– Запросите, пожалуйста, подтверждение, – подал голос Флетч. – От полиции штата Пенсильвания.

Барри Хайнс склонился над телефоном.

Уолш коснулся плеча ближайшей к нему машинистки. Та тут же вытащила из каретки лист, на котором печатала, и вставила чистый.

Уолш начал диктовать.

– Узнав о трагической смерти Виктора Роббинса, губернатор Кэкстон Уилер сказал: «Никто не понимал сути американской политики лучше Виктора Роббинса. Миссис Уилер и я приносим глубочайшие соболезнования семье Вика и его друзьям, число которых – легион. Я и моя команда сделаем все возможное, чтобы помочь сенатору Аптону и его помощникам пережить столь серьезную потерю».

– Да, он мертв, – подтвердил Хайнс. Уолш взял у машинистки отпечатанное заявление для прессы и протянул Флетчу.

– Почему я должен работать за тебя? – он улыбнулся. – Немедленно размножь и раздай, пожалуйста, журналистам.

– Должен Кэкстон упомянуть о смерти Роббинса, выступая в Уинслоу? – спросил Пол Добсон.

– Нет, – Уолш потер шею. – Теперь вся свободная пресса Пенсильвании в кармане у Аптона. Ну почему Роббинс не слетел с моста в штате поменьше? К примеру, в Южной Дакоте.

– Эти организаторы предвыборных кампаний готовы на все ради лишнего заголовка в газете, – ввернул Фил Нолтинг.

– Да, да, – покивал Добсон. – Давайте предложим сделать то же самое Уилли из Калифорнии. Тоже большой штат. И мостов там хватает.

– И газетчики очень шустрые, – подхватил Нолтинг. – А погода лучше.

Флетч стоял у ксерокса, копируя пресс-релиз о смерти Виктора Роббинса.

Заревел заводской гудок. Через запотевшее окно Флетч увидел, как губернатор повернулся и прошел в ворота.

– Куда он идет? – спросил Флетч. Репортеры потянулись к автобусу.

– Выпить кофе с профсоюзным лидером, – ответил Уолш, даже не посмотрев в окно. – Как там его фамилия... Уолмен. Вместе с ним будет пить кофе и администрация.

– Кофе, кофе, – пробурчал широкоплечий мужчина, появившийся из двери в дальнем конце салона. – Кофе ему вреден.

– Ты знаком с Шустриком Грасселли? – спросил Уолш. – Это Флетчер, Шустрик, – здоровяк крепко пожал руку Флетча. – Личный шофер отца.

– И друг, – добавил Шустрик.

– Без Шустрика он никуда, – подтвердил Уолш. На что здоровяк пробасил: «Именно так».

– Рад с вами познакомиться, – улыбнулся Флетч и осторожно протиснулся к выходу мимо Ли Оллена Парка, продолжавшего наставлять добровольцев.

– Конгрессмен должен чувствовать себя, как дома, понимаете? В какое бы время он ни появился в автобусе, держите наготове бокал шотландского с содовой. Если он не захочет выпить, то сам скажет об этом.

Репортеры столпились у лесенки в автобус.

– Где заявление для прессы? – спросила за всех Фенелла Бейкер.

– Какое заявление? – деланно удивился Флетч.

– Заявление губернатора в связи с трагической гибелью Вика Роббинса, – Фенелла уставилась на листки в руке Флетча. – Идиот.

– Как вы узнали о гибели Роббинса? – спросил Флетч. – Не прошло и трех минут, как нам сообщили об этом.

– Давай сюда это чертово заявление! – взревел Билл Дикманн. – Меня ждет телефон!

– Вы же знаете, что губернатор не мог сделать никакого заявления, – тянул резину Флетч. – Он же на фабрике.

– Он что, издевается над нами? – проорал Айра Лейпин.

– Нет, – покачал головой Флетч. – Вот заявление, – он попытался раздать листки, но их у него вырвали.

– Тебя-то я перегоню, – радостно пообещал Билл Дикманн Бетси Гинзберг.

– Если тебе в задницу будет дуть сильный ветер, – огрызнулась Бетси.

– Да вам в головы, похоже, вживлены антенны, – пробормотал Флетч.

Эндрю Эсти просмотрел заявление, повернулся к Флетчу.

– А религиозное утешение? В заявлении об этом ни слова! – значок «Дейли госпел» он носил и на пальто.

– О Боже! – простонал Флетч.

Преодолевая ветер и снег, репортеры ринулись к телефонным аппаратам в административном корпусе.

