— Сколько вы зарабатываете? — спросил у него Генри.

— Около сорока тысяч долларов в год, — ответил Макс.

— Я буду платить вам сто тысяч, — предложил Генри, — если вы отправитесь со мной и станете моим гримером.

— Что это значит? — удивился Макс.

— Сейчас расскажу, — пообещал Генри. И рассказал.

Макс стал вторым человеком, которому Генри открыл свою тайну. Первым был Джон Уинстон. А когда Генри показал Максу, как он может читать карты, Макс рот открыл от изумления.

— Господи Боже! — воскликнул он. — Вы могли бы нажить себе целое состояние!

— Уже нажил, — сказал ему Генри. — Десять состояний даже. Но я хочу сделать еще десять.

Он рассказал Максу про сиротские дома. С помощью Джона Уинстона он уже учредил три приюта, а другие на подходе.

Макс был невзрачным смуглым евреем, сумевшим сбежать из Вены перед тем, как туда вошли нацисты. Он никогда не был женат. Его ничто не связывало. И он пришел в дикий восторг.

— Рехнуться можно! — закричал он. — Ничего безумнее за всю свою жизнь не слыхал! Я с вами навсегда! Вперед!

С тех пор Макс Энгельман везде сопровождал Генри. При нем всегда находился саквояж с париками, накладными бородами, бакенбардами, усами и прочими гримерными приспособлениями, которых мы с вами никогда не видели. Он превращал своего шефа в одного из тридцати или сорока неузнаваемых человек, и администраторы казино, которые все теперь знали про Генри и выслеживали его, никогда больше не видели его в облике мистера Генри Шугара. Кстати, всего лишь год спустя после происшествия в Лас-Вегасе Генри и Макс вернулись в этот опасный город, и теплой звездной ночью Генри выиграл целых восемьдесят тысяч долларов в одном из тех крупных казино, где побывал в прошлый раз. Он пришел туда в обличье пожилого бразильского дипломата, и они так и не поняли, что с ними произошло.

Теперь, коль скоро Генри перестал появляться в казино под своим именем, надлежало, разумеется, позаботиться о множестве мелочей, включая фальшивые удостоверения и паспорта. В Монте-Карло, например, гостя просят сначала показать паспорт и лишь потом пускают в заведение. С помощью Макса Генри еще одиннадцать раз побывал в Монте-Карло, всякий раз с другим паспортом и в ином обличье.

Максу очень нравилась эта работа. Он обожал создавать новые обличья Генри.

— У меня для вас сегодня нечто свеженькое! — к примеру, объявляет он. — Подождите, сейчас покажу! Сегодня вы будете арабским шейхом из Кувейта!

— А арабский паспорт у нас есть? — спрашивает Генри.

— У нас все есть, — отвечает Макс. — Джон Уинстон прислал мне чудесный паспорт на имя его королевского высочества шейха Абу Бин-Бея!

Так оно и шло. С годами Макс и Генри сблизились, как братья. Они стали братьями по оружию, двумя крестоносцами, которые стремительно проносятся по небесам, вытягивают деньги из всех казино мира и переводят их Джону Уинстону в Швейцарию, где компания под названием "Орфанаж С.А." становится все богаче и богаче.

Генри умер в прошлом году в возрасте шестидесяти трех лет. Его работа завершена. Он посвятил ей двадцать лет своей жизни.

В его личном справочнике перечислено триста семьдесят одно казино в двадцати одной стране. Он бывал во всех этих заведениях множество раз и ни разу не проиграл.

Согласно бухгалтерским книгам Джона Уинстона, он выиграл в общей сложности сто сорок четыре миллиона фунтов стерлингов.

Он учредил двадцать один хорошо обустроенный сиротский дом. Они рассеяны по всему свету, по одному в каждой стране, в которой он бывал. Все приюты финансируются из Лозанны, ими управляют Джон Уинстон и его служащие.

Но каким образом мне (ведь я не Макс Энгельман и не Джон Уинстон) удалось узнать обо всех этих событиях? И вообще, почему я пишу этот рассказ?

Сейчас расскажу.

