— А… понятно.

— Как вам это не пришло в голову? Вы, конечно, встречались с точильщиками в старинных домах английских аристократов.

— Приходилось. Но в замке каменные стены…

— Здесь многое сделано из дерева. — Он отошел от меня и распахнул дверь. Теперь я лучше видела тесные клетки, наводящие ужас кольца, цепи… и графа. Он был бледен. Я подумала, что выражение его лица еще более непроницаемое, чем обычно. — Если у нас завелись точильщики, они доставят нам немало хлопот.

Граф поморщился и пожал плечами.

— Вы займетесь жуками?

— Со временем. Возможно, после сбора урожая. Думаю, они не успеют уничтожить весь наш замок. Десять лет назад здесь все тщательно осматривали — должно быть, они завелись недавно.

— Вы подозревали, что в подземелье завелся жук-точильщик? И спустились проверить?

— Нет. Я увидел, как вы свернули вниз по лестнице, и пошел следом. Думал, что вы уже сделали открытие.

— Открытие? Какое открытие?

— Обнаружили какое-нибудь произведение искусства. Помните, вы мне говорили?

— Произведение искусства в темнице?

— Никогда не знаешь, где найдешь клад.

— Да, верно.

— Пока никому не говорите о стуках. Не хочу, чтобы это дошло до Готье. Он захочет пригласить специалистов прямо сейчас, а мы должны подождать, пока снимут виноград. Вы не представляете, как здесь всех лихорадит, когда поспевает урожай. Это надо видеть собственными глазами. В такое горячее время в замке будет не до рабочих.

— Но я могу передать ваше объяснение Женевьеве?

— Да, конечно. Скажите ей, чтобы она спала и не слушала никакие стуки.

Мы поднялись по лестнице. Как всегда в его присутствии, у меня было двойственное чувство: с одной стороны, меня уличили в излишнем любопытстве, а с другой — я снова с ним говорила!

На следующий день на прогулке я передала Женевьеве слова графа.

— Жуки-точильщики! — воскликнула она. — Пожалуй, они не лучше привидений.

— Чепуха. — Я рассмеялась. — Они материальны, и их можно уничтожить.

— В противном случае они уничтожат дом. Фу! Мне не нравится мысль о том, что у нас завелись точильщики. А зачем они стучат?

— Они стучат своими головками по дереву, чтобы привлечь внимание самок.

Это рассмешило Женевьеву, и нам стало веселее. Я видела, что она успокоилась.

Стоял прекрасный день. До обеда время от времени шел дождик, и теперь в воздухе стоял аромат морской травы.

Виноград безжалостно обстригли, оставив около десяти процентов самых крепких и здоровых ростков. На просторе, под солнечными лучами ягоды будут наливаться сладостью, чтобы потом из них получилось настоящее вино Шато-Гайара.

Женевьева вдруг сказала:

— Я бы хотела, чтобы вы ужинали с нами, мисс.

— Спасибо, но я не могу явиться без приглашения. В любом случае, меня вполне устраивает ужин в комнате.

— За ужином вы с папой разговаривали.

— Естественно.

Она засмеялась.

— Лучше бы она сюда не приезжала! Я ее не люблю. Думаю, она меня тоже не любит.

— Ты имеешь в виду тетю Клод?

— Вы знаете о ком я говорю, и она мне не тетя.

— Удобнее называть ее тетей Клод.

— Почему? Она ненамного старше меня. Похоже, вы все забываете, что я уже выросла. Пойдемте к Бастидам и посмотрим, как они поживают.

Недовольная разговором о Клод, она просияла, вспомнив о Бастидах, и, хотя меня тревожили ее резкие перепады настроения, я охотно повернула к красному дому с зелеными ставнями.

Ива и Марго мы нашли в саду. Держа в руках по корзине, они ползали по дорожке, ведущей к дому.

Мы привязали лошадей, и Женевьева побежала к детям спросить, что они делают.

— А ты не знаешь? — поразилась Марго. Она была в том юном возрасте, когда человек считает невеждой всех людей, не знающих того, что известно ему.

— Ой, улитки! — воскликнула Женевьева.

Ив, не разгибаясь, поднял голову, ухмыльнулся и показал ей свою корзинку. Там лежало несколько улиток.

