино… Я оценила вашу любезность.

Они начали болтать о том о сем, Торелло все больше и больше расходился; вдруг между ними появился мужчина с сигарой в зубах. Он сказал Торелло вполне вежливо:

— Мы едем в сосновую рощу. Поедемте с нами?

Торелло колебался, боясь, что это опять издевка, но блондинка уверила его:

— Раз он вас приглашает, поезжайте.

Мы согласились.

И вот мы снова в роще. Американская машина ехала впереди, мягко покачиваясь на заросшей травой тропинке в гуще леса. Мы отъехали довольно далеко; через заднее стекло американской машины я видел головы блондинки и мужчины с сигарой, Я подумал, что слишком уж легко все удавалось Торелло, чтобы можно было в это поверить. Но Торелло был возбужден, он сказал мне:

— Сейчас он пойдет спать, и не будь я Торелло, если не уведу у него эту очаровательную девчонку.

Никогда еще он не был мне так противен.

Мы выехали на полянку, место было довольно уединенное — кругом сосны, а вверху, над кронами деревьев, качавшимися на ветру, раскаленное голубое небо. Американская машина описала полукруг и повернулась к тропинке, по которой мы ехали. Торелло затормозил, весело и смело пошел навстречу мужчине, который тоже вышел из машины.

Торелло протянул ему руку — наверно, хотел представиться. Мужчина неподвижно стоял на поляне. Потом с расстояния в два-три метра он, нагнув голову, внезапно бросился на Торелло, словно собирался протаранить его, и со страшной силой ударил его головой под ложечку. Да, да, головой, как в вольной борьбе. Торелло хотел было защититься, но мужчина, нагнувшись, заехал ему кулаком в лицо. Торелло отступил на два шага и получил новый удар — кулаком под ложечку. Он оперся о сосну, поднес руку к лицу. Мужчина сел в свою машину, запустил мотор, и они уехали.

Я чуть было не рассмеялся: признаюсь, я был доволен, что Торелло избили. Я подошел к нему и увидел, что у него весь рот в крови. Держась одной рукой за живот, он ушел за сосну: его вырвало. Я сел в машину и довольно долго ждал его там. Царило глубокое молчание, только временами, когда я прислушивался, я слышал в чаще леса щебетанье какой-то птицы. Наконец Торелло вернулся, держа платок у рта. Он запустил мотор, и мы тронулись.

Несколько минут мы ехали молча. Потом Торелло сказал:

— Во всем виновата эта ведьма.

Я хотел было сказать, что виноват он сам, но промолчал — все равно это ни к чему бы не привело. В Риме мы расстались, и с того дня я уже больше не видел Торелло.

Гроза Рима

_{Перевод 3. Потаповой}

Мне так хотелось иметь новую пару ботинок, что в то лето они мне даже частенько снились — там, в подвале, на койке, за которую я платил швейцару по сто лир за ночь.

Не то чтобы я ходил совсем босиком; но обувь, которую я носил, досталась мне еще от американцев — это были легкие полуботинки, каблуки у них совсем сбились, один башмак лопнул у самого мизинца, а другой так расшлепался, что соскакивал с ноги и походил на ночную туфлю.