Третья атака началась уже в сумерках и была, по моему мнению, жестом отчаяния. Видимо, не только у нас в штабах идиоты водятся, но и с той стороны их хватает. На нас рванулись все те, кто уцелел днём, а позади них постреливали пулемёты. Причём стреляли не в нас, а в тех, кто пытался повернуть назад. Несколько сот человек во главе с какимто седым человеком в белом халате и такого же цвета чалме проломились через остатки кустов и помчались на нас. Благообразный старец выкрикивал непонятную нам галиматью на своём тарабарском наречии, а рядовые солдаты, как стадо баранов, следовали за ним. С их губ срывались яростные крики, и их рёв мы услышали раньше, чем увидели на мушке прицела.

И снова слышу голос командира группы:

– Передового дебила, того, что в хламиде белой, взять живьём! Начальству сдадим этого долбоклюва!

И снова в ярости застучали пулемёты, и снова снайперы выбивают самых активных вражеских бойцов, а автоматчики добивают тех одиночек, которые всё же смогли прорваться к дому. Наверное, их целью было проникнуть внутрь здания и сцепиться с нами в рукопашной. Южане умирали один за другим, наш огонь выкашивал их рядами, но они не отступали. Снова сработал Туман, прострелил старцу, ведущему солдат в атаку, колено, и, когда он упал, остальные таки повернули обратно. Так был окончен этот бой, а спустя несколько минут от вражеских позиций послышался дробный перестук ДШК. Как выяснилось позже, против нас воевали штрафные роты халифатской армии, люди, которым южане до конца не доверяли, или солдаты, преступившие закон.

В полной темноте, опустившейся на город, мы бродили среди трупов и собирали боезапас, которого было совсем немного, а ближе к полуночи стянулись в здание. В подвале, где у нас горел костерок, чтото неразборчиво лопотал пленённый нами старик, а возле самого входа на двух плащпалатках лежали тела трёх наших парней – первые потери группы в этой кампании. Наша дружная компания лишилась Пепла, Лесного и Мига, хороших воинов и верных товарищей, а всего по батальону потери перевалили за три десятка. Всего один день боёв прошёл, а десятой части батальона уже нет.

Перед самым рассветом нам на смену пришли горцы, три десятка бородатых мужиков лет около тридцати. В самом начале обороны посменное дежурство ещё практиковалось, и мы, забрав пленного и своих погибших, направились в тыл. Первый пробный приступ мы выдержали и противника, идущего на город с четырёх направлений, удержали.

На пересечение улиц Хуранова и Лермонтова, где была временная база нашего батальона, добрались уже к рассвету. Все парни отправились отдыхать, а я на себе потащил пленного старикашку в белых одеждах и с перебинтованной ногой к комбату. Наш штаб находился рядом, в одном из подвалов, и, передав пленного Ерёменко, я собирался упасть на ближайшее пригодное для сна место и давануть на массу минут эдак триста. Но человек предполагает, а Бог располагает. При комбате не оказалось свободных бойцов, и мне пришлось искать переводчика для допроса «языка». Пока нашёл его метрах в трехстах от нашего расположения да пока довёл до штаба, сон както сам собой улетучился.

Допрос начали сразу же, отпустить меня забыли, а сам я уходить не стал. Было любопытно, что расскажет пленник, и, стараясь не отсвечивать, я тихонько присел в уголке и стал вслушиваться в разговор иранца и нашего комбата. На моё удивление, весь фанатизм пленника кудато испарился и он вполне охотно отвечал на все вопросы, которые ему через переводчика задавал Ерёменко.

– Имя, фамилия, звание, должность? – Комбат сидел напротив южанина и сверлил его глазами.

– Духовный руководитель Второго штрафного батальона прорыва Али Джафар Афками.

– Какие силы сосредоточены для штурма города?

– Точно он не знает, но слышал, что больше пятнадцати тысяч солдат из «Басиджа» и почти вся артиллерия Третьей северной группы войск.

– Что такое «Басидж»?

– Это народное ополчение.

– Какие ещё силы есть в армии Новоисламского Халифата?

– Кроме «Басиджа», который сейчас составляет основу всех вооруженных сил, есть ещё «Коде», войска специального назначения, направляющиеся к Нальчику, и дивизия «Дух Аллаха», которая охраняет покой и жизнь Возрождённого Пророка.