— Мы собираемся полакомиться! — объяснил он.

Потом вскочил на ноги и пустился в пляс, напевая:

— Смотри, смотри! — вдруг завопил Ив. — Этой улитке уже никогда не доползти до Монброна. Иди ко мне, курилка. — Он широко улыбнулся Женевьеве. — Устроим пиршество из улиток! Они выползли после дождя. Бери корзину и помогай.

— Где мне взять корзину?

— Жанна тебе даст.

Женевьева помчалась за угол, на кухню, где Жанна готовила жаркое. Я не могла не подумать о том, как меняется Женевьева в гостях у Бастидов.

Ив раскачивался, сидя на корточках.

— Приходите к нам на пир, мисс Дэлис, — пригласил он.

— Но не раньше, чем через две недели, — добавила Марго.

— Мы откармливаем их, а потом едим с чесноком и петрушкой. — Ив мечтательно похлопал себя по животу. — Пальчики оближешь!

Он замурлыкал себе под нос песню об улитке. Женевьева тем временем вернулась с корзиной, а я пошла в дом поболтать с госпожой Бастид.

Через две недели, когда пришло время лакомиться собранными в саду улитками, нас с Женевьевой пригласили к Бастидам. Как благотворно действует на детей это милое обыкновение, устраивать праздник по самому незначительному поводу! Я заметила, что в такие праздничные дни Женевьева чувствует себя счастливой, а значит, лучше себя ведет. Казалось, она искренне хочет понравиться окружающим.

По дороге мы встретили Клод, возвращавшуюся с виноградников. Я увидела ее раньше, чем она — нас. Разгоряченная быстрой ездой она была так красива, что дух захватывало. Однако заметив нас, она переменилась в лице. Поинтересовалась, куда мы направляемся. Я объяснила, что мы приглашены в гости к Бастидам. Когда Клод уехала, Женевьева воскликнула:

— Ей так и хотелось приказать нам вернуться! Считает себя хозяйкой! Но она всего лишь жена Филиппа, хотя ведет себя так, будто…

Женевьева запнулась, и мне пришло в голову, что она знает гораздо больше, чем мы думаем, в том числе о связи ее отца с этой женщиной.

Я ничего не ответила, и мы молча доехали до дома Бастидов. У калитки стояли Ив и Марго. Они встретили нас ликующими криками.

Я впервые пробовала улиток. Все смеялись над моей брезгливостью. Да, наверное, улитки были вкусными, но я не могла их есть так же запросто, как остальная компания.

Дети болтали об улитках и о том, как просили своих ангелов-хранителей о дожде, чтобы улитки выползли наружу. Женевьева жадно прислушивалась ко всему, о чем они говорили, громко смеялась и вместе со всеми пела песню об улитках.

В самый разгар веселья пришел Жан-Пьер. Последнее время я его почти не видела: он много работал на виноградниках. Мы поздоровались, он был, как всегда, галантен. Я не без тревоги заметила, что с его приходом Женевьева переменилась. Куда девалась ее ребячливость? Она ловила каждое его слово.

— Жан-Пьер, садись сюда! — крикнула она, и тот немедленно пододвинул стул и втиснулся между нею и Марго.

Они заговорили об улитках, потом Жан-Пьер спел — у него был сильный тенор, — и пока он пел, глаза Женевьевы сохраняли мечтательное выражение.

Поймав мой взгляд, Жан-Пьер немедленно переключил внимание на меня, и тут Женевьеву понесло:

— В замке завелись жуки. Уж лучше бы улитки. А улитки могут забраться в дом? Интересно, стучат ли они своими раковинами?

Она отчаянно пыталась завладеть вниманием Жан-Пьера, и это ей удалось.

— Жуки в замке? — переспросил он.

— Да, они стучат. Мы с мисс спускались ночью посмотреть. Пошли прямо в подземелье. Я перепугалась, а мисс нет. Вас ничто не может испугать, мисс, правда?

— По крайней мере, жуков я не боюсь.

— Но мы не знали, что это жуки, пока вам не сказал папа.

— Жуки в замке, — задумчиво повторил Жан-Пьер. — Точильщики? Представляю, как запаниковал граф.