Все, за исключением Фредди Эрбатнот. Та, улыбаясь, осталась у автобуса.

– Читателям «Ньюсуорлд» это не интересно? – полюбопытствовал Флетч.

– Я уже все передала. Обычно такие заявления состоят из трех частей. Дань уважения профессиональным достоинствам усопшего. Соболезнования семье и друзьям. И обещание помощи конкурирующей команде. Я ничего не упустила?

К заводским воротам подкатило грязное дребезжащее такси. Флетч подумал, что поездка из города влетела пассажиру в приличную сумму.

– Прямо-таки банда дикарей. Требовать заявление губернатора в связи со смертью Роббинса, прекрасно зная, что губернатор понятия не имеет о случившемся.

Из кабины вылез мужчина. Вытащил чемодан. Зажав в руке деньги, заспорил с водителем.

– Кто это? – спросил Флетч. Фредди обернулась.

– Это дурные новости. К нам пожаловал сам мистер Дурные Новости, – она посмотрела на Флетча. – Мистер Майкл Джи. Хэнреган, грязное пятно на чистой совести журналистики, ведущий специалист по лжи и гнусным инсинуациям, автор скандальной газетенки, выходящей под названием «Ньюсбилл».

С чемоданом в одной руке и портативной пишущей машинкой в другой, с развевающимися на ветру полами пальто, мужчина направился к автобусам. Водитель что-то прокричал ему вслед.

– Так это Хэнреган. Я надеялся, что нам не доведется встретиться.

Хэнреган обернулся и плюнул в сторону водителя.

– Я думал, Мэри Райс освещает предвыборную кампанию для «Ньюсбилл».

– Мэри – мышка, – пояснила Фредди. – Хэнреган – крыса.

– Привет, Эрбатнот, – Хэнреган даже не кивнул Фредди, лишь искоса глянул на нее. – В последнее время удалось потрахаться с козлами?

– Как приятно засвидетельствовать вашу физическую и моральную деградацию, Хэнреган, – отпарировала Фредди. – Сколько часов жизни дают вам сейчас врачи?

Хэнреган не выпускал из рук ни чемодана, ни пишущей машинки. И дрожал всем телом в тонком пальто. Одутловатое, нездорового цвета лицо пламенело прыщами. Меж желтыми зубами чернели прогалины. Одежду он, похоже, не снимал целый месяц.

– Никогда, никогда не пользуйтесь туалетным сидением после того, как на нем посидел Хэнреган, – посоветовала Фредди Флетчу.

Хэнреган рассмеялся.

– А где этот болван Флетчер?

– Я – болван, – ответил Флетч. Хэнреган закрыл рот, безуспешно попытался вдохнуть через нос, вновь открыл рот.

– О, какое счастье. Этот молокосос еще и не пользуется туалетом. Ему вполне хватает горшка, – и, подняв голову, уставился на Флетча налитыми кровью глазами, каждый из которых буквально сочился злобой. – Юноша, вы попали в передрягу.

– Это почему? – поинтересовался Флетч.

– Потому что теперь вам придется иметь дело с Хэнреганом.

– Ваши статьи отвратительны, – порадовал его Флетч.

– Раньше-то вы имели дело с котятами, которые лишь мяукали, требуя своей доли.

– Мяу, – мяукнул Флетч.

– С этой минуты вы работаете на меня. Да так, что пар повалит столбом.

– Что вам нужно, Хэнреган?

– Интервью с вашим кандидатом. И немедленно.

– Немедленно не получится.

– Тогда сегодня. На три часа. Я хочу задать ему несколько вопросов.

– Насчет чего?

– Насчет убитых «телок», – рявкнул Хэнреган. – В Чикаго и вчерашней. Жестоко избитых женщин, которых ваш кандидат оставляет за собой.

– Должно быть, электроника в «Ньюсбилл» не хуже, чем в «Ньюсуорлд», – обратился Флетч к Фредди.

– Наши машины на знают таких замысловатых слов, которыми радуют читателя репортеры «Ньюсбилл», – ответила Фредди.

– Эй, Хэнреган, – вновь повернулся к нему Флетч, – дело-то уже закрыто. Хэнреган сощурился.

– Правда?

– Да. Час тому назад полиция арестовала Мэри Райс. Вашего же репортера. Из «Ньюсбилл».

– Ерунда.

– Он не обманывает, Хэнреган. Мы все знаем, что репортеры «Ньюсбилл» идут на все ради сенсации. На этот раз Мэри попалась.

– Полиция знает, что убийца – Мэри, потому что она оставила на месте преступления блокнот другого журналиста, – добавил Флетч.