Вскоре после смерти Генри Джон Уинстон позвонил мне из Швейцарии. Он представился главой компании, именующей себя "Орфанаж С.А.", и спросил, не могу ли я прибыть в Лозанну и встретиться с ним с целью написания краткой истории их организации. Не знаю, откуда он обо мне узнал. Наверное, перед ним лежал список писателей, и он просто ткнул в него наугад. Он пообещал хорошо заплатить. И еще добавил:

— Недавно умер выдающийся человек. Его звали Генри Шугар. Думаю, люди должны узнать о его трудах.

Я впервые слышал это имя, поэтому спросил, представляет ли его история интерес, стоит ли тратить на нее бумагу.

— Ладно, — ответил человек, контролировавший сто сорок миллионов фунтов стерлингов. — Забудьте, Попрошу кого-нибудь еще. Писателей полно.

Это меня задело.

— Нет, — остановил его я. — Подождите. Скажите хотя бы, кто такой был этот Генри Шугар и что он такого сделал? Я никогда даже не слышал о нем.

За пять минут по телефону Джон Уинстон посвятил меня в некоторые подробности тайной деятельности Генри Шугара. Секрета в ней больше не было: Генри мертв и никогда больше не будет играть. Я слушал, как зачарованный.

— Прилечу первым же рейсом, — пообещал я.

— Спасибо, — сказал Джон Уинстон. — Буду весьма признателен.

В Лозанне я познакомился с Джоном Уинстоном, которому теперь было чуть больше семидесяти, и с Максом Энгельманом, примерно того же возраста. Оба до сих пор не могли оправиться после смерти Генри. Макс переживал даже сильнее, чем Джон, ведь Макс неотлучно находился при Генри более тринадцати лет.

— Я любил его, — с помрачневшим лицом произнес Макс. — Это был великий человек. Никогда не думал о себе. Не взял ни пенни из выигранных денег, кроме тех, что тратил на дорогу и питание. Послушайте, однажды мы были в Биаррице. Он только что перевел Джону полмиллиона франков. Время было обеденное. Мы зашли в кафе и заказали по омлету и бутылку вина, а когда принесли счет, то у Генри не оказалось при себе денег, чтобы расплатиться. У меня тоже. Славный был человек.

Джон Уинстон рассказал мне все, что знал. Показал мне ту самую синюю тетрадку, которую заполнил в 1934 году в Бомбее доктор Джон Картрайт, и я дословно переписал ее.

— Генри всегда носил ее с собой, — сказал Джон Уинстон. — В конце концов, он выучил текст наизусть.

Он показал мне бухгалтерские книги фирмы "Орфанаж С.А." с суммами выигрышей Генри, регистрировавшимися день за днем в течение двадцати лет. Они произвели на меня ошеломляющее впечатление.

— В вашей истории есть большой пробел, мистер Уинстон, — заметил я, выслушав его до конца. — Вы почти ничего не рассказали о путешествиях Генри и его приключениях в казино всего мира.

— Об этом пусть Макс расскажет, — сказал Джон Уинстон. — Макс все про это знает, потому что везде сопровождал его. Но он хочет сам попробовать писать. Он уже начал.

— Тогда почему бы Максу не написать всю историю? — удивился я.

— Не хочет он, — ответил Джон Уинстон. — Ему хочется писать только про Генри и Макса. Повесть получилась бы изумительная, если бы он успел ее закончить. Но он уже старый, как, впрочем, и я, поэтому, боюсь, ему это не удастся.

— Последний вопрос, — сказал я. — Вы продолжаете называть его Генри Шугар. Однако вы говорили, что в действительности его звали по-другому. Разве вы не хотите, чтобы в рассказе я назвал его настоящее имя?

— Нет, — покачал головой Джон Уинстон. — Мы с Максом дали слово никогда этого не делать. Скорее всего, оно всплывет на поверхность рано или поздно. Как-никак он принадлежит к достаточно известному английскому роду. Но я буду вам признателен, если вы не станете выяснять настоящее имя. Называйте его просто мистер Генри Шугар.

И я выполнил его просьбу.