В угоду своей дидактической воле Шиллер сталкивает героев не в плане борьбы их чувств, а в плане борьбы их сознаний. Отношения между влюбленными в пьесе ставятся в зависимость от их сословных предрассудков, от исповедуемых ими норм сословной нравственности. Поскольку, по логике Шиллера, ни один из героев не в состоянии порвать связи с сословной нравственностью, то их отношения обязательно должны были (в этом и выражается "неисключаемость" шиллеровского решения антиномии) завершиться катастрофой. Столкновение героев на уровне борьбы их сознаний предопределило название (52) пьесы: "коварство" и "любовь" у Шиллера - не два противоположных чувственных состояния, но два типа действий, один из которых ("любовь") имеет чувственное основание, в то время как другой ("коварство") синтезирован из чувств, сознаний и волевых усилий участников раскола. Думается, эта же причина вынудила Шиллера отказаться от обозначения пьесы трагедией и предпочесть более совместимое с характером разработанного в ней конфликта жанровое определение - мещанская трагедия23.
Сюжетная ситуация, в которой развертывается тематическая антиномия "любовь - ненависть" в романе Достоевского, включена в "Исповедь горячего сердца" - в рассказ Мити о своей любви к Катерине Ивановне, о его неожиданно вспыхнувших чувствах к Грушеньке. Завершает ситуацию эпизод встречи Катерины Ивановны с Грушенькой.
Поводом для сближения Мити и Катерины Ивановны послужили деньги, которые потребовались Катерине Ивановне для спасения чести своего отца. Но Митя неожиданно для самого себя не глумится над "благородной институткой" и поступает с ней благородно. Это открывает путь к их счастливому сближению. В свою очередь, Катерина Ивановна, готовая до этого рокового визита на самую отчаянную жертву, оказывается психологически не подготовленной к рыцарскому поступку Мити после его визита. Лишь после смерти своего родителя и после получения огромного наследства от тетки Катерина Ивановна принимает "вызов благородства". В конфликт вмешивается Иван (его роль в этой ситуации идентична роли шиллеровского Вурма), которому поручено вести переговоры о свадьбе. Иван добросовестно выполняет поручение, но сам увлекается Катериной Ивановной. В то же время сам Митя оказывается у "разлучницы" - в доме перекупщицы его векселей Грушеньки.
Сходство этой ситуации с сюжетной схемой "мещанской; (53) трагедии" усиливается такими "побочными совпадениями", как несоответствие героев в имущественном отношении, односторонняя, без взаимности любовь "посредника", "демоническое" и в то же время сиротское прошлое "разлучницы", конфликт влюбленного с отцом. Вместе с тем наблюдаются и разногласия с шиллеровским вариантом, такие, как принципиально иная причина раскола между сыном и отцом, презентабельность "посредника", его позиция на стороне влюбленных и др. Эти "разногласия" открывают путь к благополучному разрешению конфликта. Но этого не происходит и в романе.
Пока Митя и Катерина Ивановна преодолевали нравственные и "имущественные" барьеры, как это делали шиллеровские Фердинанд и Луиза, они имели как бы дополнительные, способствующие их сближению стимулы. Но как только барьеры оказались преодоленными и преодолевать уже было нечего, у влюбленных иссякает желание бороться за свою любовь и на их чувства оказывают воздействие всякого рода случайности. Кроме того, важное значение приобретает выполненное романистом социально-этическое выравнивание участвующих в конфликте персонажей. Это выравнивание обосновало вывод конфликта из социально-этического аспекта и предопределило его дальнейшее развитие по пути борьбы чувственно-психологических состояний его участников.
Освобожденные от бремени борьбы с внешними препятствиями, Митя и Катерина Ивановна вынуждены теперь бороться исключительно друг с другом. Эта борьба стимулируется их чувствами, от произвола которых становится зависимым характер их дальнейших отношений. Оказавшись во власти чувств, Митя и Катерина Ивановна теряют контроль над своими поступками, и все в их отношениях зависит от того, какое чувство -: любовь или ненависть - получит перевес, от того, к какому идеалу они будут стремиться. И если для Катерины Ивановны определяющим станет "идеал Мадонны", то для Мити, с его способностью созерцать "обе бездны разом", важны будут и "идеал Мадонны", и "идеал содомский", что даст ему равное право и на высокий взлет, и на глубокое падение.