– Кто командует войсками, штурмующими город?

– Генерал Мохаммед Палави, главнокомандующий всеми силами «Басиджа». Он не ладит с другими генералами, в частности с Хусейном Резаи, командующим «Кодсом», который подойдёт к городу через неделю, и Мурадом Джафари, комдивом «Духа Аллаха». Каждый генерал хочет стать самым главным, и именно поэтому Палави не стал ждать подхода подкреплений, а сам попробовал взять город.

– Много ли у Халифата техники и вооружения?

– Да, стрелкового оружия хватит на двести тысяч бойцов, и к нему много боеприпасов. С техникой хуже, но есть полсотни танков, которые они не могут переправить в горы, и больше сотни бронетранспортёров. Пока техника остаётся в Азербайджане для охраны ставки Возрождённого Пророка, а вся артиллерия или здесь, или в войсках Хусейна Резаи.

– Это всё?

– Есть ещё по сотне минометов при Первой северной группе войск в Гунибе и ещё столько же в ИтумКале при Второй северной группе войск.

– Что он знает о наёмниках?

– Трабзонские пираты и наёмники подойдут вместе с войсками «Кодса».

Комбат потянулся к столу за папиросой и в этот момент заметил меня. Он недоумённо приподнял бровь и спросил:

– Мечник, а ты что тут делаешь?

– Так вы меня ещё не отпускали. – Мне хотелось остаться и послушать, что дальше расскажет Али Афками, тем более что была затронута тема наёмников из Трабзона.

– На выход. – Ерёменко махнул рукой в сторону улицы. – Нечего здесь уши греть, отправляйся спать.

– Есть, – ответил я и направился в подвал, отведённый нам для сна.

В подземелье было душно и темно, воняло носками, потом, грязью и подгоревшей разогретой тушёнкой из сухпайка. Чтобы обнаружить свободный спальник, пришлось зажечь спичку. Таковой вскоре обнаружился, и, хотя спать попрежнему не хотелось, я всё же прилёг на него. Только на миг прикрыл глаза и тут же провалился в сон. Отдыхал я спокойно, а наверху в это время вновь начался огневой налёт, и боеприпасов, как и вчера, воины Новоисламского Халифата не жалели.

Глава 23

Северный Кавказ. Нальчик

12.10.2059

Наёмники! – сквозь дождь, туман и ночную тьму к позициям противника неслись мои оскорбления. – Вы ублюдки! Твари голимые! Сучары позорные! Я ваш нюх топтал! Козлы!

Рядом со мной остановился Гера, который ходил в обоз, и сказал:

– Мечник, успокойся. Понимаю, что товарищей погибших жаль, но и орать среди ночи в сторону противника – перебор.

– Нормально, Гера. Есть желание командира наёмников Кару на разговор вызвать. С чегото начинать надо, вот и сливаю на них всё, что на душе накипело.

– Комбата извещал, что с врагами побазарить хочешь?

– Да, он не против.

– А мне почему ничего не сказал?

– Ты в обозе был, а тут так сложилось, что наёмники напротив нас нарисовались, и что завтра с утра будет, непонятно. Вот я и проявил инициативу.

– Раз так, тогда давай.

Высунувшись в проём, я продолжил оскорблять наёмников. Те всё же не стерпели, видимо, нашлись среди них люди, русский язык понимающие, и от их позиций, развалин на улице Орджоникидзе, в нашу сторону, через проспект Головко, началась стрельба из пулемётов. Тяжёлые пули барабанили по кирпичам, а я сидел за железобетонным укрытием, стеной ещё совсем недавно жилого углового дома на улице Мечиева, и смеялся. Да, вывел я наёмников из себя и своей цели достиг, то есть привлёк внимание вражеских бойцов. Сейчас стрельба прекратится, и переговорим с ними, в первую очередь, конечно, с Карой, который находится гдето неподалеку. Не то чтобы я хотел получить от него какуюто информацию, просто настроение было такое – потребность позлить и помотать ему нервы. Вчера я потерял свою тройку, Глаза и Яка. Парней одним снарядом в блиндаже накрыло, и я остался один. Кроме того, пару дней назад наши парни повязали наёмника из приближённых к Бурову бойцов, и он рассказал коечто интересное, что касалось лично меня, и мне было очень важно проверить его слова.