Так постановка героев "вне этоса"24 открывает предпосылки для восстановления (по сравнению с "Коварством и любовью") (54) трагической вины, для разрешения раскола на уровне "высокой трагедии".
Визит 'Мити к Грушеньке открывает новый цикл в сюжетном решении антиномии. Сохраняя зависимость от шиллеровской пьесы как вариант мотива искушения чувств, напоминая целым рядом деталей и своим предназначением посещение Фердинандом леди Мильфорд (оба случая ставят цель проверить прочность чувств героев и их готовность преодолеть соблазн), этот визит дает повод говорить об отталкивании Достоевского от Шиллера. Отталкивание находит свое выражение в конечном результате визита романного героя, в том, что он, в отличие от Фердинанда, не только не устоял перед инфернальным соблазном, но и "заразился" и знает, "что уже все кончено, что ничего другого и никогда не будет".
Такое решение раскола кажется неожиданным, даже если и учесть, что Митя оказался "вне этоса" и, стало быть, имел право на выбор поступка. Но эта неожиданность вполне закономерна. Дело в том, что, осуществляя социально-этическое выравнивание характеров сталкиваемых героев, романист одновременно снимал и социально-этический аспект конфликта. Это освобождало антиномию от обязательного ("неисключаемого") у Шиллера решения в пользу "добродетели" и, если учесть возможную вариативность проявлений чувств героев, обосновывало любую неожиданность в сюжетном развитии их конфликта. И если Фердинанд обязан был преодолеть искушение (иначе он ослабил бы дидактическую идею пьесы), то не стесненный "этосом" и чувственно не уравновешенный Дмитрий Карамазов не только мог, но и должен был поддаться искушению, поскольку его искусительница в момент их первой встречи оказалась не просто "инфернальной" женщиной, но такой, которая импонировала его "идеалу содомскому" (тем, что у нее, "у шельмы, есть один такой изгиб тела, он и на ножке у ней отразился, даже в пальчике-мизинчике на левой ножке отозвался").
Отказ Мити от Катерины Ивановны и его увлечение Грушенькой мотивируются в конечном эпизоде ситуации, в главе "Обе вместе". Этот же эпизод раскрывает причины неисключения "лишней соперницы", в роли которой оказалась после Митиного визита Катерина Ивановна.
Эпизод "Обе вместе" восходит к сцене свидания Луизы и леди Мильфорд (из "Коварства и любви"). Не исключено и влияние других сопернических сцен из пьес Шиллера, например, сцены свидания королевы Елизаветы и принцессы Эболи ("Дон Карлос") или сцены объяснения Марии и Елизаветы в (55) Фотиренгее ("Мария Стюарт"). Общее в этих шиллеровских сценах - их предназначение для нравственного возвышения одной из соперниц и для исключения другой. Кроме того, в них неизменен и шиллеровский принцип решения раскола сил одновременно в нескольких содержательных планах - от простой личной неприязни до противоположения воль, сознаний и идейных позиций сталкиваемых соперниц. Этот принцип ограничивал авторский произвол в обосновании победительницы и в то же время обеспечивал трагический исход для побежденной.
В романе Достоевского раскол соперниц решается в борьбе их чувств. Эпизод "Обе вместе" начинается "поединком благородств", взаимными уверениями в любви и доброжелательности. Но вот Катерина Ивановна якобы в оправдание прошлого Грушеньки пересказывает историю ее падений. "Милая барышня" напоминает (как и у Шиллера, в эпизоде помимо соперниц присутствует нейтральный слушательАлеша) про "офицера", обольстившего "своевольное, но гордое-прегордое сердечко", говорит о готовности Грушеньки "принести всякую жертву недостойному, может быть легкомысленному человеку" и заканчивает тираду рассказом о старике - "нашем отце", "друге", "сберегателе".